— Что за дьявольщина? — слышится чей-то шепот.
Капитан Клэр ничего не отвечает, а Терри, сообразив, в какой район сброшены бомбы, недоумевает, что эти Б-52, спятили что ли, проводя бомбометания в нейтральной Камбодже?
Потом они снова трогаются в путь и примерно через милю достигают внешней границы лагеря вьетконговцев. Их проводники дают знаки капитану Клэру. Отряд рассредотачивается. Терри, до сих пор еще не получивший клички, и Малыш Гэвилан должны заняться часовыми.
Терри закидывает на спину автомат АК-47, достает кусок проволоки с приделанными к концам ручками, за которые можно крепко держаться.
Ему еще не приходилось убивать человека, и ему до некоторой степени любопытно, какие чувства это вызовет в нем. Находит глазами свою цель, едва различимый силуэт среди густой листвы. Джунгли так и гудят от жужжания насекомых, жара и влажность невыносимы даже после полуночи. Терри примеривается, с какой стороны лучше приблизиться к этой тщедушной спине. Каким маленьким и незначительным кажется этот вьетконговец.
Терри обматывает его шею проволокой и с силой тянет за ручки. Чувствует, как брызнула кровь, когда чарли вскинул вверх руки, пытаясь освободиться.
Терри падает на колени, всем телом налегая на ручки, чтобы ускорить смерть. Он уже чувствует ее жар, ее запах. Вьетконговец выделывает ногами кренделя, как пьяный или как эпилептик.
Терри чувствует, что между ними устанавливается своего рода связь: между победителем и побежденным, между богом и смертным. Он рывком разворачивает к себе вьетконговца, чтобы взглянуть ему в лицо.
Что он ожидает увидеть в этом лице, он и сам не знает. Пожалуй, какой-нибудь отсвет вечности. Но вместо этого он видит уставившиеся на него желтоватые, как мутный поток, глаза, полные такой лютой ненависти, что он невольно отшатывается. Коричневые губы человека раздвигаются и он плюет прямо в лицо Терри.
Застонав от напряжения, наморщив брови, Терри натягивает смертоносную проволоку с такой силой, что белеют костяшки пальцев. Отвратительный, фекальный запах. Человек, наконец, умирает.
Разматывая проволоку с почерневшей шеи, Терри думает, что никогда прежде он не ощущал, что такое власть над другими. Он лишь мечтал об этом ощущении.
Поворачивается и видит, что у Малыша Гэвилана неприятности с его часовым. Выхватив нож, с такой силой вонзает его чарли между лопаток, что тот сразу отпускает его ноги. Мгновение Терри и Малыш Гэвилан смотрят друг на друга. Затем окровавленное лицо Малыша Гэвилана расплывается в улыбке, и он в восхищении подымает вверх большой палец.
Терри перешагивает через труп поверженного врага, приводит в боевое положение свой АК-47, посылает короткие очереди в лагерь врага. Он видит гиганта по прозвищу Топорник, врывающегося в лагерь к чарли, косящего их из автомата. Десять минут спустя отряд возвращается назад в исходную позицию для встречи с вертолетом. Тот появляется без задержки, как говорит капитан Клэр, «на запах жареного».
Они чувствуют себя неуязвимыми, взмывая в небо, — как скандинавские боги, возвращающиеся в Валгаллу. Терри сидит в темноте, положив свое оружие на колени, и думает о той странной бомбардировке, о которой капитан Клэр помалкивает.
Семнадцатилетний Малыш Гэвилан, на шее которого болтается кассетный магнитофон, хлопает Терри по коленке, улыбается.
— Вот это работенка что надо! Я полагаю, с этой минуты ты — Мясник. Да, Мясник! — Он отбивает джазовый ритм на его коленке. — Эй, парни! Возражений нет?
Они проводят операции в джунглях каждую ночь, но ничего не знают о Вьетнаме. Терри ни разу не видал карты этой страны и понятия не имеет, какого рода военные действия ведутся в их районе. С таким же успехом они могли бы быть на Филиппинах или на Гуаме.
В другое время, изнывающий от скуки, с головой, полной сновидений, которых не может вспомнить, Терри бродит по Бан Me Туоту, как вампир, вылезший на белый свет. Все чаще и чаще, заходя подкормиться в полуразвалившуюся харчевню с надписью по-вьетнамски, ПЕЙТЕ КОКА-КОЛУ, он слышит о Камбодже. В паузах между взрывами воплей Дж. Хендрикса несущихся из музыкального автомата, он собирает по крупицам историю выживания в этих условиях.
Терри выныривает из серо-зеленого дождя, льющегося такими потоками с небес, что буквально в трех шагах ничего не видно. Даже мопеды в такую погоду не ездят, на что уж неприхотливы. Было так жарко и душно, что дождь не приносил прохлады. Единственная польза от него, что хоть на время приостановил атаки москитов.
Внутри харчевни со стенами из листов рифленого железа было хоть сухо. Терри заказал пиво «33». Но не успевает он усесться за столик, который только что был свободным, как его облепляют девицы в разноцветных дхоти, заставляя его подумать, что эти, пожалуй, похуже москитов.
За соседним столиком разговоры, звучащие для него музыкой.
— Ты и сам в этом убедишься, если заглянешь в учебник истории, чтоб ему пусто было! — Прыщавый парень, явно бывший фермер, втолковывал своему чернокожему приятелю. — И не огорчай меня. Кулак, говоря, что не умеешь читать. — На его побитом шлеме нарисован мужик с поднятым кулаком. — Тайные базы всегда бывали во всякой партизанской войне. И ходят слухи, что штаб-квартира ЦБЮВ находится на одной из таких баз в Камбодже. — Терри уже знал, что акроним ЦБЮВ расшифровывается как Центральное Бюро по Южному Вьетнаму, легендарная кочующая база, откуда управляют действиями вьетконговцев и Северных вьетнамцев. — До тех пор, пока мы не найдем и не раздавим это гадючье гнездо, нам не выиграть этой сраной войны.
Изо дня в день Терри слышит это, как припев, или даже, скорее, как литанию или катехизис. Будто нашли, наконец-таки, волшебное средство, как выбраться из этого дерьма.
Во Вьетнаме, похоже, вечно идет дождь. Каждый раз Терри вымокал до нитки, прежде чем успевал добраться до этой тошниловки с неоновым призывом пить кока-колу, гудящим, как скверный сон о другом времени, другом месте. О другой жизни.
И каждый раз в дальнем углу он видит этого заросшего щетиной человека, набычившегося перед полупустой бутылкой какого-то пойла. Как ковбой с Дикого Запада, он носит пистолет в кобуре на одном бедре, морской кортик в ножнах с рукояткой в виде кричащего американского орла — на другом. Терри интересен этот человек, потому что к нему единственному не пристают девицы, что означает, что они или знают о нем что-то такое, или же он находится в этих местах с времен, когда старик Ной ступил на берег со своего ковчега.
Однажды Терри подсел к нему за столик.
— Отвали! — буркнул тот, зыркнув на него своими медвежьими глазками. На нем нашивки лейтенанта, подумал Терри, но это не значит, что его окрики — указ. Достав бутылку отборного шотландского виски, которую он приобрел на черном рынке, Терри поставил ее на стол рядом с почти пустой бутылкой «Канадского клуба».
Человек смерил его тяжелым взглядом.
— Отвали! — повторил он. — Но оставь «Гленливет».
Терри засмеялся, свернул головку на своей бутылке, налил себе и ему.
— Меня здесь зовут Мясником, — представился он, подымая свой стакан.
Медведь сгреб стакан лапой, опрокинул содержимое одним махом. Терри показалось, что он при этом вздохнул, но сказать наверняка трудно, поскольку Дж. Хендрикс в это время пел о том, что он целует небо.
Второй стакан медведь смакует медленно, любовно, с видом истинного знатока.
— А меня Вергилий, — сказал он.
— Это кличка или фамилия?
Вергилий пожал плечами.
— Кто об этом помнит? Кем бы я не был прежде, теперь я Вергилий.
— Я здесь в группе Спецназа ГПО, — сообщил о себе Терри. — А ты что делаешь?
— Ищу, — ответил тот. — Держу свой фонарь высоко и всматриваюсь в слепящую тьму.
— Давно в стране? — «Гленливет» исчезал очень быстро и Терри пожалел, что не купил две бутылки.
— Это зависит от того, чем измерять время, — ответил Вергилий.
Терри кивнул.
— Я понял, что ты хочешь сказать.
— Не-а! — возразил Вергилий. — Ни хрена ты не понял. Как и все сосунки, что приезжают сюда не знамо за каким хреном. И я тебе скажу, парень, что придуманные нами причины этой войны самые хреновые из тех, которые можно придумать, чтобы запудрить мозги народу. А народ — это мы сами.
— Вот как? — откликнулся Терри весьма заинтересованно. — Ну, может тогда ты мне скажешь о действительных причинах войны и какого хрена я здесь делаю?
Вергилий долго смотрел на него взглядом археолога, нашедшего интересную вазу и раздумывающего о том, из чего она сделана.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Ты сам напросился на это, и ты получишь, что тебе причитается. — Налил себе еще виски. — Наши генералы ни хрена не знают, что здесь надо делать. Они думают, что можно взять армию, обученную войне на просторах Северной Европы, с использованием тяжелых танков и прочего, — и приспособить ее к условиям партизанской войны в этой вонючей дыре.
