— Privet, tovarisch.
Задумчиво взвесив в руке магазин, Старший снизу вверх посмотрел на меня.
— А может, это наших работа? — шепнул он. — В смысле, «Пилы»?
Я в ответ пожал плечами: «Не знаю». Ощущение, честно сказать, не из приятных.
Банни находился у двери на уровень «J», проверяя ее на сюрпризы.
— Здесь чисто, — доложил он.
Я вывел на экранчик мобильника план этажей, и мы еще на раз его изучили. Прямо за дверью здесь должен быть широкий коридор; по одну сторону находятся лифты, по другую начинаются боксы. Картинка была схематичной; фактического изображения того, что ждет за входом — где укрыться, где чего, — у нас не было.
«Линзу», — подал я знак, и Банни, выпростав фиброоптический зонд камеры, просунул его под дверь. Картинка умещалась на экране величиной с ладонь. Изображение было подстроено под ночное видение, только без тепловизора. Банни повертел зонд во всех направлениях. Глазам открылась вереница электрокаров, штабеля ящиков — тысячи их, вдоль всего коридора, насколько можно разглядеть. Все неподвижно.
Я молча жестами указал: сейчас мы, как делали раньше, врываемся и прикрываем друг друга, а помещение под перекрестным прицелом. Я держусь ближе к лестнице, а они вбегают и рассредоточиваются по сторонам. Старший кивнул; Банни упрятал объектив в нагрудный карман. Пальцами я дал обратный отсчет от трех. И мы вошли в подземную галерею.
Тишину тотчас разорвал гулкий грохот выстрелов: мы попали в засаду. Да еще в какую!
Ангар, Балтимор, Мэриленд.
Суббота, 28 августа, 15.13.
Остаток времени на Часах вымирания:
92 часа 47 минут.
— Как президент? — односложно спросил Черч.
— Недоволен, нездоров и не желает вникать во всю эту блажь, — отрывисто сказал Линден Брайерли.
— Скажи ему о моем искреннем сочувствии. Но мне нужно с ним поговорить.
— Может, попозже и получится, когда…
— Линден, мне нужно устроить с ним разговор сейчас.
Тишина леденящей волной перекатывалась меж двумя телефонными трубками.
— Ты меня убиваешь, друг мой, — наконец вздохнул Брайерли. — Доктора меня уже вот-вот линчуют, а если я попрошу первую леди, чтобы он принял звонок, ей на ланч подадут мои яйца.
— Скажи ей, что это касается Джо Леджера, — буркнул Черч.
Брайерли притих. Два месяца назад Джо Леджер с командой «Эхо» спас первую леди и половину Конгресса от террористов, думавших взорвать в здании, где они находились, бактериологическую бомбу. Она видела Леджера в действии, сполна оценив его героизм и самоотверженность. Это, по признанию первой леди, изменило ее как человека — правда, со слов Брайерли, неизвестно еще, в лучшую ли сторону. А сам он тогда оказался далеко не в выигрышном положении, так что вполне мог воспринять просьбу Черча как прямой или косвенный подкоп под него.
Видно, дело действительно неотложное.
— Я посмотрю, что она скажет, но на многое не рассчитывай, — заранее предупредил Брайерли.
Черч сидел у себя в кабинете и ждал. Вот так, просто сидел неподвижно, и все. Даже не надкусил печенюшку, хотя поглядывал на тарелку с ванильными хрустяшками не без интереса. Тикали настенные часы, бесшумно скользили по бухте за окном катера, оставляя за собой белые полоски бурунов.
— Мистер Черч? — послышался в трубке мягкий, словно шелк, облекающий лезвие ножа, голос первой леди.
— Добрый день.
— Что-то случилось с Джо Леджером?
Как всегда, строго по существу. Черча это неизменно восхищало.
— Да, мадам.
Он в сжатой форме изложил ей суть происходящего. Рассказал даже о задании Леджера в «Глубоком железе». Он досконально знал, что с такой, как она, лучше выкладывать всю правду, причем без ретуши и прикрас: хуже не будет. Чутье его не подводило.
— И вы хотите, чтобы мой муж, только что после операции, не просто возвратился к своим служебным обязанностям, а еще и принял на себя весь стресс от фактического заговора своей администрации?
— Да, — ответил Черч. За попытку подсластить пилюлю он бы горько у нее поплатился.
— Это поможет Джо?
— Из-за ДВБ Джо оказался в крайне опасном положении, без мало-мальски нужной поддержки и даже без надежды спастись, если проблема будет усугубляться. Такого вообще не должно было произойти.
— Вы можете мне рассказать, в чем суть этого задания? Не какие-нибудь разрозненные детали, а в совокупности?
— Мог бы, — не стал таиться он, — но сами понимаете…
— Мистер Черч, — произнесла она с тихой непреклонностью. — Я разговариваю с вами по линии прямой правительственной связи, и мое слово решает, вернется мой муж до срока в Овальный кабинет или нет. Заметьте: не вице-президент, не доктора здесь в клинике, не генпрокурор и не спикер Палаты представителей. Поверьте мне на слово: вам нужно убедить меня в важности всего этого, иначе наш разговор закончится прямо сейчас, без продолжения.
— Как хорошо у вас получается, — сказал Черч.
— Что?
— Разыгрывать большие карты.
— Бог ты мой, это что, комплимент от самого мистера Черча?
— Именно. Назовите его респектом одного профи к другому.
— Так вы мне расскажете?
— Извольте, — ответил он. — И думаю, черт возьми, лучше мне с этим не медлить.
Хранилище «Глубокое железо», Колорадо.
Суббота, 28 августа, 15.21.
Остаток времени на Часах вымирания:
92 часа 39 минут (время местное).
— Умри, умри, умри! — орал я, поливая из своей М-4. Старший в прыжке нырнул под припаркованный электрокар, перевернулся и изготовился к стрельбе лежа. Банни кинулся за штабель ящиков, но, судя по тому, как он при этом дернулся, одна из очередей его все же зацепила. Канув за штабель, боец исчез из вида.
С четырех точек в нашу сторону огнем плевались дула. Пара стрелков укрывалась за нагромождением ящиков, еще двое — за рядом электрокаров напротив. Лестничная клетка тут шире дверного проема, поэтому можно было прятаться от огня за узким бетонным выступом, но всякий раз, когда я пытался из-за него высовываться и стрелять, пули, визжа, кусали стену в считаных сантиметрах от моей головы. Если б не очки ночного видения, бетонная крошка ослепила бы меня, а то и вовсе отхватила пол-лица.
— Глаза! — рявкнул Старший, кидая световую гранату.
Я зажмурился; в воздухе оглушительно треснуло. Упав на одно колено, я высунулся из-за выступа, ища цель. От места взрыва шаткой походкой отваливал темный силуэт, по которому я дал пару коротких очередей. Фигура словно нехотя отвернулась, ударилась о стену и рухнула навзничь. Слева от себя я разглядел Старшего: он крадучись пробирался вдоль стены ящиков к стрелку, засевшему где-то слева.
Я дал очередь в прикрытие и тут же нырнул за выступ, получив в ответ порцию встречного огня, но тут Старший, неожиданно вынырнув, дал парню напоследок прикурить. Тот еще не успел упасть, как я уже, пригнувшись, несся вдоль ряда электрокаров: стрелок, что справа, мог сейчас целиться в направлении, где блеснули выстрелы Старшего. Неожиданно впереди меня возникло движение. Я в долю секунды понял, что это тот самый стрелок спешит вдоль каров навстречу мне, повернув при этом голову вбок и высматривая Старшего. Его он так и недоглядел: когда наши пути пересеклись, мой ствол уперся вражескому бойцу как раз под подбородок, а выстрелом ему снесло с головы шлем.
Последний из засадников, должно быть, меня увидел, поскольку огонь последовал незамедлительно; хорошо, что я сиганул, распластавшись в полете в полный рост: пули выели куски бетона в полу как раз там, где только что были мои ноги.
Различив справа движение, я увидел Банни; вполне целый, он боком, как краб, подбирался ко мне. Увидев, что я его заметил, он указал на место, где высоченный штабель ящиков образовывал стенку между ним и оставшимся стрелком. Я кивнул, и он продолжил движение. Стрелок огнем прижимал меня к полу, но ящики были неплохим прикрытием. Где находится Старший, я понятия не имел. Видно, он подбирался сейчас к стрелку в обход.
Когда Банни занял позицию, я активировал коммуникатор и шепнул Старшему:
— Эй, у нас раннер на третьей базе. Жди подачи.
В ответ два колких сигнала в наушнике: «Принял, понял».
— Даем отвлекающие. Пусть обозначит себя в укрытии. А ты, Рэббит, заходи с тыла.
Подземная галерея огласилась гулким грохотом очередей, которые мы со Старшим дали одновременно. Под наш аккомпанемент Банни, вынырнув из-за стены, мелькнул через пять метров открытого пространства и вышел на стрелка сзади. Приблизившись к нему на нужное расстояние, он саданул очередью так, что того прибило к стене, от которой он отпал, скорчившись в молитвенной позе.
