Три секунды, и допрос окончен. В амфитеатре тишина. Братство затаило дыхание – кроме самого старого человека в коляске: у того из горла раздается длинный рокочущий хрип. У Пенумбры в предвкушении горят глаза.
– Ну? Что там у нас? – спрашивает Кэт.
Экраны горят и содержат ответ.
– Ребята? Что у нас?
Дешифровщики молчат. На экранах ничего нет. Большой Ящик пуст. После всего этого – пшик. Амфитеатр безмолвствует. По ту сторону лужайки одинокий барабан из духового оркестра рассыпает дробь.
Нахожу в толпе лицо Пенумбры. Он в полной прострации, все еще смотрит на экраны, ожидая чего-то, чего угодно. У него на лице написаны сплошные вопросы: «И как это понимать? В чем ошиблись? В чем я ошибся?»
Внизу шепчутся гугловцы с кислыми лицами. Игорь еще горбится над клавиатурой, еще перебирает варианты. На его экране вспыхивают и гаснут разноцветные искры.
Кэт медленно идет по ступеням. Обескураженная и расстроенная – хуже, чем в тот день, когда ее, как ей казалось, прокатили в ПМ.
– Что ж, выходит, они ошибались, – говорит Кэт, вяло двигая ладонью в сторону братства. – Здесь нет зашифрованного послания. Только шум. Мы испробовали все.
– Ну, не все, тут…
Она свирепо смотрит на меня.
– Нет, Клэй, все: мы только что накрутили примерно на миллион лет человеческих усилий.
Лицо у нее горит: от злости, от смущения или от того и другого сразу.
– Здесь ничего нет.
Ничего.
Какие остаются возможности? Либо шифр настолько хитрый, настолько сложный, что самая мощная в мировой истории вычислительная сила не может его взломать, – либо в книге нет вообще никакого послания, и братство попусту потратило время, все эти пять веков.
Пытаюсь снова найти лицо Пенумбры. Смотрю в амфитеатре, скользя взглядом вверх и вниз по толпе братьев. Вон Тиндэлл, что-то шепчет себе под нос; Федоров, в раздумье поникший на скамье; Розмари Лапен с тающей улыбкой на лице. Наконец я его замечаю: высокая нескладная фигура понуро движется по гугловским зеленым лужайкам, уже почти у полосы деревьев, шагает быстро, не оглядываясь.
Из этой, последней и величайшей из его затей тоже ничего не выйдет.
Бросаюсь в погоню, но я не в форме, и вообще, как это он несется с такой скоростью? Несусь, пыхтя, через лужайку к тому месту, где сейчас был Пенумбра. Добираюсь, а он уже исчез. Вокруг кипит суматошный гугловский кампус, радужные стрелки указывают одновременно во все стороны, пять пешеходных дорожек разбегаются в пяти разных направлениях. А Пенумбры и след простыл.
Это глупость, из нее ничего не выйдет, а дальше-то что?
Пенумбра исчез.
Мэтрополис захватил всю гостиную. Эшли с Мэтом вынесли оттуда диван, и, чтобы пройти, приходится протискиваться по узкому каналу между садовых столов, словно по петляющей Миттельривер с ее двумя мостами. Деловой район достроился, позади старого дирижабельного причала встали новые небоскребы, почти упирающиеся в потолок. Подозреваю, что и там Мэт что-нибудь построит. Скоро Мэтрополис соединится с небом.
Уже за полночь, а мне не спится. Никак не войду в новый суточный ритм, хотя после нашей ночной фоторекогносцировки прошла целая неделя. И вот лежу на полу, нырнув в глубины Миттельривер, и переписываю «Хроники поющих драконов».
Аудиокнига, которую я купил для Нила, издана в 1987 году, и в каталоге не указывалось, что она до сих пор продается на кассетах. На кассетах! А может, и указывалось, да я не заметил в суматохе, делая оптовый заказ. Так или иначе, все равно хочу подарить Нилу аудиокниги, и потому купил на И-Бэй за семь долларов плеер «Сони» и теперь проигрывая кассеты, переписываю к себе на ноут и перекидываю одну за другой на гигантский цифровой музыкальный автомат в небесах.
Проделать это можно только в режиме реального времени, так что, по существу, мне приходится сидеть и заново слушать два первых тома целиком. Но ничего страшного, ведь читает сам автор, Кларк Моффат. Раньше я никогда не слышал его речь, и теперь, когда мне о нем кое-что известно, как будто встречаюсь с призраком. У него приятный голос, хрипловатый, но отчетливый, и я представляю себе, как он эхом разносился в книжном магазине. Могу себе представить, как Моффат зашел сюда впервые: звяк колокольчика, скрип половиц.
Пенумбра спрашивает: «Что вы ищете на этих полках?»
Моффат осматривается, оценивая размеры помещения – несомненно, отмечая сумрачные области Дальнеполочников – а затем спрашивает: «А что читают волшебники?»
Тут Пенумбра должен был улыбнуться.
Пенумбра.
Он исчез, и магазин заброшен. Где его искать, ума не приложу.
В миг озарения проверяю у доменных регистраторов адрес penumbra.com, и, конечно же, владелец он. Адрес куплен в доисторическую эпоху интернета Аяксом Пенумброй и продлен в 2007 году на оптимистичный десятилетний срок… но в регистрационной форме указан только адрес магазина на Бродвее. Дальнейший поиск ничего не дает. Цифровая тень Пенумбры оказалась едва заметной.
В следующий, не столь яркий, миг озарения отыскиваю седовласую Мюриэл и ее козью ферму чуть южнее Сан-Франциско, в туманной мозаике полей под названием Пескадеро. Она тоже ничего не слышала о Пенумбре.
– Он и раньше так делал, – рассказала она. – Уезжал. Но – обычно он звонит.
Ее гладкое лицо чуть помрачнело, мелкие морщинки вокруг глаз потемнели. На прощание она подарила мне небольшой, с ладонь, круг козьего сыра.
И тогда в последнем отчаянном озарении я открыл отсканированные страницы кодекса Penvmbra. Гугл не смог взломать Мануция, но нынешние кодексы не так хитро кодированы, а кроме того (в этом я не сомневался) уж в этой книге точно было что-то зашифровано. Я написал Кэт эсэмэску с вопросом, и ответ был краткий и категоричный: «Нет». Через тринадцать секунд: «Ни за что».
И еще через семь: «Этот проект закрыт».
Кэт не на шутку расстроил провал Великой Дешифровки. Она всерьез верила, что в тексте таится нечто сокровенное: она так хотела, чтобы книга действительно раскрыла некие глубины. Теперь же Кэт ринулась в ПМ, а на меня по большому счету перестала обращать внимание. Разве что может сказать: «Ни за что».
Но это, наверное, к лучшему. Книжные развороты на экране моего ноута – массивные глифы Gerritszoon, резко высвеченные вспышками «мыльниц» на Бурческопе – по-прежнему вызывают во мне странные ощущения. Пенумбра предполагал, что его codex vitae не будут читать, пока он не уйдет. И я решил, что не стану лезть в книгу жизни человека, только чтобы узнать его домашний адрес.
Наконец, исчерпав собственные идеи, я навел справки у Тиндэлла, Лапен и Федорова. Никто из них тоже ничего не знал. Все они готовятся переезжать на восток, искать пристанища в нью-йоркской палате Каптала и там примкнуть к сети Корвины. Лично я считаю это бессмысленным: мы выворачивали книгу Мануция, пока не порвали. В лучшем случае братство зиждется на тщетной надежде, в худшем – на лжи. Тиндэлл и остальные не готовы это признать, но когда-то придется.
Если положение кажется мрачным – оно таково и есть. А я себя ужасно чувствую, ведь если отматывать назад шаг за шагом, никак не объедешь того обстоятельства, что во всем этом виноват я.
Мой разум блуждает. Много ночей прошло, прежде чем я вновь добрался до этого места, и вот наконец Моффат дочитывает второй том. До сих пор я не слушал аудиокниг, и должен признать, что ощущения совершенно другие. Когда читаешь, описываемые события происходят у тебя в голове. А когда слушаешь, действие разворачивается как бы в облачке вокруг нее, похожем на ворсистую вязаную шапку, натянутую на глаза:
– Золотой рог Гриффо тонко выделан, – сказал Ксенодот, проводя пальцем по изгибам Телемахова сокровища. – И все его волшебство в этой выделке. Понимаешь? В нем нет никакой магической силы – я не чую ее.
Моффат изображает голос Ксенодота совсем не так, как я ожидал. Вместо густого и грозного чародейского рокота слышится ровный деловой говорок. Это голос корпоративного консультанта по магии.
Кочедыга с недоумением смотрит на него. Разве не ради этой колдовской трубы они только что вынесли ужасы гиблых топей? А Первый чародей объявляет, что в ней нет никакого проку?
– Магия – не единственная сила в этом мире, – тихо сказал старый маг, вручая рог его царственному хозяину. – Гриффо сотворил столь совершенный инструмент, что на его зов и мертвые восстанут. Он сделал его своими руками, без заклинаний, без драконьих песен. Мне жаль, что я такого сделать не могу.
Когда это читает Моффат, я слышу в голосе Первого чародея злой умысел. Грядущее вполне очевидно:
– Такой вещи позавидовал бы сам Олдраг, Великий Змей.
