— Катька, — хочет оттолкнуть он сестренку от страшного места.
— Она дома тебя ждет, — шмыгая носом, извещает мать. — Даже в школу сегодня не ходила, говорит, Ванечка придет, а вдруг у него ключей нет…
— Бимка…
— Так это же он тебя нашел! Я говорю, пойдем Ваню искать, догадалась его с поводка спустить. Он как помчался! И оглядывается, меня зовет: мол давай шевелись быстрее. А я же, как он, не могу, у меня же всего две ноги, а не четыре.
Ваня чувствует, что мать очень боится. Оттого так и тараторит, подхихикивая, чтоб не разреветься, наверное. Чего пришла? Сидела бы дома с Катькой, а он бы отлежался да сам и вернулся. Только бы отдохнул немного.
— Иди домой…
— Заговорил, слава богу! А я уж думала, ты бредишь. Горишь весь. Температура у тебя, сыночка. Вставай потихоньку. Что тут в подвале лежать? Страшно… Я уж прямо не знаю, как решилась за Бимкой спуститься. Чуть от ужаса не умерла.
Мать не врет. Она и в самом деле жуткая трусиха, и Ваня ее за это презирает. Ну, скажите, как можно бояться жуков и пауков и даже божьих коровок? А когда Ванин одноклассник пришел к ним в гости с ручной белой мышкой, красноглазой красоткой Дунькой, мать вообще грохнулась в обморок. По-настоящему. Хорошо, что не на живот, а то вполне могла бы еще неродившуюся Катюшку придавить. И отчим, приведя ее в чувство вонючим нашатырем, матюками и пинками выгнал из дому Ваню вместе с другом и Дунькой. Хотя если матери кого и стоило бояться, то это отчима. Лично Ваня ненавидел его лютой ненавистью, а терпел его по одной причине: отчим был сильнее. А потом еще из-за Катьки. Уж очень она его любила и лицом уродилась точь-в-точь. Только отчим был страхолюдина, помесь гориллы с крокодилом, а Катюшка — красавица. И очень добрая. Да и вообще, Катька — единственное существо, кроме Бимки, кого Ваня любит. Мать он, конечно, тоже любит, но не так, как Катьку, а как любят убогих или больных скорее, жалко ее, да и все.
* * *
— Так, — Стыров вытянул из стопки просмотренных листков один. — Вот это поясни. Зачем нам мочить английского социалиста, да еще второе лицо в партии?
— Он — негр.
— А, тогда другое дело. Дата приезда точная?
— Из посольства скинули.
— Так. Снова индусы? Не многовато за последние полгода? Как-то на них пресса плохо покупается. Вот тут у тебя сын консула Танзании. Студент?
— В Кембридже учится, собирается к отцу на день рождения.
— Хорошо. Но чтоб не до полусмерти. И повод нужен, повод! Допустим, педик, к мальчишкам приставал.
— Подробное описание каждой акции вот здесь. — Банщиков подвинул шефу вторую папку. А этот — не просто педик, извращенец.
— Да? Вот сволота черномазая! Ну, остальное нормально. Конечно, размах не тот, что весной, но зато планомерно и наступательно. — Стыров довольно отхлебнул остывшего чаю. — Великое дело делаем, чуешь? Если наши словоблуды закон примут — а они примут, — у нас руки развязаны!
Оставшись один, полковник еще раз проглядел бумаги. Попробовал представить вместо равнодушных буквиц реальные картины. Впечатлился.
За десять лет существования его спецподразделения, именуемого скучным словом «отдел», они и в самом деле добились многого. И главное — изменили отношение к законной власти самих этих полудурков со свастикой вместо мозгов. Что у них раньше бродило в головах? Мы, скинхеды — оппозиция. Вряд ли хоть пять процентов из всех бритоголовых понимали значение этого слова: соображалки не те, — но кричать о том, что они против власти, скинам нравилось. Черт знает, куда бы они зашли, девять десятых — полные отморозки, но на то и содержит государство спецслужбы, на то и президент, слава богу, не из слюнтявых демократов, а свой, понимающий специфику, а главное, точно знающий, чего хочет.
Стыров улыбнулся, вспомнив первое свое знакомство со скинами, еще на прошлой должности. Он ехал с дачи и напоролся на митинг. Что они тогда орали? Ельцин — жид, Россия захвачена еврейским капиталом, долой сионистское правительство, не дадим превратить свою родину в колонию негров и китайцев…
Сейчас совсем другая ситуация. Сейчас они наоборот требуют от президента решительных мер, то есть считают его за признанного вождя. Один плакат «Будем мочить чурок в сортире!» чего стоит! Есть, конечно, особо упертые, типа «Херц-88», но и они постепенно дрессируются. Митинги устраивают санкционированные, шествия и пикеты — тоже. Кстати, до этого плаката, вот чудеса, скины сами додумались! Даже подсказывать не пришлось. Теперь их главный враг, наряду с чурками и евреями, конечно, милицейский министр. Типа, все преследования скинхедов — «его татарской морды дело». И пусть. И ладно.
Понятно, всякие там министры и депутаты думают, что политику в стране вершат они! Стыров ухмыльнулся. Пусть думают! На самом деле главные политики — это такие, как он, полковники. Не генералы, заметьте, а именно полковники! А в каком кресле они сидят — в президентском или, как он, вот в этом черном кожаном, с вмонтированным индивидуальным массажером, — не так уж и важно.
Стырову нравилось ощущать себя политиком. Нравилось придумывать комбинации, а потом наблюдать, какой резонанс они вызывали. Конечно, десять лет назад, когда его, перспективного и борзого капитана, озадачили совершенно новым назначением и дали в помощь всего-то трех таких же борзых лейтенантов, он поначалу занервничал. Мечталось о другом. Но — «партия сказала "надо!", комсомол ответил "есть!"». Хорошая была песня, правильная. А сейчас эти, его подопечные, как там они поют?
— Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек.
Поднимайся на борьбу с жидами.
Наш свободный русский человек!
— промурлыкал Стыров.
Тогда — жиды, сейчас — кавказцы. Кстати, здорово его парни придумали: взять подборку карикатур старых, семидесятых, годов и вместо еврейских морд забабахать чеченские носяры. Сериалы про «хороших» русских ребят и зверей-кавказцев уже потом пошли, тоже, кстати, по аналитической записке его подразделения, а в деле визуальной пропаганды, как ни крути, его орлы были первыми.
Так, что он на сегодня еще наметил? Где тут новая аналитика по связям скинов с криминалом? В Москве просили особо обратить на это внимание. Похоже, кое-где ситуация начала выходить из-под контроля. Ростов, считай, уже проморгали. А ведь перспективная организация была «Blood&Honour», развивающаяся. Но не убрали вовремя местного фюрерка, Вайса, теперь расхлебывают. Денег пожалели, что ли? Жадные они, эти южане. Вот Вайс и двинул свои «войска» под нацистскими знаменами прямо в объятия местных авторитетов. Те, молодцы, сразу просчитали, что на скинов можно свалить все, от убийств до грабежей. И тогда это уже не криминальные разборки, а политическая борьба угнетенного русского народа против поработителей-иноверцев.
А вот теперь к Ростову, похоже, примкнули еще два региона — Киров и Пермь. Только там все наоборот, не скины к уголовникам пришли, а местная шпана стала рядиться под скинхедов и подражать им. То есть обоюдное движение навстречу, к полному слиянию.
Нельзя, нельзя этого допускать! Если уж скинам и положено выполнять чьи-то заказы, то никак не уголовников! Слияние скинхедов с криминальным миром — это такая гремучая смесь… Что получим на выходе? Выражаясь научным языком, новую молодежную субкультуру. Иначе говоря, хорошо организованные банды, одержимые, помимо прочих криминальных устремлений, еще и расизмом. При нынешней тотальной криминализации России — это катастрофа. Не зря, не зря шеф просил обратить на это особое внимание. Значит, тенденция. Значит, и тут, в Питере попытаются на этом сыграть. Зря. Такой номер здесь не пройдет. Каким бы наглецом Трефилов не был, а дело свое знает и команду содержит отменную! Но все равно надо быть начеку. Сегодня — тихо, а завтра… Береженого, как говорится…
— Можно? — На пороге возникла секретарь с дымящимся стаканом чая на подносе.
— Неужели уже три часа прошло? — удивился Стыров. — Вроде только что в кабинет вошел… — Однако даже на хронометр смотреть не стал. Чай ему подавался строго через равные промежутки, вне зависимости от того, чем он был занят.
— Там вас Бекетов ждет, говорит, срочно.
— Зови.
Антон Бекетов контролировал связи питерских скинов с западными «учителями», время его доклада — среда. Сегодня — вторник. Раз недотерпел, значит, что-то важное.
— Завтра вечером ждем гостей, товарищ полковник.
Стыров молча ждал продолжения. «Гости» на языке Бекетова означали западных эмиссаров, по большей части неонацистов. Сколько их перебывало в Питере за последние годы — не счесть! В основном из Германии. И Немецкий народный союз, и Национальный народный фронт, и Союз правых…
Опыт, которым они щедро делились с русскими братьями по разуму, отделу Стырова выходил боком. Правда, вот уже год, как они и этот участок жестко накрыли: Бекетов постарался. Поэтому поводов для особого беспокойства вроде не наблюдалось. Тогда к чему эта срочность?
