— Наконец-то мне удалось задеть вас за живое, — подала голос Челеста.
— Боюсь, что да.
Она резко повернулась и бросила на Николаса быстрый взгляд.
— Оками-сан не согласен с вашим планом. Он не хочет ставить вас на линию огня.
— Уже поздно говорить об этом.
— Что вы имеете в виду? Мне кажется, он прав.
— Ничего не говорите, идите вперед, только чуть быстрее, — неожиданно проговорил Николас.
Они свернули с набережной на боковую дорожку. Было как раз то время, когда начинали открываться магазины и толпы людей спешили на работу. Вид этих взбудораженных людей удивил Николаса — ему показалось странным и удивительным то, что в этом городе чудес кто-то действительно работает. Трудно было в это поверить. Тем не менее за волшебной оболочкой Венеция продолжала оставаться городом, хотя и весьма своеобразным, в мирском понимании этого слова.
— Сейчас ни у Оками, ни у меня нет выбора, — продолжил Николас. — Мы оба обречены идти этим путем. А с исходом, каков бы он ни был, вам придется в любом случае смириться.
— Карма. Это ваша судьба.
В се голосе Николас уловил иронию.
— Послушайте, Челеста, если вы не верите в карму, то, значит, она не существует.
— Вроде гири, — улыбнулась Челеста.
Ей нравилось наблюдать за его недоуменным взглядом.
— Да, — серьезно добавила она, — я все знаю о долге чести, долге, выплатить сполна который невозможно.
Увидев маленькую булочную, Николас увлек ее к витрине, где красовались только что выпеченные батоны хлеба и румяные кексы.
— Вы голодны? По-моему, только что поели.
— Мне бы хотелось знать, не привлекают ли наши персоны чьего-либо внимания.
Челеста следила за тем, как Николас поверх головы продавщицы, добродушной женщины средних лет с розовыми щечками, вглядывается в стекло витрины.
— Что вы там заметили? — спросила она.
— В данный момент меня волнует не то, что я заметил, а то, что я чувствую. Кто-то определенно взял нас под наблюдение.
Они пересекли мост и вышли на другую улицу.
— Значит, это все-таки началось, — сказала Челеста. — Что будем делать?
— Кто бы он там ни был, дадим ему возможность еще немного понаблюдать за нами.
— Зачем?
— Потому что, чем дольше он будет преследовать нас, тем больше у нас шансов разглядеть его. А именно это мне и нужно, — Николас схватил ее за руку. — Готовы взглянуть в глаза врагу?
Она слабо улыбнулась.
— В данных обстоятельствах только об этом и мечтаю.
* * *
— Отдохните, — бросил Лиллехаммер, выходя из кабины пилотов реактивного самолета ВВС США. В руке он держал несколько листков с только что полученным факсом, лицо светилось от возбуждения.
— Что-нибудь об изуродованной девушке? — спросил Кроукер, отставив чашку с кофе и закрепив ее специальным колпачком.
— Угадали, — Лиллехаммер потряс в воздухе своими листками. — У нее был мост. Два коренных зуба, вместо выпавших молочных, появиться не пожелали — дантисту пришлось потрудиться.
Лиллехаммер ухмыльнулся — паутинка бледных шрамов обозначилась в уголках рта. Темные облака за стеклами иллюминаторов то сходились, то вновь расходились и хлестали по обшивке самолета, подобно гигантскому конскому хвосту. Уходя от шторма все выше вверх, им даже пришлось глотнуть кислорода над центром Миннесоты, да и сейчас ощущались последствия турбулентности, несмотря на то, что самолет вышел из фронта грозы.
— Зубной врач постарался на славу — наши компьютеры моментально вычислили ее имя: Вирджиния Моррис. Она из тех, кого поставляло ему ФБР. Видимо, его чем-то не устраивал фэбээровский выбор, и он сделал свой.
Легкая тряска не мешала Кроукеру наблюдать за проносившимися над ними облаками.
— Следовательно, она вместе с ним нарушала правила ФПЗС?
— Похоже на то. Это его старая связь. Я разговаривал с федеральными судебными следователями, ведущими это дело, — у них нет информации, что она сотрудничала с его охранниками, — Лиллехаммер покачал головой. — ФПЗС я вычеркнул из числа подозреваемых. Доминик был всегда неисправимым бабником, его брюк не хватало на ту штуку, что была в них.
— Стало быть, он под носом ФПЗС таскал за собой любовницу до самой Миннесоты? Как ему это удалось?
Лиллехаммер пожал плечами.
— Он командовал легионами. Любой из его подчиненных мог оказаться предателем.
Кроукеру надоело разглядывать тучи за иллюминатором.
— Сомневаюсь. Я знаю этих парней. Они привыкли делать свое дело, им нет необходимости лезть в чужие отношения. Зачем брать на себя лишнюю ответственность?
— Есть какие-нибудь соображения?
— Относительно предателей из его внутреннего окружения?
— Разумеется, — вскинул голову Лиллехаммер, — а кто еще мог навести убийцу на след Доминика?
Кроукер покачал головой.
— Вам кажется, что душок исходит от Федеральной программы, я же придерживаюсь иного мнения. Гольдони убили в том доме. А как он там оказался? Его похитили? Сомневаюсь. Он был под постоянным наблюдением. Кроме того, если бы убийца был из внутреннего окружения, то он расправился бы с Гольдони на месте, а не где-то на окраинах Миннесоты. А не кажется ли вам, что он намеренно ускользнул от охранников, торопясь на какое-то рандеву? Пет ничего проще — сказал жене, дескать, пошел за туалетной бумагой или вдруг захотелось телячьей вырезки — и был таков.
— Я допускаю такую возможность, — Лиллехаммер был явно заинтересован. — Но каковы же мотивы его ухода?
— Видимо, какая-то встреча, как я уже сказал. Причем встреча с лицом, пользовавшимся его абсолютным доверием. — Николас взглянул на часы. — А не изменить ли нам план полета? Если мы, скажем, сядем не в Вашингтоне, а в Нью-Йорке, то каково будет наше расчетное время прибытия?
— Сейчас справлюсь у пилотов, — ответил Лиллехаммер, нажимая кнопку интеркома.
* * *
Проснувшись на огромных размеров кровати в токийском отела «Хилтон», Жюстина первым делом потянулась к мужчине, спавшему этой ночью подле нее. Однако рука ощутила лишь смятые простыни — сердце Жюстины оборвалось и на секунду ее залила привычная, как голод, тупая, свинцовая боль.
Приподняв голову с подушки, она услышала, как Рик мочится в уборной. Было что-то успокаивающее в этом истинно мужском звуке — плеске тугой струи, бьющей по фаянсу унитаза.
— Рик?
Голая фигура показалась в дверях ванной, Рик усмехался.
— Наконец-то проснулась? Прекрасно. Я намерен заказать завтрак.
Жюстина села на край кровати и потянулась. Она видела, какими жадными, затуманенными страстью глазами он смотрит на нее.
— А ты знаешь, какое влияние оказывает этот твой вид на мою индивидуальность?
Жюстина рассмеялась.
— Кажется, твоя индивидуальность приглашает тебя в постель.
Она раскрыла ему свои объятия, он наклонился и, выгнувшись, навис над своей возлюбленной. Глядя снизу вверх ему прямо в глаза, Жюстина спросила:
— А как же завтрак?
— Не знаю, как ты, а я уже не такой голодный, каким был до твоего пробуждения.
Потом, приняв душ и одевшись, они спустились в ресторан. Рик заказал яичницу с беконом, картофель, апельсиновый сок, кофе и тосты. Жюстина не смогла сдержать улыбки — он был до мозга костей американец. Восхищаясь им, проголодавшаяся Жюстина заявила, что будет есть то же самое.
Сок и кофе подали моментально. Рик предпочитал черный кофе. Добавляя в ее чашку сливки и сахар, он спросил:
— Если ты не передумала, то когда сможешь вернуться в Нью-Йорк?
Взглянув на Рика, Жюстина положила ладони на его руку.
— Я не передумала. Когда бы ты хотел, чтобы я вернулась?
— Сегодня же, — ответил Рик, прижимая ее руку к своим губам. — Я ждал слишком долго, чтобы еще продолжать ждать.
Жюстина улыбалась, захваченная его неистовым энтузиазмом.
— Хорошо. Но мне нужен день, чтобы собраться.
— Зачем? Разве здесь есть что-нибудь такое, в чем ты действительно нуждаешься... или хочешь... захватить с собой?
В этот момент подали заказ, и это дало ей некоторое время, чтобы осмыслить его слова. Рик попросил принести еще земляничного джема. Расправляясь с беконом, Жюстина наблюдала, как он намазывает тост маслом и джемом. Наконец она произнесла:
— Я подумала, и мне кажется, здесь нет таких вещей, без которых я не могла бы жить, — она подняла голову. — Я поняла, что ты задумал. Начать все сначала и абсолютно по-новому. — Жюстина доела бекон. — И кажется, мне твоя идея очень нравится.
— Потрясающе. — Он вытер губы. — Пойду и прямо сейчас забронирую места.
Она наблюдала за тем, как он проходит между столиков, расспрашивает метрдотеля, где находится телефон, и не могла оторвать взгляд от его лица. Жюстина представляла себя в Нью-Йорке, замужем за Риком, занимающейся своим прежним делом. Она чувствовала, как в ней начинают струиться жизнетворные соки, — подобного рода ощущений она не испытывала очень давно и не надеялась, что когда-либо испытает их вновь. Она страстно желала вернуться к работе, самоутвердиться, сделать что-нибудь сногсшибательное, проявить себя незаурядной личностью, дабы обрести прежнее самоуважение.
