— Еще раз спрашиваю: что именно сказал вам доктор Марш?
Херна покосился на своего адвоката, потом на Джека. Затем опустил глаза и тихо произнес:
— Он сказал, что если бы был азартным человеком, то держал бы пари, что это АЛС.
— А потом вдруг выясняется, что никакого АЛС у мисс Мерил нет, верно?
— Очевидно, доктор Марш ошибался.
— Простите, доктор. Но он не ошибался. Диагноз носил предположительный характер. «Возможно, АЛС». И вы прекрасно знали, что он продолжал наблюдать пациентку, проводил все новые анализы.
— Знаю только то, что доктор мне сказал — он готов держать пари, что это АЛС.
— Вы же сами подтолкнули его к такому ответу.
— Как коллега, испытывающий огромное уважение к опыту и способностям этого человека, я спросил его напрямую. И получил вполне искренний ответ.
— Нет. Вы подтолкнули его, спровоцировали именно на этот ответ, поскольку мисс Мерил представилась прекрасная возможность совершить выгодную сделку.
— Это неправда!
— Вы боялись, что, если не заключите с ней договор сейчас, до установления окончательного диагноза, ее перехватит другая группа инвесторов.
— Знаю лишь одно: доктор Марш был готов держать пари, что это АЛС. Вот и все.
Джек грозно надвинулся на него.
— Но ведь не мисс Мерил поставила себе неверный диагноз. Так или нет?
— Нет.
— Тогда она думала лишь об одном: через два-три года ее ждет мучительная смерть.
— Откуда мне знать, о чем она там думала?
— Да все вы прекрасно знали! — резко заметил Джек. — Просмотрели ее историю болезни, тут же сообразили, что дело пахнет нешуточными деньгами, и убедили ее в том, что она скоро умрет.
Доктор Херна молчал. Он словно окаменел, точно только сейчас понял, какие страдания пережила эта женщина. По крайней мере он сообразил, куда направлен удар Джека.
А тот продолжал:
— Скажите, мисс Мерил хоть раз говорила вам, что диагноз ее окончательный и сомнению не подлежит?
— Нет.
— Гарантировала вам, что умрет через два года?
— Нет.
— Она лишь передала вам историю своей болезни, правильно?
— Да.
— И, опираясь на приведенные там данные, вы сами сделали вывод: предстоит ли ей скоро умереть или жить дальше?
— Да.
— И вы сделали ставку на смерть.
— Ну, можно сказать и так.
— Ставку на АЛС?
— Да.
— И вы проиграли.
Ответа не последовало.
— Вот что, доктор. Вы и ваши инвесторы бросили, образно выражаясь, кости. И проиграли. Разве я не прав?
Свидетель помедлил, затем ответил:
— Все обернулось не так, как мы рассчитывали.
— Что ж, веское основание, чтобы подавать в суд.
— Возражаю!
— Возражение принято.
Джек не стал спорить, но сарказм, прозвучавший в его голосе, ясно давал понять присяжным, каков должен быть ответ.
— А не кажется ли вам, что эта женщина и без того достаточно настрадалась? — Все вам мало, задницы вы эдакие! Ишь чего придумали, еще и в суд на нее подавать!
— Вы закончили, мистер Свайтек? — спросил судья.
— Да, ваша честь. Думаю, все ясно. — И с этими словами Джек отвернулся от свидетеля и направился на свое место.
Джесси одарила его преисполненным благодарности взглядом, но другой взгляд был куда как чувствительнее. Доктор Херна смотрел на него с такой ненавистью, что, казалось, вот-вот прожжет дырку в пиджаке.
Джесси наклонилась к нему и шепнула:
— Отличная работа, Джек.
— Да, — кивнул он в ответ.
Джек и Джесси сидели рядышком на ступеньках перед входом в здание суда и бросали голубям крошки от печенья. Они ждали, когда их вызовут в зал выслушать приговор.
— Как думаешь, какое они вынесут решение? — спросила Джесси.
Джек ответил не сразу. По опыту он знал, что гадать бессмысленно: решения часто оказывались совершенно непредсказуемыми. Джеку очень хотелось сказать Джесси, что беспокоиться не о чем, что минут через двадцать они уже будут мчаться к Майами-Бич в его любимом «мустанге» с откидным верхом, а из плейера будет оглушительно греметь музыка, новая, современная версия старого шлягера «Мы чемпионы» в исполнении группы «Квин».
Но слишком часто он сталкивался с неприятными сюрпризами.
— Предчувствия у меня хорошие, — ответил он после паузы. — Но с жюри присяжных никогда невозможно знать наверняка.
Он слизнул крем — самую вкусную часть печенья — и бросил остатки вниз. В воздух взметнулся веер серых крыльев: голодные голуби набросились на угощение. Через считанные секунды на ступеньках не осталось ни крошки. Птицы по очереди вспархивали вверх, в кристально чистое голубое февральское небо.
— Вообще-то я догадываюсь о результате, — пробормотала Джесси.
— Мы всегда можем подать апелляцию. Если проиграем.
— Я не о том. — Она положила руку ему на плечо и добавила: — Ты сделал для меня так много, Джек. И вообще — согласился вести дело. Но через несколько минут все будет кончено. И после, как мне кажется, мы уже никогда больше не увидимся.
— Не вижу в этом ничего ужасного. Воссоединение со старым клиентом обычно означает одно: на него снова подали в суд, снова выдвинули обвинение.
— Нет уж, спасибо, сыта по горло.
— Не сомневаюсь.
Джек взглянул через улицу. На той стороне Флэглер-стрит стоял киоск, где торговали хот-догами. Обернулся к Джесси. Она не отрывала глаз от его лица, рука по-прежнему лежала на плече. Что-то она сегодня слишком расчувствовалась. Он поднялся, сунул руки в карманы.
— Мне надо кое-что сказать тебе, Джек.
Беседа принимала оборот, не слишком типичный для взаимоотношений между адвокатом и клиентом, и Джеку это не нравилось. Он — ее адвокат, не более того, и прошлое здесь ни при чем.
— Подожди. Прежде я кое-что тебе скажу.
— Интересно…
Он снова уселся на ступеньку рядом с ней.
— Я заметил в зале доктора Марша. Сидел в укромном уголке и выглядел встревоженным.
Она явно не ожидала, что он заговорит о деле.
— Встревоженным? Из-за меня, что ли?
— Лично я считаю, его волнует сейчас единственный вопрос: собираешься ли ты предъявить ему иск? Мы с тобой не обсуждали такой вариант. Но может быть, ты хочешь подать на него в суд?
— В суд? За что?
— За преступную небрежность при лечении больного, за что ж еще? В конце концов он поставил правильный диагноз, но гораздо раньше должен был определить, что твои неврологические проблемы связаны именно с отравлением свинцом. Особенно после того, как ты рассказала ему о ремонте в твоем доме. Кстати, такая краска применялась в домах, построенных до семьдесят восьмого года. Пыль, которая поднимается при очистке старой краски, изготовленной на свинцовой основе, — самый частый источник отравления.
— Но он — виднейший в Майами специалист.
— И все равно может ошибаться. Он тоже человек!
Она задумчиво смотрела куда-то вдаль.
— Вот именно, самое подходящее для него слово. Он человечный. Проявлял особую заботу.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Многие врачи так холодны и суровы. Но доктор Марш совсем не такой. Он очень мне сочувствовал. Переживал. Не слишком часто встречаются пациенты, заболевшие АЛС, когда им не исполнилось и сорока. Он проявлял ко мне особый интерес.
— В смысле?
— Не в том, в каком ты думаешь, — ответила она и шутливо ткнула его кулачком в подбородок.
— Да ничего я не думаю.
— Приведу тебе пример. Мне пришлось пройти самый важный тест, электромиаграмму. Ну, это когда тебя опутывают проводами и электродами, чтобы выяснить, есть ли нарушения в нервной системе.
— Знаю. Видел в отчете.
— Да, но ты видел только отчет. Ты не знаешь, какой страшной кажется эта процедура человеку, у которого подозревают болезнь Лу Джерига. В большинстве клиник этот тест проводит специальный технический сотрудник. Но доктор Марш знал, как я волновалась. Мне не хотелось, чтобы столь важный тест проводил какой-то там технический сотрудник. Не хотелось ждать целую неделю, пока будут расшифрованы результаты. А потом еще две недели, пока меня не вызовут в порядке общей очереди и не расскажут об этих результатах. И вот доктор Марш сам провел тест, тотчас сообщил мне предварительные результаты. Знаешь, очень немногие врачи готовы пойти на такое ради пациента.
— Ты права.
— Могу привести тебе дюжину других примеров. Он замечательный врач и настоящий джентльмен. Не стану я подавать в суд на доктора Марша. Мне вполне достаточно и полутора миллионов долларов. Я довольна.
Джек не мог не согласиться. Еще одно приятное напоминание о том, что перед ним уже не та эксцентричная девушка двадцати лет, которую он некогда знал.
— Что ж, ты приняла правильное решение.
— Хоть раз в жизни удача повернулась ко мне лицом, — сказала она, и вдруг улыбка ее померкла. — Правда, я узнала и плохие новости.
