— Дейл когда-нибудь рассказывал о своей семье?
— Нет.
— Никаких подробностей о личной жизни?
— Тот, другой коп задавал мне тот же вопрос, и я неожиданно поняла, что тема семьи Дейла никогда не поднималась. Я бы назвала его закрытым человеком, но не холодным, как раз наоборот. И деловым, он очень старательно работал.
— Больше никаких физических деталей не помните?
— Борода у него была темнее волос, темно-русая.
Первое упоминание о бороде.
— Окладистая борода или просто бородка?
— Она полностью закрывала его лицо. Напоминала мне того снежного человека, которого показывали по телевизору, — Гризли, как там дальше… Адаме? Но Дейл не был снежным человеком.
— Слишком изыскан?
Она засмеялась:
— Можно и так сказать.
— Гей?
— Такое можно предположить. Так где он оказался?
— Как раз мой следующий вопрос.
— Вы считаете, что я должна это знать? — удивилась Молони.
— Вы никогда не говорили с ним о путешествиях?
— Ну, Дейл упоминал, что любит большие города.
— Какие, например?
— Париж, Рим, Лондон, Нью-Йорк. Может быть, Мадрид. Я это запомнила только потому, что они в тот раз сцепились с Брайаном. Брайан сказал, что, если человек любит животных, он не может любить большие города, которые разрушают их среду обитания, а Дейл пустился в рассуждения о кошках в Риме, как они выжили и благоденствовали. Затем Брайан сказал, дескать, вся городская жизнь — клише: апрель в Париже и так далее, а Дейл возразил, что некоторые клише действительны, потому что точны. Великие города так называются именно потому, что они и в самом деле великие, а если Брайан думает, что Сан-Франциско — современный город, то он наивный человек. Этот спор продолжался довольно долго, а потом они вернулись к работе.
— Дейл упоминал еще какие-то места, которые ему нравятся?
— Не припоминаю.
— Значит, он не был похож на Гризли Адамса, — задумчиво повторил я.
— Ногти у него всегда были чистыми, он делал маникюр и пользовался лосьоном. Марку назвать не берусь, но что-то очень приятное, с запахом лимона.
— Что-нибудь еще?
— А разве этого не достаточно? После всех этих лет я думаю, что выступила очень даже неплохо. Настоящая энциклопедия.
— Верно. Вот почему я норовлю перевернуть еще страничку. Значит, Дейл хорошо обращался с животными?
— Более чем хорошо, — твердо сказала Шанти Молони. — Нежно. Особенно с маленькими. Не только с недавно рожденными, просто с мелкими. Особо любил щенков и тоев, мог успокоить самого скандального зверька. У меня даже было ощущение, что у него имелся опыт обращения с мелкотой.
Фотографию Анселла Деннонда Брайта с регистрационной карточки я получил на следующее утро — снимок тринадцатилетней давности, когда изображенному на нем человеку было двадцать девять.
Шесть футов два дюйма, русый блондин, нуждается в линзах. Выражение лица спокойное, в глазах ничего зловещего.
Шанти Молони описала его очень точно: светлые прямые пряди волос спереди до бровей, а по бокам и сзади веером закрывают плечи. Широкая темно-русая борода закрывает все лицо от кадыка до глазниц. В общем, кроме волос, ничего не видно.
Искусство камуфляжа!
Не объясняет ли это вранье парня насчет того, что он не ест мясо? Он манипулировал Шанти Молони, вот только с какой целью? Брайт никогда не получал ни пенни за свою работу в приюте.
Чем же объяснить его поведение? Страстью к игре или желанием казаться праведником? Или и тем и другим?
И все эти волосы: костюм, данный природой.
Я вспомнил о показаниях свидетелей, видевших убийц. Клетчатая кепка, старческое шарканье ногами, бросающаяся в глаза тачка. В целом умное театральное представление.
В случае с Кэт Шонски одного лимузина было явно недостаточно, чтобы лишить ее бдительности. И я подумал, не пошел ли убийца дальше.
Разгневанный мужчина, предпочитающий модные платья и высокие каблуки, все еще кипящий от злости после насмешек Кэт? Можно ли представить месть слаще, чем возможность вывалять ее в грязи?
Я представил себе, как большой черный лимузин бесшумно подкатывает к «мустангу», в котором сидит девушка. С пассажирской стороны опускается стекло и показывается голова водителя в парике. На нем модное платье, возможно, даже изящная нитка жемчуга для убедительности.
И красивый прозрачный шарф.
Водительские права Кэт — символ ее личности — были засунуты ей в промежность.
Некоторые убийцы берут у жертв сувениры, другие их оставляют. И это всегда послание.
Вот что мог хотеть сказать убийца Кэт Шонски: «Ты не та женщина, за которую себя выдаешь. Никто не смеет смеяться надо мной безнаказанно».
Кэт. Так называют кошек. Невозможно устоять.
Майло позвонил вскоре после двух часов, зевая, поздоровался и тут же раскашлялся.
— Рок-н-ролльная пневмония или грипп буги-вуги? — спросил я.
— Ох, слушай, слишком рано для шуток.
— Уже середина дня.
— А кажется, что только рассвело… Черт, ты прав! Провел еще огромное количество времени впустую, наблюдая за квартирой Тони, вернулся домой в шесть, завалился спать, но в семь меня поднял срочный звонок. Это был полицейский, надзирающий за Брэдли Майсонетте. «Мне показалось, вы очень обеспокоены, лейтенант, поэтому я решил позвонить вам пораньше». Я еле дышу, а этот поганец измывается. И знаешь, какие новости он мне сообщил? Брэдли отсутствует уже семь недель, но волноваться не стоит, он уже не раз пропадал надолго, а потом всегда появлялся.
— Путешествия наркомана? — предположил я.
— Да уж, он не похож на завсегдатая музеев и театров. Этот полицейский о нем не слишком волнуется, поскольку имеет длинный список мужиков с большей склонностью к насилию, которые тоже куда-то подевались. Говорит, Майсонетте не пойдет на преступление, пока не использует все легальные пути добычи денег.
— Он работает?
— Попрошайничает, сдает кровь. Диагноз его полицейского надзирателя — «заниженная самооценка».
— У нас теперь все врачи, — заметил я.
— В конечном итоге благодаря последнему посланию Карденаса. Я заставил этого идиота согласиться хоть немного поискать своего подопечного. Ты сумел дозвониться той покровительнице животных?
Я вкратце изложил ему содержание разговора с Шанти Молони.
— Маленькие собачки, — хмыкнул Майло. — Как те, что пропали у Леоноры?
— Если за убийством в «Оджос негрос» стоит Дейл, — невесело пошутил я, — приятно думать, что он взял собачек покойной в качестве домашних любимцев.
— Любит собак, ненавидит сестру.
— Носит туфли из растительных материалов и тайком ест мясо.
Майло пропел мелодию хора из «Два лица у меня» Луи Кристи, а я добавил:
— Он также подходящего размера для убийцы Эллы, ковбоя и любителя женских платьев.
— А размер для него важен… любит великие города, а? Заполучил крупное наследство, поездил по миру, обосновался в Лос-Анджелесе?
— Может быть, тут все дело в погоде. — Я поделился с ним моей версией насчет женщины с шарфом.
— Светская дама в машине ценой две сотни тысяч долларов — почему бы и нет? Теперь осталось только, чтобы этот тип сам пришел к нам и признался.
— Пока этого не случилось, подумай вот о чем: один из городов, которые он называл Молони, был Нью-Йорк. Старая территория твоего шефа. Почему не начать оттуда и не посмотреть, не было ли там убийств, связанных с роскошными черными лимузинами? А вдруг Брайт оставил за собой какой-нибудь бумажный след из Сан-Франциско?
Майло промолчал.
— Какие-то проблемы?
— Нет, — ответил он, — наоборот. Шанс показать свою преданность его высокоблагородию.
— Ты в нем сомневаешься?
— Пока он такой праведник, каким только может быть политик, но я вроде того типа, который наклеивал бумажки на бампер: «Сомневайся во власть имущих». Нью-Йорк, Нью-Йорк… Я бы подумал о Риме, но мой итальянский несколько заржавел. Ладно, отсканируй фотографию Брайта, пришли мне, и я нанесу визит Самому.
Через три часа он уже стоял у моей входной двери, свежевыбритым, в ярко-синей рубашке под грубым серым пиджаком, при зеленом галстуке с рисунком в виде коричневых укулеле, брюках хаки, серых ботинках с круглыми носами и в красных вискозных носках.
Обычно Майло прямиком направлялся в кухню, но на этот раз остановился в дверях. Глаза его плясали, а губы изогнулись в устрашающей гримасе, которая, как я знал, сходила у него за улыбку.
— Его превосходительство кое-кого пробудили, и мы в темпе получили данные из Жилищного департамента Нью-Йорка. Мистер Дейл Брайт никогда не владел никакой собственностью, но его имя всплыло в связи с петицией по поводу перестройки промышленных помещений в кондоминиумы восемь лет назад.
