ничего ей не говорить. Лучшая подруга… Тут все ясно. Хорошо, хоть сумка при себе, в ней паспорт, медицинский полис, кошелек с деньгами и карточками. Можно снять номер в гостинице или хостеле, для экономии. Переночевать, обдумать все.
Я достала телефон, чтобы найти сайт по поиску жилья. Надо еще и юриста найти, мне ведь предстоит развод, нужно проконсультироваться. Однако единственный юрист, которого я знала, – Агата.
Агата. Такое чувство, что все в моей жизни замыкается на ней. Даже подруг, кроме нее, не осталось. Тотальное, всеобъемлющее одиночество. Агата и Юра были самыми близкими, самыми родными, во многих смыслах единственными. И теперь они вместе, а я сижу на руинах своих иллюзий о жизни.
– Еще шоколада? – спросила подошедшая официантка.
– Ромашковый чай, пожалуйста. Если у вас есть.
– Конечно, – улыбнулась девушка. – Сейчас принесу.
На бейджике значилось имя: «Ольга».
Одну мою подругу звали Ольгой, правда, она предпочитала, чтобы ее называли иначе. Лелей. Официантка ушла, не подозревая, что натолкнула меня на мысль.
Я нашла в списке контактов нужный номер и позвонила.
– Ты хочешь восстановить отношения, помириться с ним? – спросила Леля, и я наконец заплакала.
На протяжении этого нескончаемого, трудного, самого кошмарного в моей жизни дня не пролила ни слезинки, как будто внутри все пересохло, вместо живых человеческих чувств осталась выжженная пустыня. Пожарище.
Теперь же я расплакалась, плакала некрасиво, икая, хлюпая носом, задыхаясь. Выла, словно по покойнику, по своей счастливой семейной жизни, которая на поверку оказалась фальшивкой, подделкой, муляжом.
Мы были у Лели, в ее громадной четырехкомнатной квартире, где она жила одна с четырехлетней дочерью Ритой. Правда, сейчас девочка гостила у бабушки в Италии: мама Лели жила там уже много лет.
Леля взяла трубку сразу же, словно и не удивившись моему звонку. Выслушала сбивчивые пояснения и уже через полчаса приехала в пиццерию, забрала меня к себе.
– Прости, неправильно это. Я не давала о себе знать – сколько? Не меньше четырех лет, а теперь мне понадобилась помощь, и ты примчалась.
Я была так тронута, так благодарна, не могла выразить всего словами. Но Леля поняла, она всегда была умницей.
– Справедливости ради, я не объявлялась столько же. Но если бы мне потребовалось, чтобы ты помогла, ты бы ведь помогла? Да. Так что все нормально. Для того и нужны друзья.
«Некоторые думают, они нужны для того, чтобы сподручнее было пробираться в постель к мужу подруги», – подумала я.
Леля – моя университетская подруга. Правда, факультеты разные, у меня был экономический, а Леля училась на архитектора, но дружили мы очень близко. Леля и Лора – наши имена постоянно произносили в связке.
Она была, можно сказать, представительницей «золотой молодежи»: ее дядя был (а может, и сейчас есть) крупным городским начальником, мать замужем за богатым итальянцем, денег куры не клюют, связи, возможности. Но в Леле не было ни капли заносчивости, высокомерия, осознания собственного превосходства перед другими. Леля была доброй, остроумной, щедрой и очень независимой.
Я любила свою подругу, мне казалось, что мы будем дружить всю жизнь. Однако, учась на четвертом курсе, познакомилась с Юрой, быстро вышла замуж, и постепенно мой мир замкнулся на нем. Леля вскоре познакомилась с Мишей, за которого впоследствии вышла замуж, и… Как говорится, жизнь развела. Кажется, в последний раз мы виделись на Лелиной свадьбе.
– Как ты? Как дела? – неловко спросила я, когда мы сели в Лелину машину.
– Нормально все. После вуза в крупном архитектурном бюро работала, опыта набралась – в свободное плавание отправилась, свое небольшое дело открыла. – Леля немного помолчала, делая вид, что отвлеклась на что-то на дороге. – С Мишей мы вместе не живем уже третий год. Официально не развелись, он нам помогает, дочку полностью обеспечивает. У него свой бизнес, частное охранное предприятие. «Щит» называется, может, слышала.
Я несколько раз видела на городских улицах баннеры с рекламой «Щита».
– Да, слышала. Из полиции Миша ушел, значит, – сказала я, чтобы поддержать разговор.
В голосе Лели слышалась затаенная грусть. Почему они расстались? Такая чудесная пара, оба красавцы – просто голливудские звезды, достаток, перспективы, взаимная любовь… Впрочем, не мне удивляться превратностям судьбы.
– Давно уже уволился, еще до рождения Риты. Не спросишь, из-за чего мы расстались?
– Не спрошу, – слабо улыбнулась я. – Зачем к человеку в душу лезть?
– А я сама до конца не понимаю, почему. Отдалились друг от друга, перестали понимать. Двинулись в разных направлениях и… Кажется, у Миши недавно появился кто-то. Он сейчас в отпуске, на Бали. Вроде бы не один.
– Но если ты его любишь, может, еще можно…
– Не знаю, – перебила Леля. – Я привыкла жить без него.
– Мне очень жаль, – сказала я. Это прозвучало вымученно, наигранно, но мне в самом деле было жалко, что любящие друг друга люди не могут найти общий язык и расстаются.
– Сейчас это неважно. – Леля убрала прядь волос за ухо. – Ладно, хватит обо мне. Лучше расскажи, что у тебя стряслось. Ты сказала, что ушла от мужа и идти тебе некуда.
Я знала, что этот момент наступит, объяснять придется, но как же оказалось тяжело! Слова имеют волшебную силу. Можно заговорить беду и отвести ее. А можно словами все разрушить. А еще кажется, пока не облек событие в слова, его как бы и не существует.
Рассказывать о своей глупой доверчивости и пережитом унижении было горько, трудно, но пришлось. К моменту, как мы добрались до Лелиного дома, я поведала старой подруге о сегодняшних событиях, но картина, конечно, была неполной, и Леля закономерно спросила чуть позже, когда мы устроились в ее гостиной:
– Слушай, я не очень поняла, зачем ты поехала домой, что хотела найти? И как вышло, что вы живете чуть ли не в музее? – Леля хотела пошутить, но у меня не хватило сил даже улыбнуться.
– Я сейчас расскажу, только сразу предупреждаю, в итоге ты можешь счесть меня сумасшедшей.
– Ничего, сейчас всё лечат, – хладнокровно отозвалась Леля, и мы засмеялись.
Этот смех, спустя много лет и пережитых событий, снова сблизил нас, мы будто вернулись в те времена, когда у одной из нас не было секретов от другой, когда нам было весело и свободно вместе. Рассказывать стало гораздо проще, и чугунная тяжесть, что лежала у меня на сердце, сделалась чуть легче.
Рассказ вышел долгим. Вначале я старалась говорить короче и лаконичнее, но потом махнула рукой, рассказывала, как есть, как мне запомнилось.
Леля не перебивала, не задавала уточняющих вопросов, лишь очень внимательно слушала.
