Всего лишь поцелуй…
Мышка попалась.
Брат, которого у меня никогда не было…
Несчастный Гордон Рив, балансирующий на узкой канализационной трубе, — по его ногам тонкими струйками течет моча, и все смеются над ним.
И несчастный Джон Ребус, которого чурались отец и брат — брат, ступивший ныне на путь преступления, за что в конце концов непременно понесет наказание.
И несчастная Сэмми. Именно о ней ему следует думать. Думай только о ней, Джон, и все еще может кончиться хорошо.
Но хотя это серьезная игра, игра не на жизнь, а на смерть, он должен помнить, что это все же игра. Ребус догадывался, что уже перехитрил Рива. Но что произойдет, когда он Рива поймает? Как переменятся роли? Он еще не знает всех правил. Есть один, и только один, способ их изучить.
Кофе он оставил стынуть на низком столике в гостиной, рядом со всеми прочими огрызками и объедками. Ему было горько и без кофе.
Ведь совсем рядом, под серым моросящим дождем, его ждала игра, которую нужно было закончить.
От его дома на Марчмонт-стрит до библиотеки можно было совершить приятную прогулку, полюбовавшись главными достопримечательностями города.
Он прошел через зеленеющие луга и лужайки, именуемые Медоуз, а впереди высился на фоне неба сложенный из серого камня огромный Эдинбургский замок, над крепостными валами которого развевался под мелким дождиком флаг. Прошел мимо Королевского лазарета, колыбели открытий и прославленных имен, мимо Университета, мимо францисканского кладбища и крошечной мраморной собачьей фигурки. Сколько лет лежит этот щенок, по кличке Бобби рядом с могилой своего хозяина?
Сколько лет Гордон Рив засыпает по ночам, одолеваемый жгучими мыслями о Джоне Ребусе? Он вздрогнул. Сэмми, Сэмми, Сэмми. Он надеялся получше узнать свою дочь. Надеялся, что еще сможет сказать ей, как она красива, сказать, что у нее в жизни непременно будет большая любовь. Боже милостивый, он надеялся, что она жива.
Идя по мосту Георга Четвертого, нависшему над городским зеленым рынком, по мосту, на котором туристы и добропорядочные горожане чувствуют себя в безопасном удалении от тамошних бродяг и изгоев, новых бедняков, не знавших, куда податься, Джон Ребус обдумывал кое-какие факты. Во-первых, Рив наверняка вооружен. Во-вторых, он мог изменить внешность. Ребус вспомнил, как Сэмми рассказывала о пропащих людях, которые сидят целыми днями в библиотеке. Не был ли Рив одним из них? Ребус спрашивал себя, как он поступит, столкнувшись лицом к лицу с Ривом. Что скажет? Его тревожили особенно страшные фрагменты разбуженных Майклом воспоминаний, они пугали его почти так же, как осознание того, что смерть Сэмми от руки Рива будет медленной и мучительной. Но дочь была ему дороже памяти: она — это будущее. И потому, когда он зашагал по направлению к готическому фасаду библиотеки, лицо его выражало не страх, а решимость.
Стоявший у входа продавец газет, кутаясь в пальто, больше напоминавшее влажную оберточную бумагу, выкрикивал последние новости — на сей раз не о Душителе, а о какой-то морской катастрофе. Новости недолговечны.
Ребус прошел мимо, бросив внимательный взгляд на лицо продавца. Заметив, что у него самого, как обычно, промокают ботинки, он вошел в дубовые вращающиеся двери.
За главной конторкой лениво просматривал газету охранник.
Он вовсе не был похож на Гордона Рива, ничуть. Ребус глубоко вздохнул, пытаясь унять дрожь.
— Мы закрываемся, сэр, — проворчал охранник из-за газеты.
— Я в этом не сомневаюсь. — Охраннику, по-видимому, не понравилось то, как звучал голос Ребуса: это был резкий, ледяной голос — особое оружие в его арсенале. — Моя фамилия Ребус. Сержант сыскной полиции Ребус. Я ищу человека по фамилии Рив, который здесь работает. Он на месте?
Ребус старался, чтобы голос его звучал спокойно, но в душе у него бушевала буря. Охранник оставил газету на стуле, подошел к нему. Он разглядывал Ребуса с некоторой опаской. Отлично: этого Ребус и добивался.
— Можно взглянуть на ваши документы?
Неуклюжими, одеревенелыми пальцами Ребус вытащил свое удостоверение. Охранник некоторое время рассматривал фотографию, то и дело поднимая взгляд на Ребуса.
— Как вы сказали? Рив? — Он вернул Ребусу удостоверение и достал список фамилий, прикрепленный зажимом к желтой пластмассовой дощечке. — Рив, Рив, Рив, Рив. Нет, человек по фамилии Рив здесь не работает.
— Вы уверены? Возможно, он не библиотекарь. Он может быть и уборщиком, и кем угодно.
— Нет, в моем списке есть все, от директора до привратника. Смотрите, вот моя фамилия, Симпсон. В этом списке есть все. Он был бы в этом списке, если бы здесь работал. Вы, наверно, ошиблись.
Сотрудники уже покидали здание, выкрикивая «до свидания» и «пока». Надо было спешить, иначе он мог упустить Рива. Все это время он исходил из того, что Рив по-прежнему здесь работает. Это была столь тонкая соломинка, столь слабая надежда, что Ребуса вновь охватила паника.
— Можно посмотреть список? — Он протянул руку, устремив на охранника властный взгляд. Тот, поколебавшись, отдал ему дощечку. Ребус принялся с бешеной скоростью изучать список в поисках хоть какой-нибудь зацепки, подсказки: анаграммы либо фамилии, имеющей второй смысл.
Долго искать не пришлось.
— Иэн Уззел, — прошептал он еле слышно. Иэн Уззел. Гордиев узел. Рифовый узел. Гордиев риф. Почти как мои имя и фамилия. Ему стало интересно, почуял ли его присутствие Гордон Рив. Он-то присутствие Рива почуял. Свершилось: Рив был где-то рядом, всего в нескольких шагах от него — возможно, на расстоянии одного лестничного марша.
— Где работает Иэн Уззел?
— Мистер Уззел? В детском отделе. Он занят неполный рабочий день. На редкость порядочный человек. А что? Он что-нибудь натворил?
— Он сегодня на службе?
— По-моему, да. Кажется, он приходит на два часа в конце дня. Послушайте, в чем все-таки дело?
— Детский отдел, говорите? Это внизу, да?
— Так точно. — Охранник разнервничался. Неприятности он чуял за версту. — Я только позвоню вниз и скажу ему…
Ребус навалился на конторку, очутившись нос к носу с охранником:
— Только попробуй! Если ты ему звякнешь, я вернусь и запихну этот телефон тебе в задницу так глубоко, что ты и вправду научишься звонить по внутренней связи! Понял намек?
Охранник нерешительно и робко закивал, но Ребус, повернувшись к нему спиной, уже направлялся к тускло освещенной лестнице.
В библиотеке пахло потрепанными книгами, сыростью, медью и политурой. Для Ребусова обоняния это был запах противоборства, запах, который он вряд ли забудет. Он спускался вниз, в самое сердце библиотеки, и этот запах постепенно превращался в зловоние его камеры, аромат вересковой пустоши во время ночных марш-бросков, стойкую хлорную вонь солдатских душевых — всего пережитого им кошмара. Он стал различать запахи цветов, звуков, ощущений. У этого чувства было название, но в тот момент Ребус не смог его вспомнить.
Он принялся считать ведущие вниз ступеньки и при помощи этого упражнения немного успокоился.
Двенадцать ступенек, потом поворот за угол и еще двенадцать. Тут он оказался перед стеклянной дверью с нарисованной картинкой: плюшевый медвежонок со скакалкой. Медвежонок улыбался во весь рот. Ребусу показалось, что он улыбается, насмехаясь над ним. Входите, входите, кто бы вы ни были! Ребус заглянул сквозь стекло внутрь помещения. Поблизости не было ни души. Он бесшумно открыл дверь. Ни детей, ни библиотекарей. Но он услышал, как кто-то ставит книги на полку. Звук доносился со стороны перегородки, перед которой стоял стол выдачи книг. Ребус на цыпочках подошел к столу и нажал кнопку маленького звонка.
Из-за перегородки, мурлыча что-то себе под нос, смахивая с ладоней невидимую пыль, вышел постаревший, располневший, улыбающийся Гордон Рив.
Он и сам был немного похож па плюшевого медвежонка. Ребус крепко ухватился руками за край стола.
Завидев Ребуса, Гордон Рив перестал мурлыкать, но улыбка продолжала блуждать у него на лице, придавая ему вид безобидного, нормального, внушающего доверие человека.
— Рад тебя видеть, Джон, — сказал он. — Значит, все-таки выследил меня, старый черт! Как поживаешь?
Он протянул Ребусу руку. Но Джон Ребус знал, что если он оторвет пальцы от края стола, то сразу же рухнет на пол.
В один миг он вспомнил Гордона Рива, восстановил в памяти все подробности их совместного заточения. Вспомнил жесты этого человека, его насмешки и помыслы. Они были кровными братьями, вместе стоявшими насмерть, почти научившимися читать мысли друг друга. И вновь им предстояло стать братьями по крови. Ребус увидел это в безумных, ясных глазах своего улыбающегося мучителя.
Он почувствовал, как волна ярости захлестывает его так, что заломило в висках, загудели барабанные перепонки. Ну что ж, отлично. Именно это ему сейчас необходимо.
