— Мне остаться?
Луис кивнул.
— Если ты не против. Кроме того, нам нужно связаться с вашей конторой. Черт, придется обо всем рассказать Корделии. — Его взгляд затуманился. — В такое время хорошо, чтобы кто-то из друзей Изабель был рядом.
Конечно, хорошо, только вопрос в том, насколько хорош этот друг. Во всяком случае, меня обрадовала возможность остаться.
Луис сделал несколько звонков. Я не понял, о чем он говорил. В большинстве случаев тон его голоса был прежним: спокойным и уравновешенным. В какой-то момент его лицо исказила болезненная гримаса — он явно говорил с Корделией. Потом он вышел из комнаты. Минуту спустя я услышал громкие горестные вскрики. Мария.
Было непросто вот так сидеть и ждать, ничего не делая и лишь наблюдая, как кто-то другой прорабатывает план спасения. Я никак не мог отойти от шока, как физического, так и психологического. Мышцы ныли и болели, синяки и ссадины напоминали о себе при каждом неосторожном движении. Детали похищения всплывали в памяти одна за другой, в том числе и безрассудный поступок Изабель. Если бы бандит не замешкался на секунду, она могла погибнуть. Хотя, возможно, она все рассчитала: похитители без крайней необходимости не пойдут на убийство.
Теперь же перед глазами снова всплыло то мгновение, когда я оставил ее, — с руками, запутавшимися в кустах. Она сама хотела, чтобы я бежал, но мне все-таки казалось, что надо было остаться с ней, и будь что будет.
Что они делают с ней? Бьют? Мучают в наказание за побег?
И самый главный вопрос. Сможем ли мы вернуть ее живой и невредимой?
Луис повесил трубку и жестом указал на телефон.
— Может быть, ты позвонишь на работу?
Испытав облегчение от того, что хоть что-то могу сделать, я набрал номер в Лондоне.
— Рикарду, это Ник.
— Что случилось?
— Изабель похитили.
— Как?
Он воспринял мой рассказ с убийственным спокойствием, словно мы обсуждали неудачную сделку.
— Я понял, Ник. Не дергайся. Похищение — популярный вид спорта в Рио. Практически всегда это кончается выплатой выкупа, после чего жертву отпускают.
Я опешил. Я предполагал, что Рикарду может быть жестким и даже жестоким. Но неужели он сможет…
Он сам ответил на мой не высказанный вопрос.
— И не волнуйся. Если потребуют выкуп с нас, то мы заплатим. Все наши сотрудники на такой случай застрахованы в Lloyds.
— Разве можно страховаться от похищения?
— Можно. И мы застрахованы. Правда, до сих пор этой страховкой не приходилось пользоваться. Но процедура известна. Как только станут известны их требования, мы найдем человека для ведения переговоров. Но поскольку речь идет об Изабель, похитители скорее всего свяжутся с ее отцом.
— Он уже все знает. Я сейчас у него.
— Хорошо. Как он все воспринял? Он знает, что ему дальше делать?
— Такое впечатление, что он был готов к этому. Уже связались с каким-то специалистом по безопасности.
— Чудесно. Ты мог бы остаться в Рио, пока все не прояснится?
— Конечно.
— Вот и отлично. Держи меня в курсе.
Я положил трубку, чувствуя себя гораздо увереннее. Раз Луис и Рикарду так спокойны, можно надеяться, что жизнь Изабель вне опасности. Тем более если у них тут так принято… Если и мы, и похитители будем играть по правилам, Изабель скоро освободят. Рано или поздно. После того как ее Бог знает сколько продержат в какой-то чертовой дыре. Меня не очень грела мысль, что Рикарду будет вести переговоры, где на кон поставлена жизнь Изабель. Слишком уж он бескомпромиссен.
Я старался не поддаваться панике, но удавалось это с трудом. Вдруг ей будет больно? Когда ее отпустят?
Как с ней обращаются? И почему я, черт подери, не остался с ней?
Появился Нельсун Зарур. Невысокий, с круглым желтоватым лицом и выпуклыми глазами. На нем была ярко-зеленая рубашка с короткими рукавами и светло-коричневые брюки. Луис говорил, что он бывший полицейский, сейчас на пенсии. Я дал бы вошедшему лет сорок пять от силы.
Луис представил нас друг другу и попросил Нельсуна говорить по-английски.
Мне снова пришлось рассказать о случившемся. Нельсун дешевой авторучкой делал пометки в своем блокноте, время от времени задавая уточняющие вопросы.
— Известное место, — сказал он. — Только за прошлый год три случая. Тихие улицы рядом с автострадой. В лесу Тижука всегда прятали жертв, прежде чем перевезти их в более надежное место.
— Что делать будем? — спросил Луис.
— Самое важное — помнить, что это чисто деловая операция, — сказал Нельсун. Он говорил по-английски правильно и быстро, хотя и с сильным акцентом. Нельсун казался уверенным в себе, и эта уверенность передавалась нам. Он явно знал свое дело. — У похитителей есть нечто, представляющее ценность для вас. Это они и хотят продать. А сделать это они смогут, только если товар будет в хорошем состоянии. Вот почему они должны пылинки с нее сдувать.
— Мне неприятно думать о своей дочери как о товаре, — сказал Луис.
— Вполне понятное чувство. На этом похитители и будут играть. Они сделают все, чтобы вы решили, что имеете дело с закоренелыми садистами, готовыми изуродовать вашу дочь за просто так. Но киднепперы обычно очень рациональные люди. Им нужен выкуп. Моя работа заключается в том, чтобы напоминать вам об этом, обеспечить бесперебойность нашей коммерческой операции и сделать так, чтобы Изабель вернули в целости и сохранности за как можно меньшую сумму.
Он прикоснулся к руке Луиса.
— Я был консультантом при шестнадцати похищениях. Во всех случаях, кроме двух, жертвы были возвращены живыми. Так что шансы в вашу пользу.
Луис нахмурился.
— Но она… то есть они с ней…
Нельсун прервал его.
— У нас нет возможности узнать условия содержания. Придется положиться на удачу. Но они ее не тронут. Насколько мне известно, этого никогда не делают.
Лицо Луиса немного прояснилось. До сих пор мысль об изнасиловании, слава Богу, даже не приходила мне в голову. Но рано или поздно я подумал бы и об этом и сейчас обрадовался словам Нельсуна.
— Вам самому нужно решить, сообщать ли о случившемся в полицию, — продолжал он. — Я со своей стороны очень советую это сделать. Они тогда будут держаться на расстоянии и не станут вмешиваться в ход переговоров. Если мы откроем перед ними все свои карты, то шанс, что они случайно влезут во что-то в самый неподходящий момент, значительно уменьшится.
Луис колебался.
— Но если сами похитители потребуют от нас не связываться с полицией?
— Скорее всего, они так и сделают. Но полиция будет вести себя сдержанно. А вот прессу стоит держать от всего этого дела как можно дальше. Чем меньше людей в курсе, тем лучше.
— Насколько велик этот лес? — спросил я. — Полиция в состоянии их разыскать?
Нельсун покачал головой.
— Практически нереально. Когда ты исчез, бандиты наверняка оттуда убрались. Но возможно, удастся что-то выяснить, если найти место, где стояли палатки.
Луис кивнул.
— Хорошо. Полиции мы сообщим. А что дальше?
— Дальше мы будем ждать, пока похитители свяжутся с нами. Это может произойти сейчас, а может — через несколько дней.
В этот момент в комнату влетела Корделия и бросилась к отцу. Он обнял ее и прижал к себе, словно защищал от невидимой опасности. Лицо его по-прежнему было спокойным, но он долго не отпускал дочь.
Встретившись со мной глазами, Нельсун незаметно кивнул, и мы вышли небольшую гостиную, где стоял телевизор.
Нельсун повернулся ко мне.
— Пока он держится хорошо. Старая закалка. Но это не надолго. Сложно сохранять спокойствие, когда речь идет о твоей дочери.
— Бесспорно.
— Вы ее друг?
Вопрос прозвучал вполне невинно, в отличие от взгляда, который его сопровождал. Я кивнул, предоставив Нельсуну самому делать выводы.
— Мы работаем вместе. Кажется, наша фирма имеет страховку на случай похищения.
— Такая страховка в Бразилии практически не имеет силы. Но я знаю кое-какие лондонские фирмы, работающие в этой области. Передайте своему боссу, чтобы его страховщики связались со мной.
— Хорошо.
Я подумал о том, что нам приходится целиком доверять мнению этого человека. Но Рикарду утверждал, что существуют разработанные процедуры для таких случаев, и я был рад, что здесь есть кто-то, кто с ними знаком.
Еще один вопрос непрестанно мучил меня.
— Я бежал, оставив ее одну. И чувствую себя жуткой скотиной. Наверное, надо было остаться там. Как-то помочь…
Нельсун успокаивающе похлопал меня по руке.
— Чувство вины — одна из первых и самых обычных реакций семьи и друзей на похищение. Вины за то, что они должны были сделать что-то, чтобы предотвратить случившееся. Такое чувство — не просто потеря времени. Оно может помешать мыслить рационально и делать нужные шаги по освобождению человека.
