Но не успевает Джон Шеска сделать хотя бы шаг из-под защиты деревьев, как на них набрасываются сидевшие в засаде враги.
К тому времени, как Воорт заходит в Музей современного искусства, чтобы встретиться с Джилл и заступить на место телохранителя, он осознает, что возле квартиры Джона Шески поддался оптимизму. Бывший военный, или кто он там теперь, – всего лишь еще один возможный ключ среди десятков других, какие могут привести к убийце Мичума. И любой путь может оказаться тупиковым.
Микки уже в Ланкастер-Фоллзе, думает Воорт. Хейзел все еще возится с компьютерами. Детективы опрашивают соседей Мичума. А другие детективы, в Эванстоне и Сиэтле, заново проверяют «несчастные случаи», при которых погибли тамошние жертвы.
Через вращающиеся двери Воорт проходит в переполненный вестибюль и видит идущую к нему Джилл. Его охватывает столь мощная волна вожделения, что на мгновение он лишается способности мыслить. Бывают женщины, очарование которых усиливается с каждой встречей, словно красота нарастает слоями и каждая встреча открывает больше.
На ней облегающее платье из белого шелка, подчеркивающее изгиб бедер, стройность ног. Левое плечо обнажено, правое пересекает тончайший ремешок. Рыжие волосы заплетены в косу и уложены короной, шею обвивает одна-единственная нитка белого жемчуга. Воорт еще ни разу не видел ее на высоких каблуках. Так она кажется выше, маленькие груди выступают вперед. Джилл словно летит к нему на цыпочках, хотя он и слышит резкий стук каблучков на фоне звуков струнных инструментов и говора толпы.
– Конрад, что ты узнал?
– Ничего.
Она подхватывает его под руку, словно близкого друга, словно у них свидание.
– Ты точно не против того, чтобы застрять здесь на весь вечер? Организаторы обязаны присутствовать, но если ты не хочешь, мы можем уйти раньше.
– Ничего страшного.
Атриум перед входом забит мужчинами в дорогих пиджаках или смокингах и женщинами в вечерних платьях. Большая часть наличествующих драгоценностей обычно хранится в сейфах и застрахована на суммы, какие в Астории берут за целые дома. В бельэтаже струнный квартет Джуллиарда играет Моцарта. На обоих концах главного атриума, у эскалаторов, вовсю работают два бара с шампанским.
– Деньги идут на лекарства для «Врачей без границ», – говорит Джилл, затягивая его в водоворот толпы. – В Судане и Нигерии эпидемия холеры, а теперь еще и в Палестине.
Всего неделю назад Воорт ни в чем бы не усомнился, но теперь он не может не думать: «Или же деньги попадут к Абу бен Хусейну?»
Его размышления прерваны звоном разбитого за спиной стекла. Джилл подскакивает, а Воорт резко оборачивается, сунув руку под пиджак. Пальцы нащупывают рукоятку пистолета.
– Простите, – говорит официант в белом пиджаке, уронивший поднос на мраморный пол, и наклоняется, чтобы собрать осколки. Лужицы шампанского и осколки стекла сверкают и хрустят под ногами. – Надеюсь, я никого не задел, сэр.
Лицо Джилл белое, как ее платье. Воорт чувствует, как пот выступает под мышками и стекает по спине. Он не успел достать пистолет. Не видел, что произошло, даже не заметил, из-за какого неловкого движения упал поднос. Он был слеп, а теперь в горле сухо, и в голове бьется: «Будь это нападение, оно бы увенчалось успехом».
– Всего лишь пролилось немного шампанского, – говорит он официанту, снова беря руку Джилл в свою с уверенностью, какой на самом деле не чувствует. Их бедра соприкасаются, и его словно прошивает электрический разряд.
– Я всегда нервничаю, принимая жертвователей. – Она тоже притворяется беззаботной, и Воорт оценивает усилие. Но он предпочел бы уйти. Ведь пребывание на людях не остановит «несчастных случаев». Сердечный приступ у Лестера Леви в Сиэтле произошел на людях: в лифте, по пути на работу.
– На самом деле нам лучше уйти, – шепчет он.
– Еще полчаса. Я не могу просто исчезнуть.
Настроение меняется. Теперь они похожи на фланирующую пару, а не на детектива и его подопечную. Воорт не первый раз на подобных мероприятиях. Один-два вечера в месяц он проводит на благотворительных собраниях. На прошлой неделе это был «Проект очистки реки Гудзон». Месяц назад – «Союз сельвы». Посылаешь по почте чек. Надеваешь смокинг. Болтаешь с людьми, которые зарабатывают деньги на городском хозяйстве, и с их женами, которые эти деньги тратят.
Неожиданно оказывается, что, прогуливаясь по галереям, где выставлена постоянная экспозиция музея: «Кувшинки» Моне, мексиканские сапатисты, – Воорт представляет свою спутницу знакомым не реже, чем она представляет его.
– Познакомься с членом городской комиссии по жилищному строительству, – говорит Воорт Джилл, останавливаясь перед энергичным лысым мужчиной и его более молодой и высокой женой с некрасивым лицом.
Женщина окидывает их оценивающим взглядом.
– Вы хорошо смотритесь вместе, – шипит она, подразумевая более тесную связь.
– Благодарю вас, – отвечает Джилл, не пытаясь исправить ошибку.
– Мистер Трамп? Это мистер Воорт, – говорит Джилл, когда они сталкиваются с пухлолицым строительным магнатом, имя которого у всех на слуху благодаря казино, кондоминиумам и громким бракоразводным процессам.
– Мы с мистером Воортом знакомы, – отвечает Трамп.
Воорт представляет ее редактору журнала «Роллинг стоунз». Джилл представляет его директору больницы «Маунт Синай» и ректору Рокфеллеровского университета. Воорт обменивается шутками с владельцем бейсбольной команды «Нью-Йорк метс».
– Ты весьма известен для детектива, – замечает она. И тут же:
– Ой-ой-ой… – Это к ним проталкивается ведущая отдела светской хроники «Дейли ньюс». Струнный квартет играет бодрое попурри из «Каирского гуся» Моцарта. – Джилл! Где ты подцепила Конрада Воорта? И, что гораздо важнее, – продолжает она театральным шепотом, – как ты сохраняешь задик таким маленьким? Я хочу такой же задик. Я пытаюсь добиться такого задика. Я бегаю. Я вишу на этом ужасном металлическом приспособлении, которое купил мне муж, – прямиком у испанской инквизиции. Ни диета, ни спа не помогают. Но признайся: у вас роман? – спрашивает она, ибо работа дает ей право совать нос в чужие дела.
– Я просто поддерживаю благое дело. – Воорт кивает на плакат «Врачи без границ».
– Мы друзья, – добавляет Джилл, игриво сжимая руку Воорта. И не отпускает.
– Ах, друзья, – подмигивает ярко накрашенная журналистка, стискивая фирменную кружку кофе «Блю маунтин», и в этот миг у Воорта начинает пищать пейджер. – Друзья… – Нежному высокому голосу вторят цимбалы. – В смысле как были друзьями Антоний и Клеопатра? Как Ромео и Джульетта?
– Скорее как Малыш Рут и Лу Гериг, – улыбается Воорт.
– Дорогой, вы хотите сказать, что эти знаменитые бейсболисты были геями?
– Бежим, – шепчет Джилл и тянет Воорта к ближайшему эскалатору, который уносит их наверх, к мини-вертолетам, свисающим с потолка четвертого этажа. Но Воорт замечает высокого, седого человека, который ступил на эскалатор следом за ними. Седой пристально смотрит на Джилл, а его правая рука исчезла в кармане.
Воорта снова бросает в пот: он понимает, что этот человек шел за ними, пробираясь все ближе, уже минут десять. И каждый раз, когда Воорт оглядывался, седой был неподалеку.
«Мне следовало настоять, чтобы мы ушли».
– Позволь мне приготовить тебе обед – чтобы отблагодарить за то, что терпишь все это, – смеется Джилл.
Рука седого по-прежнему в кармане. Наверху толпа на мгновение разделяет их, и Воорт уже думает, что ошибся, но потом снова замечает седого: тот стоит – спиной к Джилл – в пяти футах позади нее и смотрит вверх, на потолок и подвешенные на тросах вертолетики.
– Давай выбираться отсюда, – говорит Воорт.
– Это будет невежливо. Но здорово, – отвечает Джилл.
Внезапно начинается давка. В результате естественного движения посетителей на какой-то миг слишком много народу скопилось на верхнем этаже, и человеческим потоком Воорта относит от спутницы. Сначала их разделяет пара футов, но расстояние растет.
Джилл пытается протолкаться к нему. Воорт видит, как стоявший сзади высокий мужчина начинает поворачиваться к ней, словно выжидал удобного момента, словно теперь наконец двигается целенаправленно. Где-то слева от Воорт раздается громкий смех, заглушающий его крик: «Джилл!» – и она исчезает из виду, но Воорт знает, где она, потому что видит, что высокий нашел брешь в толпе и, воспользовавшись ею, протискивается вперед. Серые глаза встречаются с глазами Воорта.
«Я не смогу остановить его».
Рука высокого ныряет под камербанд,[12] и тут рядом с Воортом раздается женский вопль:
– Я здесь, Фред! Фред!
Воорт врезается в женщину, с силой толкая ее на толстяка справа.
