Все складывается, но вот только Моран не может быть убийцей, если, конечно, он, переодевшись в медсестру, не выкрал в операционной ключи у Мадзоли.
Даже при всем желании, это маловероятно, Эльвира, он – ха-ха-ха – не похож на Селину.
Ну, шутки в сторону, почему Моран не боится посылать мне со своего мобильника такой обличающий текст? Почему он, прежде чем послать SMS, не изменил свой номер? Он что, хотел, чтобы я поняла, кто это посылает?
Неужели и он теряет голову? Все слетают с катушек? Убийца, выстраивающий свои жертвы как на стенде тира, Latinlover, несущий вздор по телефону, Рэй-Антони, примчавшийся в моему порогу, папаша Моран, не стесняющийся изводить меня, – и только ты, Эльвира, остаешься невозмутимой и стойкой, как скала во время бури, как маяк, который заливают волны, как Наполеон на Аркольском мосту, ты, Эльвира, мишень всех психов по эту сторону океана, совершенно одинокая в своей очаровательной гостиной цвета слоновой кости с золотом, как в шкатулочке, крышку которой ради развлечения приоткрывают какие-то психопаты, чтобы смотреть, как ты мечешься во все стороны. Ты, в своем дивном атласном халатике, как прелестное блестящее насекомое во власти огромных жестоких мальчишек.
Снова завибрировал мой мобильник. Опять текст.
Взираю на свой Бэбифон, как на гремучую змею, свернувшуюся кольцом в моей руке, и с нехорошим предчувствием нажимаю на кнопку «прочесть».
– Я ЗДЕСЬ.
Где это «здесь»? Я верчу головой, словно она на пружине. Ну конечно, комната совершенно пуста. Так что это значит, «Я ЗДЕСЬ»? Смотрю на номер отправителя. Номер какой-то другой. Это не номер Морана. Это другой, неизвестный мне номер. Сегодня, вероятно, день анонимных звонков. Я снова открываю «Чей это номер», но на этот раз поиск ничего не дает. Этот пользователь не зарегистрирован в их базе данных.
Я знаю, что сейчас позвоню по этому номеру, но совсем этого не хочу. Ну же, давай, набирай номер. Мой палец дрожит. Меня свело от страха. Получить менее чем за десять минут два таинственных текстовых сообщения – можно ли объяснить это чистой случайностью? Но ведь случайность не поддается объяснению, в рулетке один и тот же номер может выпасть и десять раз подряд. Правда, этого еще никогда ни с кем не случалось. Почему теория и практика так редко совпадают? Эльвира, хватит вилять и волынить и выискивать все подобные слова из словаря, просто набери этот новый проклятый таинственный номер!
Звонок, другой, третий. У меня сердце выскочит из груди. Таблетки, принять еще таблеток.
– Здравствуйте, я сейчас занят, пожалуйста, оставьте сообщение.
Мужской голос. Красивый баритон. Спокойный. Интеллигентный. И все же в нем проскакивают вульгарные нотки, хотя бы когда он орет под вашими окнами: «Есть кто-нибудь? Э-эй, ответьте!»
Красивый баритон Рея-Антони Ламарка. Lonesomerider, самый надоедливый на всей пла-Нет-е.
Так, значит, это Рэй-Антони посылает мне свои загадочные сообщения. «Ззззагадоччччные Ссссообщщщщения», вот те на, это шшшипит и сссвиссстит, как мерзссская гремучччая зззмея.
Да, но совершенно очевидно, что месье не желает отвечать. Пошлем текст:
– Оставь меня в покое. Я не хочу тебя видеть.
Ответа не последовало. Перечитываю его SMS. И вдруг замечаю, что она была послана почти час тому назад. Мой мобильник так запрограммирован, чтобы каждые полчаса сообщать мне о поступлении полученных и непрочитанных или непрослушанных сообщений. А сообщение Морана? Послано еще за четверть часа до сообщения Рэя. А чем же я занималась час тому назад? Слушала музыку через наушники, а потом задремала. Поэтому и не услышала. Но это ничего не меняет. Все равно, Моран – старая свинья, а Рэй – зануда.
И наоборот, как раз это и объясняет, почему Рэй не отвечает. Он просто устал ждать и уехал.
Без машины. И без документов.
А если он вернулся за ними, пока я спала? Я снова звоню Стивену, и опять безуспешно.
Кажется, день будет бесконечным, особенно если я все так же буду ходить по кругу. Возвращаюсь к своему компьютеру – и чтобы ответить Леонардо, и просто чтобы чем-то заняться. MSN Messenger сообщает, что он включен. Удачно. Быстренько печатаю:
– Ламарка удалось отшить, но, кажется, он ничего не понял! Его машина все еще здесь, и он забыл свои документы. Не знаю, что делать.
Тотчас получаю ответ:
– Он пропустил, должно быть, нарвался на лихой прием, потому что сегодня утром сверхважное собрание всей группы. Поэтому-то Большая Ива и узнал, что он прогулял.
– Час тому назад он прислал мне сообщение, но теперь не отвечает.
– Думаю, что вчера вечером ему набили у вас морду, и теперь, чуть живой, он где-нибудь отлеживается. Надо бы поискать под его тачкой! Ха-ха-ха! А что он написал?
– «Я здесь».
– Ну прямо фильм ужасов. «Яяя ззздессь», и голова улыбающегося мужика, которая крутится на 180 градусов.
– Спасибо большое, очень успокоил.
– Брось, не переживай, он в конце концов уберется, как только успокоится и поймет, что его хлеб под угрозой. Да, кажется, твои друзья флики нашли серьезного подозреваемого… подозреваемого в белом халате…
Поразительно, как быстро все становится известным! Решаю прикинуться дурой.
– Так это уже не Latinlover?
– Latinlover уходит со сцены. У него алиби. И добро пожаловать, мистер Доктор.
– Доктор?
– Ага, если верить слухам. Наверняка один из твоих любимых начальников. Представляешь скандальчик? «Днем – хирург, ночью – мясник». Как Потрошитель. Если только, исходя из последних теорий, он не врач, а художник. И не какой-нибудь там маляр, а художник, рисующий картины. Ну ладно, до скорого, у меня звонок. See you later, baby.
Конец разговора. Потрошитель, художник. Адепт кровавых перформансов и смертельных концовок. Но как сказал бы Альварес: какое это имеет значение? Самым смешным – ну, это, конечно, просто фигура речи, – самым смешным будет, если убийца вдруг окажется подражателем Потрошителю, думающим, – как и все остальные, – что это был врач, тогда как это был художник.
Но совершенно очевидно лишь одно: Леонардо – истинная кумушка. Причем изумительно хорошо осведомленная, и раньше всех. Леонардо… absolutely смешно, я даже одного нейрона не потрачу на разработку этой версии.
Но вот мысль о мертвецки пьяном Рэе-Антони кажется мне вполне правдоподобной. Это могло бы объяснить, почему он еще не вернулся. Когда я вспоминаю, до какого состояния доходят иногда мои коллеги… Огюстен, например, признался, что иногда он не протрезвляется весь уик-энд. Он просыпается в какой-то комнате или оказывается на какой-то улице и не помнит, как он туда попал. Он записался в общество анонимных алкоголиков, но забыл пойти на собрание, потому что хватил через край. Да, но Огюстен – это завзятый алкоголик, в двух сантиметрах – пастиса[25] – от цирроза печени, а Рэй-Антони совсем не таков. Рэй-Антони занят работой, которая требует определенной ясности мышления, он совсем не похож на старое дрожащее пугало. Но это, конечно, не помешает ему хватить лишнего.
Чтобы утешиться, после того как ты оттолкнула его, Эльвира-роковая-женщина.
В конечном счете – это даже лестно.
Мне требуется расслабляющая хвойно-левкойная ванна с пеной с огромными пузырями и плавающими свечами с жасмином.
Ускоряется губительное время, страницы
Отрывного календаря переворачиваются быстро,
Отрываясь вместе с моей кожей.
Время скользит под моими ногами
И заставляет спотыкаться, поленья пылают
В очаге моих вечно алеющих страданий.
Написанное автоматически стирает
С меня замазку, скрепляющую осколки стекол,
И мое двойное окно разлетается вдребезги.
Я вывернут наизнанку.
Воскресенье, 29 января – днем
Спокойная, обновленная, почти отдохнувшая, с гладкой кожей, со свежим макияжем, причесанная, в шелковом розовом пеньюаре, неспешно занимаюсь ногтями на ногах. Довлеет дневи злоба его. Вчера я уснула на рассвете, спала, не просыпаясь, без всяких кошмаров, пробудилась только час тому назад. Спасибо, волшебные таблетки! Время совсем перепуталось, но это не важно. Если я старательно сконцентрируюсь на ноге и буду упрямо повторять, словно мантру, «Lady's Light», то сумею не думать ни о чем другом, это как упражнение трансцендентальной медитации, я почти готова к жизни в ближайшем тибетском монастыре. Полный дзен с тенденцией фэн-шуй.
Большой палец левой ноги. Это легко. Самый трудный – маленький палец. Можно ли называть его «мизинец»? Потому что, не знаю, как для вас, а для меня засунуть маленький палец ноги в маленькую дырочку уха… Итак, самое сложное – это вот этот плохо сделанный мерзавчик с растрескавшимся ногтем – память о нежданной встрече с чугунным радиатором. «I am the queen of the night», ля-ля-ля, я тебя сделала, м-м-мм, теперь следующий, нет-нет-нет, я совсем не думаю ни обо всех этих убийствах, ни о Рэе-Антони, который на весь уик-энд расположился лагерем на моей улице, ни о глазе в халате, который смотрел на Мадзоли, ни о Моране и Равье, которые насилуют своих одиноких клиенток, ни даже о…
