— Чтобы тут же нарушить его и прийти по вашу душу?
— Если бы я считал тебя способным на подлость, я бы ничего тебе не предложил. Дай только честное слово. Ну?
Гримстер покачал головой:
— Все очень просто, сэр Джон. Вы убили мою возлюбленную, и я отомщу вам. Я задумал убить вас. И убью. Все очень просто и недвусмысленно.
— Ты так меня ненавидишь?
— Я хочу лишить вас жизни. И все. — Гримстер ясно представил выезжающий из-за поворота автомобиль, который обгоняет другая машина. Увидел аспидный блеск озера далеко внизу, голубое небо с валами гигантских облаков, вообразил, как падает автомобиль, катится, корежась, среди вереска и гранитных валунов.
Сэр Джон встал и направился к выходу:
— Жаль, что все так получилось.
Он ушел, заперев дверь. Гримстер взял бутылку обеими руками и налил себе бренди. Сэр Джон дал ему шанс, от которого он отказался. Никаких торгов между ними быть не могло. Сэр Джон уже ничем не откупится. Гримстер обязан выполнить свой долг перед памятью Вальды. Никто и ничто его теперь не сдерживает. Справедливость восторжествует только со смертью сэра Джона. А потом Гримстер устроит себе сносную жизнь.
Он глотнул бренди и закурил сигару.
В полдень Кранстон с Копплстоуном принесли Джону ленч и сняли наручники. Гримстера заперли за решеткой. Кранстон ушел, оставив Копплстоуна наедине с осужденным.
Перед Гримстером стояли холодное мясо, салат и бутылка белого вина. Не обращая внимания на еду, он потянулся к вину. Копплстоун сидел на табурете по другую сторону решетки и курил. Внешнюю дверь, уходя, запер Кранстон.
— Зачем ты остался? — спросил Гримстер.
— Сэр Джон приказал. При тебе до самого конца должен кто-нибудь быть.
— Когда он наступит, конец?
— Сегодня вечером.
— Как вы собираетесь это сделать?
— Несчастный случай во время рыбалки. Ты упадешь со скалы у пруда. Официальная версия будет такова: ты взглянул вниз и поскользнулся на мокрых листьях. Труп поздно вечером обнаружит поисковая партия.
— А потом вскрытие установит естественную смерть. Понятно.
Ему и впрямь все было понятно. Промашки не будет, ничто не вызовет подозрений ни у полиции, ни у патологоанатома. Гримстер — фигура в Ведомстве. Он погибнет, не бросив на Ведомство тень.
Гримстер отхлебнул вина и спросил:
— В камере есть «жучки» или телемониторы?
— Нет. Раз человек попал сюда, значит, мы о нем все уже знаем. Тебе об этом должно быть известно.
— Сэр Джон там будет?
— Нет. Повезем тебя мы с Кранстоном. А он получит отчет утром.
— И будет разочарован.
Копплстоун покачал головой, тронул корочку от бритвенного пореза на подбородке:
— Нет, Джонни. Не будет. Хотел бы я так думать. Но этого не случится. Жаль, что я не увижу на твоем месте сэра Джона.
— И тогда бы ты стал главой Ведомства.
— Возможно. Я ненавижу Ведомство, но ничего другого у меня нет. Моя жизнь в этой работе, она убила во мне все чувства, кроме одного. Честолюбия. На нем только я и держусь. Даже по нашим меркам сэр Джон зашел слишком далеко. Потому Ведомство таким и стало. Власть развращает. Будь я у руля, я сделал бы Ведомство более гуманным.
— А может быть, разрушил бы изнутри или, по меньшей мере, навлек на него позор?
Копплстоун и бровью не повел:
— Ты переоцениваешь меня.
— Тем не менее ты думаешь именно об этом.
— Время от времени.
Вместе мы, возможно, что-нибудь и сообразили бы.
— Надежда — последнее, что тешит заурядных людей, Джонни. Но для такого, как ты, она, наверное, станет главным орудием. Однако я не могу заключать сделки, руководствуясь дружбой или честолюбием.
— Я не говорю о надежде. Речь идет о фактах.
Копплстоун бросил окурок на пол и придавил его каблуком:
— Как вино, Джонни?
— В порядке. Но давай потолкуем о фактах. О непреложной истине. Насчет надежды ты прав. Давно я ими не кормился, и вообще они никогда ни к чему не приводили. Последние исчезли, когда разбилась Вальда.
— Несчастный случай, который ты посчитал убийством. И не так давно. Ты выдал себя, и сэр Джон заметил это. Еще бы, ведь он этого ждал. Ты, Джонни, хотел видеть здесь убийство, превратил его в убийство, чтобы найти повод убить сэра Джона, не идя наперекор совести. Ты хочешь умертвить его потому, что он являет собою все, за что боролся ты, все, чем ты в конце концов стал бы. Я понимаю тебя, потому что чувствую то же самое. Но я не столь целеустремлен, как ты. Я хочу стать главой Ведомства, но не нахожу в себе сил поднять руку на сэра Джона.
Гримстер вылил в стакан остатки вина:
— Ничего я о смерти Вальды не надумывал. Я знаю, что ее приказал убить сэр Джон. Совсем недавно он сам подтвердил это. К тому же я обнаружил, что тебе об этом было известно с самого начала. Без доказательств, с одними домыслами я бы еще долго сидел сложа руки. И, может статься, не выступил бы вообще. Но я получил доказательства.
Копплстоун покачал головой:
— Об этом знали только трое. Один уже мертв. Два других — сэр Джон и я. Я окрестил это несчастным случаем. Но Вальду убили. Теперь я готов это признать. Какая разница?
Привлеченная холодным мясом, над подносом закружилась муха. Гримстер выжидающе посмотрел на нее, выбросил руку, поймал и раздавил муху:
— Ты признаешь это не впервые. Не так давно ты уже все мне рассказал.
— Неужели? — Копплстоун вскинул голову и в первый раз взглянул на Гримстера с любопытством, понимая, что разговор приобретает новое направление. Он пришел сюда по приказу. Отвечать Гримстеру молчанием было бы верхом неприличия, да и вообще Гримстер ему нравился, но пока Копплстоун не придавал беседе особого значения. Считал ее лишь способом скоротать время.
— В ночь перед своим отъездом. Помнишь?
— Конечно. Я был тогда изрядно пьян. Но не настолько, чтобы проговориться.
— Нет, но достаточно, чтобы поддаться внушению. Помнишь перстень Диллинга?
— Конечно.
— Возможно, я и хочу смерти сэра Джона. Но это не мешает мне восхищаться им, ценить его ум. Он отдал приказ снять перстень, лишь только меня приведут сюда. Догадываешься, почему?
— Да. Но это, по-моему, излишняя предосторожность.
— Только не для сэра Джона. Он никогда не идет на риск. Он знал, что с помощью перстня мне удалось загипнотизировать Лили. Простая логика подсказала сэру Джону, что, сидя здесь, я могу взять и испытать перстень на ком-нибудь другом. Именно поэтому перстень у меня и отобрали. Да поздно, Копплстоун. Слишком поздно. В ту ночь, когда ты был пьян, я загипнотизировал тебя. Ты уснул как дитя — а ведь у тебя нет склонности к внушению. Ты психоактивен. Но если такой человек решит ослабить защиту и содействовать гипнотизеру, все идет как по маслу. А ты хотел помочь мне, потому что тайно жаждал смерти сэра Джона, чтобы взойти на верхнюю ступеньку власти.
— Не верю.
— Могу доказать. Я же не круглый идиот, Копплстоун. Думаешь, я не понимал, что, каким бы умным я себя не считал, заполучив доказательства убийства Вальды, я бессознательно могу себя выдать? Конечно, понимал, поэтому решил, что будет благоразумно иметь козырь в руках. На случай, если дела пойдут плохо.
— Ты на самом деле загипнотизировал меня?
— Да. Ввести в транс можно практически любого. Все мы хотим погрузиться в забытье и на время уйти от жизненных тягот. Иначе зачем спать, черт возьми? Ты поддался внушению, Коппи, потому что хотел забыться. Ты и пьешь по вечерам только для этого.
Копплстоун пожал плечами:
— Ну, хорошо. Значит, я под гипнозом сказал тебе, что Вальду убили, и натравил тебя на сэра Джона. И вот ты здесь, Джонни, — и ничего уже не поделаешь.
— Отнюдь. Можно еще многое успеть. Ты мне еще послужишь. Ведь в ту ночь мы говорили не только о Вальде. Было и другое.
— Что?
— Гаррисон. Ты был связан с Гаррисоном.
— Это наглая ложь.
— Ты сам признался. Но об этом я и раньше догадывался. Потому и спросил тогда. Думаешь, я не знаю, о чем думал и как действовал Гаррисон? Он всегда хотел иметь выход на человека, близкого к руководству Ведомства. Сумей он этого добиться, ему досталась бы куча денег. Он давным-давно избрал в предатели меня. Он знал: перевербовать меня непросто, но это лишь распаляло его. Он работал упорно. И как знать, может быть, добился бы своего. Но вы с сэром Джоном испортили ему всю обедню. Вы приказали убить Вальду. Гаррисон догадывался, что произойдет со мной, когда я узнаю правду, понимал, что рано или поздно я докопаюсь. Он продолжал соблазнять меня, зная, что я обо всем докладываю сэру Джону. Но в предатели я уже не годился. Гаррисону нужен был человек, который останется в Ведомстве. Притворяясь, что охотится за мной, он переключился на тебя, и ты быстро попался на удочку. Почему? Да потому, что ты сам этого хотел. Тебе хотелось занять место сэра Джона, едва я его убью, а потом потихоньку, исподволь развалить и уничтожить само Ведомство. Надеюсь, ради твоего же блага, ты не солгал мне, сказав, что в камере нет «жучков»?
