чертей. Или мне это бредилось?
Харвей повторял:
— Еще немного. Еще немного, Джастин. Мы выберемся из болота. И мы отомстим. Всем отомстим.
И он оказался опять прав. Мы выбрались. Мы вышли на сухое поле, где зеленела уже выросшая по пояс кукуруза. Но на побегах еще не было початков, которыми я бы утолил голод.
Мы наткнулись на ручей с чистой водой, совсем не вонючей, как та, что в болоте. Харвей велел мне вымыться в ручье и выстирать в нем мою одежду. Я так и поступил. Хотя мне очень хотелось поспешить туда, где можно добыть хоть какой-нибудь еды.
Я выглядел весьма скверно. Одежда, очищенная от грязи, превратилась в мокрые лохмотья. Я не мог ждать, пока она высохнет. Мое лицо заросло щетиной. На ногах не было ничего — ни носков, ни ботинок.
Мы пошли дальше и вскоре набрели на небольшой фермерский дом. На двухкомнатную хибару, точнее говоря. Из трубы шел дым, и во дворе пахло печеным хлебом. Я пробежал несколько последних ярдов до двери и постучал в нее. Женщина безобразной наружности открыла дверь и тут же захлопнула, прежде чем я успел сказать хоть слово.
Откуда-то силы вернулись ко мне. Возможно, их мне дал Харвей. Но я не помню, находился ли он поблизости в эти минуты.
Я увидел груду поленьев у стены. Схватил самое большое и, используя его как таран, взломал дверь. Я убил эту женщину. Она пронзительно кричала, но я убил ее. И затем набил рот горячим свежим хлебом.
Пока ел, я поглядывал в окно. И вовремя заметил мужчину, бегущего через поле к дому. Я нашел нож и убил его, как только он переступил порог. Убивать ножом оказалось проще и быстрее. Мне это понравилось.
Я еще поел хлеба, не забывая посматривать в окно. Но никто не приблизился к дому. Затем у меня разболелся живот. Я лег на пол, поджав ноги под себя. И, когда резь прошла, уснул.
Харвей разбудил меня еще засветло. Он сказал:
— Пора уходить. Тебе следует убраться как можно дальше отсюда.
Я знал, что он прав. Но сразу не поспешил. Я становился, как вы заметили, умнее и хитрее. И понимал, что нужно кое-что еще сделать. Нашел керосиновую лампу и спички. Зажег лампу. Затем обыскал хибару и забрал все, в чем нуждался.
Я одел рубашку и костюм убитого мужчины. Костюм оказался почти впору. Мне лишь прошлось немного подвернуть брюки. Его ботинки были мне велики. Но и это оказалось кстати, потому что мои ступни распухли.
Я нашел бритву и побрился. Это заняло много времени, ибо моя рука дрожала. Но я брился очень осторожно и почти не порезался.
Я перерыл весь дом в поиске денег. Наконец, нашел их. Шестьдесят долларов.
Я также взял нож. Позже заточил его. Ничего особенного. Костяная рукоятка, дугообразное лезвие. Но из хорошей стали.
Я покажу вам этот нож. Вы увидите его очень скоро. Я им пользовался. И не раз.
Когда мы, наконец, покинули лачугу, Харвей сказал, чтобы я не выходил на шоссе. Что безопаснее уехать из этих мест товарным поездом. Найти железную дорогу оказалось легко. Ночью мы услышали гудки поездов и стук колес. И по этим звукам определили, где она находится. Поскольку Харвей мне помогал, все получилось так, как нужно.
Я не буду больше утомлять вас деталями. Не буду рассказывать, например, что произошло с обходчиком или со спящим бродягой, на которого мы случайно наткнулись в пустом товарном вагоне. Или о том, как меня чуть не арестовала полиция в Ричмонде.
Это меня кое-чему научило. Я понял, что не должен разговаривать с Харвеем, если кто-нибудь поблизости. Он ведь избегает попадаться им на глаза. Он в любой момент может исчезнуть. И они не знают, где он. Они думают, что у меня в голове не совсем в порядке, потому что я разговариваю с ним.
В Ричмонде я купил себе одежду получше, подстригся. И у того парня, которого я убил в темной аллее, оказалось в карманах сорок долларов. У меня снова появились деньги. С тех пор я много путешествую. И если вы проницательны, вы догадываетесь, где я сейчас.
Я разыскиваю Быка Мэллона и еще тех двух. Их зовут Гарри и Карл.
Харвей все время напоминает, что все трое — крепкие орешки и что я еще не готов разделаться с ними. Я и сам знаю, что мне нужно натренироваться, набрать нужную форму. Поэтому я и не спешу, но и не сижу на одном месте без дела. Иногда я останавливаюсь в каком-нибудь городе, устраиваюсь на работу печатником.
И все, что еще понял: я могу работать хорошо, и окружающие люди не считают странным. Они не пугаются, когда я смотрю на них так, как Бык и те двое смотрели на меня несколько месяцев назад. Я научился разговаривать с Харвеем только наедине в нашей комнате и то очень тихо, чтобы не услышали соседи и не подумали, что я болтаю сам с собой.
И я продолжаю практиковаться с ножом. Я убил им множество людей, главным образом, на пустынных улицах по ночам. Некоторых убил из-за денег. Но большинство — ради тренировки. И еще потому, что это мне уже нравится. Теперь очень хорошо владею ножом. Вы даже почти не почувствуете боли.
Но Харвей утверждает: расправляться с беззащитной, ничего не подозревающей жертвой не составляет особого труда. Иное дело убить опытного в таких делах человека, который еще и настороже. А Бык, Гарри и Карл будут всегда настороже.
Я возразил Харвею, что для меня это уже не проблема. Он не согласился. Мы заспорили и в результате заключили пари, о котором я упомянул в самом начале.
Я сказал, что могу прирезать любого, на кого наточил нож, и даже сообщить этому человеку, почему и приблизительно когда я убью его. Харвей ответил, что я хвастаю. И мы заключили пари. И он проиграет это пари.
Проиграет потому, что я предупреждаю вас, что убью вас. И вы все-таки не верите мне. Держу и с вами пари: вы думаете, что мое предупреждение — еще одна выдумка среди прочих других вымыслов, которые, как вам показалось, вы прочли в этой книге. Вы никогда не поверите, что держите в руках единственную книгу, в которой напечатана эта выдумка. И это вовсе не выдумка! И даже, если я скажу вам, как это сделаю, вы все равно не поверите.
Видите ли, чтобы выиграть пари, я должен перехитрить Харвея и
