Ренфро настолько повысил голос, что и пациенты, и медики остановились и стали оглядываться на него. Люди выходили из процедурной, появилось несколько человек из комнаты медсестер.
Натали держалась.
— Я полагаю, что действую правильно! У пациента есть проблемы, связанные с неврологией.
— Вы действуете неправильно. Эти проблемы, как и все остальные у этого человека, — результат употребления алкоголя. Знаете, я слышал от многих коллег, что вы слишком самонадеянны и резки, чтобы стать хорошим врачом. Если у вас выдались пятнадцать минут славы, это еще не значит, что вы можете здесь всем распоряжаться.
— А если вам нравится, чтобы ваш халат был чистым, то это не значит, что вы можете отмахиваться от таких пациентов, как этот человек! — не осталась в долгу Натали.
Бев Ричардсон быстро вклинилась между двумя противниками.
— Это была моя ошибка, Клифф, — сказала она. — Это я обеспокоилась за Чарли и подумала, что это стало бы хорошей практикой...
— Вздор, и вы сами это знаете. Не защищайте ее. — Ренфро шагнул влево, чтобы снова оказаться лицом к Натали. — В медицине нет места для таких эгоцентричных и самонадеянных особ, как вы, Рейес.
Натали стиснула зубы. Такой публичный нагоняй разозлил ее, и ей очень захотелось, чтобы все присутствующие поняли, почему предубеждения Ренфро не дали ему возможности правильно оценить состояние этого бедняги.
— Мне по-крайней мере, не безразличны такие люди, как Чарли, и я считаю, что он заслуживает тщательного осмотра.
— После пяти лет работы я вправе решать, кому нужен тщательный осмотр, а кому нет. И я намерен сделать так, чтобы в вашем колледже все узнали о том, что здесь произошло.
— Полагаю, что до того вам все-таки стоит взглянуть, что покажет компьютерная томография!
Взгляд Ренфро, казалось, мог растопить айсберг. Он собирался что-то сказать, но потом повернулся и зашагал в сторону рентгенкабинета. Через две невообразимо долгих минуты подошел техник томографа и увез Чарли.
Натали перевела дух.
— Уф! Я была уверена, что он из вредности отменит томографию, — сказала она Бев, когда они шли к посту.
Медсестра посмотрела на нее и покачала головой.
— Извините, я не смогла его успокоить, — проговорила она. — Наверное, это надо было делать по-другому.
— Ренфро мог признать, что не прав, — сказала Натали. — Ведь тот факт, что он все-таки решил сделать сканирование, говорит именно об этом. Когда они найдут опухоль в глазу бедного Чарли, Ренфро еще будет благодарить за то, что я спасла его шкуру.
«Опухоль, нарыв, кровоточащий сосуд», — в уме Натали уже предполагала, какой будет реакция Ренфро и всего персонала, когда ее подозрения подтвердятся.
Натали представила себе, как отреагирует на такую победу ее наставник, хирург Дуг Беренджер. Когда-то, еще на предпоследнем курсе в Гарварде, задолго то того, как она порвала себе ахиллово сухожилие, он сам нашел ее и предложил работу в своей лаборатории, — работу, которую она сохранила до сих пор. Позже Дуг сумел собрать лучших спортивных медиков, чтобы помочь ей восстановиться, а еще позже убедил пойти учиться медицине.
Беренджер, вероятно лучший кардиохирург-трансплантолог в Бостоне, если не во всей стране, уже заговаривал с ней о совместной работе, когда она закончит стажировку в отделении хирургии. В кабинете Беренджера на стене за его креслом висит в рамке плакат: «ВЕРЬ В СЕБЯ». Он бы чертовски гордился тем, как она выдержала нападки Ренфро. А особенно гордился бы, узнав диагноз Чарли.
Натали пошла в четвертую палату и занялась ожидавшими там тремя пациентами. Ее пульс никак не хотел успокаиваться — отчасти из-за стычки с Ренфро, отчасти в ожидании результатов лабораторных анализов и обследования ее пациента. Наконец она увидела через приоткрытую дверь палаты, как мимо прошел Ренфро, толкая каталку с лежащим на ней Чарли. Под тонкий матрас был подсунут конверт со снимками. Секунду спустя ординатор громко заговорил:
— Доктор Рейес, персонал, могу я попросить всех вас подойти сюда? Будьте любезны!
В коридоре столпилось человек десять-пятнадцать. Ренфро подождал, не подойдет ли кто еще, а затем, подняв конверт со снимками томографа, продолжил:
— Некоторое время назад все вы были свидетелями... э... дискуссии по поводу внимательного отношения к пациентам, состоявшейся между доктором Рейес и мной. Сейчас в моем распоряжении имеются все результаты лабораторных анализов и компьютерной томографии. Хотел бы проинформировать вас, что ни один результат не показал какой-либо патологии. Ни один. У нашего Чарли то, о чем я говорил — о чем я всегда говорил, мисс Рейес, — головная боль, вызванная употреблением алкоголя. Уровень алкоголя, зафиксированный у него при поступлении, один и девять, и я подозреваю, что в настоящий момент этот уровень не снизился, поскольку наш пациент ухитрился притащить с собой в кармане куртки пинту виски. Бев, будьте любезны, выпишите этого человека во второй раз и не забудьте оформить докладную записку. Мисс Рейес, можете отправляться домой. Видеть вас в своей смене я больше не желаю.
Пока в государствах не будут царствовать философы, государствам не избавиться от зол, да и не станет [это) возможным для рода человеческого.
Платон, «Государство», кн. V
Послеполуденные часы были без сомнения лучшим временем для покупок в «Натуральных продуктах». До сегодняшнего дня Натали об этом даже не догадывалась. Со списком необходимых покупок для матери в одной руке и для себя в другой она неторопливо бродила между рядами прилавков, наслаждаясь отсутствием толчеи. Прошло три часа, как Клифф Ренфро выставил ее из приемного покоя больницы Метрополитен, и на данный момент времени у нее было больше, чем дел, которые надо сделать.
На завтра она планировала встречу со своим куратором и, если получится, с Дугом Беренджером, чтобы совместно обсудить сложившуюся ситуацию. Главное, что никто не пострадал. Если сравнить происшедшее с кровоостанавливающим зажимом, забытым в брюшной полости при операции, или неправильно назначенным лекарством, что привело к летальному исходу, или ампутацией по ошибке левой ноги вместо правой, то событие в приемном покое виделись сущим пустяком. Если она и оказалась в чем-то виновата (сама Натали в это не верила), то это было «преступление без жертвы». А как сказала Бев, Ренфро хотя и работал уже давно, все еще был молодым. Но, как бы там ни было, пока Натали и Клифф являлись врагами, и так будет до тех пор, пока у нее не появится шанс доказать ему, какой она преданный делу и заботливый врач. В худшем случае ей придется заканчивать свою стажировку в приемном покое какой-нибудь другой больницы. В идеальном же варианте через день-два, когда страсти утихнут, они с Клиффом смогут встретиться и все уладить, а пообещав не повторять таких действий впредь, она снова придет на работу в свою смену.
Продукты для себя Натали выбирала самые свежие и полезные. Сеть «Натуральных продуктов» славилась своими качественными товарами, и Натали предпочитала делать покупки именно в этих магазинах. От долгих и порой утомительных занятий медициной деться было некуда, но в душе она оставалась спортсменкой. Она тренировалась так часто и регулярно, как только могла, и иногда это случалось в совсем ранние или слишком поздние часы. Восстановленное ахиллово сухожилие держало ее достаточно далеко от некогда привычных результатов мирового уровня, но время шло, и Натали понимала, что недалек тот день, когда ее секунды — в своей возрастной группе — будут очень приличными, если не лучшими. Цель — вот что двигало ею. Всегда ставить перед собой цель и добиваться ее, и еще уделять внимание своему организму — таков был секрет успехов Натали Рейес в учебе и спорте.
Просматривая список, который мать продиктовала ей вчера по телефону, Натали поморщилась. Стейк, замороженные овощи для жарки, ореховый рулет, мороженое с вишневым вареньем, походная смесь[4], сосиски с булочками, цельное молоко, взбитые сливки, чипсы... Половину этих товаров в «Натуральных продуктах» вообще считали недостойными для употребления. Да, Эрмина Рейес настолько же пренебрежительно относилась к себе и к своему организму, насколько ревностно следила за собой ее дочь Натали. А еще ей нужно было контролировать то, что и как ест ее племянница Дженни, и поскольку готовила для нее Эрмина, к списку было добавлено немного брокколи, ямса, сыра и салата.
Последней строчкой Натали с неохотой записала: «Винстон — один блок», добавив про себя: «Если будет возможность». Часто она отказывалась покупать для матери сигареты, но дела это не меняло. У Эрмины была машина, и она, не колеблясь, оставляла Дженни на некоторое время дома одну. К тому же у Эрмины имелось множество знакомых, кому она могла позвонить и кто не отказал бы ей в маленькой услуге. Все знали, что Эрмина и сигареты неотделимы друг от друга. Эрмина ни за что не рассталась бы со своим любимым «Винстоном» до самой смерти, да и умерла бы, наверное, с сигаретой в руке.
