— Браво. А Мари Линч?
От огорчения Ирис поморщилась:
— Молодая женщина в самом деле страдает болезнью Хантингтона, Ари.
— Ты раздобыла ее медицинскую карту?
— Ну нет. Сам знаешь, как это сложно… Но ее регулярно обследуют в Отель-Дьё.[58] Мне удалось получить информацию от одного интерна.
— А что это за болезнь такая?
— Наследственное неизлечимое… и смертельное заболевание.
Лицо Ари потемнело.
— Обычно развивается лет в сорок, но есть юношеская форма, которой и страдает Мари Линч.
— А симптомы?
Ирис взяла со стола листок с записями:
— Это перерождение нервных клеток, которое сказывается на моторных и когнитивных функциях человека. Поначалу болезнь проявляется в виде незначительных нарушений координации движений и склонности к депрессии.
— Что-то я не замечал у нее никакого расстройства движений.
— Моторные расстройства не всегда проявляются у молодых людей, но тем труднее бывает поставить диагноз. Позднее ненормальные движения становятся заметнее, так что больные вынуждены отказаться от работы. Затем проявляются когнитивные расстройства, а депрессия нередко приводит к самоубийству. На поздней стадии возникает недержание, нарушение речи, больной становится совершенно беспомощным в быту. Смерть наступает через пятнадцать — двадцать пять лет после появления первых симптомов. Средний возраст смерти — пятьдесят пять лет.
— Ужас какой! Выходит, она знает, что обречена?
— Да. Как и ее мать. А главное, она знает, какая жуткая смерть ее ждет.
Ари вздохнул:
— О’кей. Ладно, спасибо тебе. Мне скоро понадобится квартира по программе защиты свидетелей. Только неофициально. Сможешь мне это устроить?
— Для кого?
— Для Мари Линч. Тип с тростью поджидал ее сегодня в ее квартире. Не появись я как раз вовремя, надо думать, сейчас она была бы мертва.
Ирис нахмурилась:
— Уверен, что это удачная идея? Ей бы лучше обратиться в полицию.
— Я пообещал защищать ее. И мне не хочется прямо сейчас подключать полицию. Они примутся ставить нам палки в колеса. К тому же… Думаю, она может нам помочь.
— М-да… Учитывая, что тебе сейчас о ней известно, наверное, стоит быть с ней настороже. Я-то тебя знаю, Ари. Как раз в таких девиц ты всегда и влюбляешься. Уязвимых, депрессивных, инфантильных… А потом мне придется собирать тебя по частям.
Маккензи устало возвел глаза к потолку:
— Ирис…
— По-любому, Ари, я не могу вынуть тебе квартиру из кармана. Где я вообще найду квартиру по программе защиты свидетелей вот так, за здорово живешь? Я же не прокурор…
— О’кей. Забудь. Ты и так уже много сделала, так что не заморачивайся. Спасибо за записи.
Ирис проводила его расстроенным взглядом.
Было поздно. Всего в нескольких шагах от собора лес становился таким густым, что лунный свет уже не пробивался сквозь свод из деревьев и растений, переплетенных на высоте более тридцати метров. Но Эрик и Каролина продолжали идти вперед, полные решимости оставить возможных преследователей далеко позади.
Какое-то время ушло на то, чтобы определиться, в какую сторону им двигаться. Поколебавшись, они приняли решение идти к океану, а значит, по возможности ориентироваться на запад. Отыскав Большую Медведицу там, где сквозь просветы между деревьями виднелось небо, Эрик определил направление. Затем они пустились в путь, надеясь, что не ошиблись.
Продвигаясь лишь при свете карманного фонарика, они перешагивали пни и ползучие растения, пробирались между стволами, то спотыкаясь, то за что-то цепляясь… Эрик шел впереди, изо всех сил стараясь раздвигать заросли палкой, но чуда не получалось. Главная трудность заключалась в том, что они, хотя уже не видели звезд, пытались придерживаться выбранного направления и при этом были вынуждены огибать препятствия.
— Ну и дураки же мы! Нам бы взять что-нибудь вроде мачете, чтобы пробивать дорогу, — в отчаянии пробормотала Каролина.
Она страшно устала и была слишком напугана, чтобы держать себя в руках.
— Откуда нам было знать, что мы окажемся посреди джунглей…
— Я выбилась из сил… А как мы будем спать здесь, посреди леса?
— Не знаю, Каролина, — ответил он, с трудом сдерживая раздражение. — Решим, как только найдем местечко повыше или не такое заросшее.
Так они шли еще целый час, когда Эрик вдруг остановился.
— Что с тобой? — дрожащим голосом спросила Каролина.
Но инженер не ответил. Словно окаменев, он не двигался с места. Застыл словно статуя и держал фонарик прямо перед собой, вытаращив на что-то глаза. Встревоженная жена встала рядом и проследила за лучом фонарика.
И внезапно испустила пронзительный крик.
Всего в двух-трех метрах от них под деревом лежал мертвый Чарльз Линч и, казалось, пристально на них смотрел.
Посиневшее, но все еще целое тело, едва тронутое разложением, слегка раздулось. Там и сям под обрывками одежды виднелись зеленые пятна. Вокруг головы уже кружили мухи, и в воздухе стоял запах тления.
Каролина в ужасе отвернулась и уткнулась лицом в ладони.
Некоторое время они не шевелились, потом Эрик медленно шагнул к трупу. Чувствуя, как перехватило горло, он опустился рядом на корточки.
— Что… Что ты делаешь? — спросила Каролина, все еще отвернувшись. — Пошли отсюда!
Зажав рот ладонью, инженер осветил фонариком труп Чарльза. Никаких ран не было. Неужели он умер от голода? Или от усталости? Так близко от комплекса? Нет, быть того не может.
— Нельзя оставлять его так. Я… Я его похороню.
— Нет!
Восклицание Каролины распороло воздух, заставив Эрика подскочить.
— Нет, — повторила она, оборачиваясь. — Это ни к чему. Если мы не хотим кончить, как он, нам надо поскорее выбраться из этого чертова леса!
Ошеломленный Эрик поднял голову. В ее взгляде он прочитал бешенство, которого прежде никогда не замечал. Он тут же понял, что спорить бесполезно. Ему не заставить ее задержаться возле трупа хоть на минуту.
Смирившись, он уже стал выпрямляться, но вдруг замер, заметив что-то в руке Чарльза.
Эрик склонился пониже. Это была фотография. После секундного колебания он с легкой дрожью схватил снимок и потянул, чтобы вырвать его из окоченевших пальцев мертвеца. Глянцевая бумага с шорохом выскользнула.
Эрик посветил на фотографию. Черно-белый снимок, вероятно из актерского портфолио, — портрет прекрасной молодой брюнетки с пронзительным взглядом. Инженер перевернул фотографию и прочитал наклейку на обороте: «Мари Линч». Кроме имени был указан номер мобильного.
Чарльз нередко говорил о дочери. Даже давал понять, что приехал сюда ради нее. Хотел заработать. Эрик сложил фотографию пополам и сунул в карман. Потом поднялся и сделал жене знак следовать за ним.
Они пустились в путь молча. Проходя мимо трупа, в последний раз взглянули на человека, который помог им бежать. Она вздрогнула и ускорила шаг.
Погрузившись в тягостные мысли, они долго шли молча. По мере того как они пробирались по джунглям, жара рассеивалась. Вскоре Эрик почувствовал, что жена вконец обессилела. Она не поспевала за ним, и, оборачиваясь, он всякий раз замечал гримасу боли и усталости у нее на лице. И хотя они пока не нашли подходящего места для стоянки, он решил, что пора перевести дух. На сегодня переживаний достаточно.
Он поискал поблизости самое открытое место и в конце концов заметил сломанное дерево: ветви, свешиваясь до самой земли, образовывали нечто вроде укрытия.
— Остановимся вот здесь, под ветками. Постарайся расчистить место, а я поищу что-нибудь, чтобы соорудить постель. Не станем же мы спать прямо на голой земле.
Он направился к ближайшим бамбуковым зарослям и попытался нарвать побольше стеблей для подстилки. Это оказалось гораздо сложнее, чем он предполагал. Стебли ломались с трудом, и он изранил себе руки. Решив, что с него хватит, он разложил бамбук на расчищенном Каролиной месте, а поверх набросал веток и крупных листьев. Когда походная постель была готова, он вытянулся рядом с женой. Прислонившись к сломанному дереву, она уставилась в пустоту.
— Тебе надо поспать, любимая. Завтра нам понадобятся силы.
— Мне страшно, Эрик.
— Я знаю. Мне тоже. Оно и понятно. Но мы справимся. Мы свободны, Каролина. А это самое главное.
— Ни ты, ни я не способны выжить в таких условиях. Посмотри, что случилось с…
— Что-нибудь придумаем. Ты же знаешь, что самое трудное позади. А теперь давай спать.
Она неуверенно кивнула, и они улеглись на бамбуковом ложе. Эрик прижался к спине жены и обнял ее, словно хотел защитить. В глубине души он тревожился не меньше ее. Но знал, что в таких случаях многое зависит от настроя, и пообещал себе не выказывать ни малейшей слабости.
