— Как невежливо со стороны Дерека, что он не удосужился прийти к вам на исповедь, — проворчала Сиена.
Джеб опустил глаза в чашку.
Малоун снова приготовил карандаш.
— Опиши мне его.
Сиена поняла, что он задумал, и кивнула.
— Он был уроженцем Средиземноморья.
— Какой формы было его лицо?
Сиена отвела глаза в сторону и стала вспоминать.
— Прямое.
— Узкое?
— Очень.
— Волосы на лице?
— Тонкие усики.
— Изогнутые или прямые?
Джеб наблюдал за тем, как, руководствуясь все новыми подробностями, которые сообщала ему Сиена, Малоун рисовал очередной портрет. Большинство его вопросов были основаны на геометрии и пропорциях: форма губ, носа, глаз? Был ли лоб этого человека высоким или низким? Сколько ему лет? Под пятьдесят? Малоун подрисовал так называемые гусиные лапки — морщинки возле глаз — и добавил несколько морщин на лбу неизвестного.
— Ну как, теперь похоже?
— Губы у него были полнее.
Малоун внес необходимые исправления.
— Глаза — более сердитые.
— Хорошо.
Малоун вырвал страницу из блокнота и начал рисовать снова, перенося важные детали с первого рисунка и удаляя ненужные. Он поработал над глазами, придав им ту резкость, о которой упомянула Сиена.
— А скулы? Какие у него были скулы?
— У него постоянно был такой вид, будто он попробовал что-то кислое и втягивал щеки.
Карандаш Малоуна забегал по бумаге еще быстрее.
Джеб заглянул ему через плечо и ахнул:
— Боже мой! Я его знаю!
— Что?
— Когда я получил задание заняться делом Белласара, мне пришлось просмотреть досье всех остальных крупных торговцев оружием, работающих на черном рынке. Это Тарик Ахмед, основной конкурент Белласара. Несколько лет назад они поделили весь мир на сферы влияния, чтобы, работая в них, не перебегать дорогу друг другу. Белласар взял себе Африку, Европу и Южную Америку, Ахмеду достались Ближний Восток и Азия. Потом Белласар обманул Ахмеда и начал прокручивать делишки в Ираке, Ахмед влез в Эфиопию… Но в основном с тех пор они выступали в тандеме, особенно когда надо было приструнить других торговцев оружием, которые пытались пролезть на их рынки. Так с чего бы им было встречаться в Стамбуле? Неужели их альянс разваливается?
— Понятия не имею, — ответила Сиена. — Муж никогда не говорил о делах в моем присутствии. Даже о том, на чем он зарабатывает деньги, я узнала косвенным путем.
— Вы хотите сказать, что он ни разу не упомянул при вас ни об одной сделке, ни об одном банковском переводе?
— Вот именно.
— О чем же вы разговаривали?
— Мы почти не разговаривали. После того как Дерек женился на мне, я превратилась в еще один экспонат его коллекции.
Джеб выглядел растерянным. Он явно ожидал большего.
— Именно поэтому я хотел сразу нарисовать для вас этих троих, — объяснил Малоун. — Кроме них, мы не можем порадовать вас ничем существенным.
— Возможно. Но кто знает, не всплывет ли что-нибудь более важное после того, как мы тщательно опросим каждого из вас? Например, вы можете вспомнить какие-то фразы, которые случайно услышали, но не придали им значения.
— Чем скорее это произойдет, тем скорее я буду свободна, — проговорила Сиена. — Мы сможем заняться этим прямо завтра утром?
Джеб кивнул.
Малоун и Сиена поднялись из-за стола и направились в сторону кормы, но тут Джеб внезапно окликнул Малоуна:
— Эй, Чейз, не могли бы мы перекинуться парой слов?
— Хорошо.
— На палубе.
— Хорошо, — озадаченно повторил Малоун. Затем он прикоснулся к плечу Сиены и проговорил: — Увидимся позже.
Она ответила ему таким же прикосновением и растворилась в темноте коридора, ведущего на корму.
Малоун поднялся следом за Джебом на ночную палубу. Небо было усыпано россыпью ярких, словно бриллианты, звезд. Такого их количества он не видел еще никогда. Морской бриз ерошил его волосы.
— Мне нужно кое-что прояснить, — сказал Джеб.
— Относительно чего?
— Хочу увериться в том, что это не игра моего воображения. То, как ты о ней тревожился, как только что прикоснулся к ее руке… Между вами что-то есть?
— Что-то я не совсем понимаю.
— Чего же тут непонятного? У вас роман?
— А твое-то какое собачье дело?
— Послушай, я, как твой офицер-куратор…
— Мой кто? Офицер-куратор?!
— Ты не проходил специальную психологическую подготовку, поэтому позволь мне объяснить тебе: когда оперативник влюбляется в информатора, из этого обычно не выходит ничего хорошего. Помимо всего прочего, ты утрачиваешь способность быть объективным, ты можешь упустить что-то очень важное.
— Ты говоришь так, словно я работаю на тебя, — фыркнул Малоун.
— А разве это не так? Разве мы не этим здесь занимаемся?
— Когда я согласился влезть во все это, я сказал, что для меня это личное дело. Я не имею никакого отношения к Конторе.
— Но сейчас-то тебе без нас не обойтись, — проговорил Джеб, — так что лучше пересмотри свою позицию. Она — самая прекрасная женщина из всех, которых мне приходилось видеть, и вполне понятно, что тебя к ней влечет. Но именно она является главной мишенью Белласара! В гораздо большей степени, нежели ты. Если ты останешься с ней, шансы на то, что он доберется до тебя, вырастут вдвое!
— Не вырастут, если ты хорошо сделаешь свою работу.
Пытаясь успокоиться, Джеб стал смотреть на угольно-черное море.
— Пойми, я твой друг и всего лишь хочу предупредить тебя, что ты совершаешь ошибку.
— Я совершу ошибку, если упущу шанс быть рядом с ней.
— Чейз, я пытаюсь проявлять максимум такта, — снова заговорил Джеб. — Подобная ситуация складывается не впервые, и в девяти случаях из десяти, когда оперативник завязывает роман с информатором, этот роман лопается как мыльный пузырь, после того как напряжение момента спадает. Приятель, ты сам роешь себе яму.
— Вот что я тебе скажу, — каменным голосом ответил Малоун. — С сегодняшнего момента и впредь постарайся привыкнуть к мысли о том, что я не являюсь твоим оперативником.
— Что ж, как тебе будет угодно.
— Вот именно так мне и будет угодно, — кивнул Малоун.
Опросы начались на следующее утро. Они возобновились на следующий день и продолжались до тех пор, пока Сиену и Чейза не перевели на авианосец. В течение того времени, когда их везли на военную базу в Италии, они немного отдохнули, но как только транспортный самолет ВВС США «С-130» взлетел оттуда и взял курс на Америку, Джеб возобновил опросы. Ему помогал один из вооруженных сопровождающих, опрашивая то Сиену, то Малоуна, но неизменно по отдельности, чтобы они не слышали показания друг друга. Джеб и его агент постоянно менялись. Смысл этих маневров заключался в том, чтобы ни Сиена, ни Малоун не успели привыкнуть к определенному стилю ведения опроса. Один из дознавателей мог задать тот же вопрос, который уже задавал другой, но при этом сформулировать его по-новому и тем самым высвободить у опрашиваемого какие-то новые воспоминания.
Это был не допрос в буквальном смысле слова, а нескончаемый поток вежливых, но настойчивых вопросов. Перед Сиеной стояла сложная задача: ей предстояло едва ли не поминутно вспомнить все пять лет, прожитых с Белласаром. Малоуну было легче, поскольку он должен был реконструировать всего пять недель, которые он провел в поместье. Но когда ему снова и снова задавали одни и те же вопросы и он ощущал, как от этого в мозгу и душе накапливается усталость, Малоун с состраданием думал: «Господи, а каково же тогда приходится бедной Сиене?»
Ни разу с самого начала опросов Малоуну и Сиене не позволили увидеться. Объясняли это тем, что они могли обменяться мнениями и тем самым невольно повлиять на объективность воспоминаний друг друга, как бы подгоняя их под единое лекало. Сравнивать их показания, искать в них неточности и несовпадения было позволено только Джебу и его помощнику, которые затем задавали новые уточняющие вопросы, пытаясь еще шире распахнуть шлюзы памяти Малоуна и Сиены.
После того как самолет совершил посадку на базе ВВС Эндрюс, всю группу перебросили на вертолете на поляну поросшего лесом поместья, расположенного в холмах Вирджинии. Там, к неудовольствию Малоуна, его и Сиену посадили в разные машины и повезли по направлению к приземистому, широко раскинувшемуся зданию в модернистском стиле, сделанному из стекла и стали.
Дом был значительно меньше, нежели шато Белласара, его дизайн и материалы, из которых он был сделан, тоже были другими, и все же Малоун не мог избавиться от ощущения, что почти ничего не изменилось и он вновь оказался в исходной точке пути. Садовники, которые не проявляли никакого интереса к саду и вообще выглядели здесь нелепо в конце марта, усиливали это сходство. Это, несомненно, были охранники.
