Он часто называет меня по имени. Обычно так поступают продажники.
– Мой друг Аякс Пенумбра перепробовал в жизни многое – разные схемы, всегда тщательно выстроенные. Он всегда был на грани прорыва – так он сам считал, по крайней мере. Я знаю его пятьдесят лет, Клэй – пятьдесят лет! И как вы думаете, сколько раз за все это время его замыслы увенчались успехом?
Не нравится мне, к чему…
– Ноль. Ни разу. Он содержит – с горем пополам – магазин, где вы сейчас сидите, и больше не добился абсолютно ничего примечательного. И вот эта, последняя и величайшая из его затей – из нее тоже ничего не выйдет. Вы это сами только что признали. Это глупость, обреченная на провал, а дальше-то что? Я волнуюсь за него, Клэй, искренне – как самый старый его друг.
Знаю, он применяет ко мне джедайский обман разума.
Но применяет весьма ловко.
– Ладно, – говорю я. – Понятно. Я знаю, что Пенумбра немного со странностями. Конечно. Чего вы от меня хотите?
– Вам нужно сделать то, чего не могу сделать я. Я бы уничтожил текст, который вы украли. Все его копии. Но я слишком далеко, и вы должны мне помочь, должны помочь нашему другу.
Теперь голос Корвины звучит так, будто он стоит рядом:
– Надо остановить Пенумбру, или эта заключительная неудача раздавит его.
Трубка вернулась на свое место, хоть я и повесил ее не вполне осознанно. В магазине тихо: в торговом зале больше не слышно хлопков. Медленно оглядываю кабинет Пенумбры, обломки, накопленные за десятилетия цифровых грез, и предупреждение Корвины приобретает смысл. Я вспоминаю, с каким выражением лица Пенумбра излагал нам в Нью-Йорке свой замысел, и еще больше тревожусь. Снова смотрю на фотографию. Внезапно на ней предстает не заблудший друг Корвина – а сам Пенумбра.
В дверях возникает Нил.
– Ты нужен Мэту, – говорит он. – Посветить или еще что.
– Ага, ладно.
Я резко выдыхаю, выталкивая из головы голос Корвины, и следом за Нилом возвращаюсь в магазин. Мы подняли тучи пыли, и теперь софиты рисуют в воздухе яркие фигуры, разрезая пробелы на полках, выхватывая пушистые пылинки – микроскопические обрывки бумаги, частицы кожи, моей и Пенумбры, – и озаряя их сиянием.
– Мэт свое дело знает, а? – говорю я, разглядывая этот неземной эффект.
Нил кивает:
– Виртуоз.
Мэт вручает мне громадный кусок глянцево-белого плакатного картона и просит подержать неподвижно. Он снимает стойку крупным планом, отображая все детали фактуры. Картонка отражает так слабо, что я не замечаю ни малейшего блика на дереве, но, полагаю, она необходима для яркости и равномерности освещения.
Мэт вновь начинает снимать, и софиты теперь просто спокойно светят, так что мне слышно клацанье фотозатвора. Нил стоит рядом с Мэтом, в одной руке держит софит, в другой – початую вторую бутылку капустного сока.
Стоя с картонкой, размышляю.
На самом деле Корвине на Пенумбру наплевать. Ему нужно все держать под контролем, и он пытается превратить меня в свое орудие. Слава богу, нас разделяет немалое расстояние: слышать этот голос вживую было бы сущим кошмаром. А может, он и не трудился бы меня убеждать. Просто нагрянул бы с шайкой черных балахонов. Но руки коротки: мы в Калифорнии, и целый континент нас ограждает. Корвина поздно спохватился, поэтому может пустить в ход только голос.
Мэт придвигается еще ближе, по-видимому, фиксируя молекулярные структуры на стойке, за которой я в последнее время проводил столь значительную часть жизни. На мгновение вижу перед собой отлично скомпонованный портрет: мелкий согбенный Мэт, обливаясь потом, прижимает к глазу фотоаппарат, а дородный плечистый Нил, улыбаясь, неподвижно держит софит и хлебает капустный сок. Мои друзья работают сообща. Для этого тоже требуется вера. Я вот не соображаю, зачем нужна моя картонка, но доверяю Мэту. Я знаю: получится красиво.
Корвина ничего не понял. Замыслы Пенумбры проваливались не потому, что он безнадежный фантазер. Будь Корвина прав, выходило бы, что никому не следует пробовать новое и рисковать. Может, у Пенумбры не получалось потому, что ему недостаточно помогали. Может, у него не было своего Мэта или Нила, Эшли или Кэт – а сейчас есть.
Корвина сказал: Пенумбру надо остановить.
Как бы не так. Мы, наоборот, ему поможем.
Вот и рассвет, и с его наступлением я понимаю: Пенумбру нынче ждать не стоит. Он отправится не в магазин, носящий его имя, а в Гугл. Примерно через два часа дело, над которым Пенумбра с братьями и сестрами корпели десятилетиями и веками, даст свои плоды. А сейчас он, наверное, где-нибудь жует праздничный бублик.
Здесь, в магазине, Мэт пакует софиты, возвращая их в серый поролоновый саркофаг. Нил заламывает белую картонку и несет в мусорный бак. Я сматываю оранжевые провода и навожу порядок на стойке. Все выглядит как обычно, ничего не сдвинуто. И все-таки что-то переменилось. Мы сфотографировали каждую поверхность: полки, стойку, дверь, пол. Засняли книги, все до одной, и те, что на передних полках, и Дальнеполочников. Конечно, мы не запечатлели отдельных страниц – это был бы проект иного масштаба. Если вам случится играть в «Братьев из суперкнижного», проходя по трехмерной модели магазина Пенумбры с розово-желтым светом за витринными окнами, с образуемой частицами дымкой в дальних углах, и вы решите впрямь почитать какую-нибудь из прекрасно текстурированных книг – увы. Построенная Нилом модель соответствует размерам магазина, но не его насыщенности.
– Завтракать? – спрашивает Нил.
– Завтракать! – соглашается Мэт.
И мы уходим. Вот и все. Выключаю свет и плотно закрываю за собой дверь. Колокольчик радостно звякает. Ключа у меня никогда не было.
– Дай глянуть фотки, – говорит Нил, вырывая у Мэта камеру.
– Погоди, погоди.
Мэт прячет фотоаппарат под мышку.
– Их нужно рассортировать. Пока что это сырой материал.
– Рассортировать? Первый сорт, второй, третий, так, что ли?
– Сделать цветокоррекцию. Перевожу: мне надо добиться, чтобы они классно выглядели.
Он поднимает бровь.
– Я думал, ты работаешь с киностудиями, Ша. – Это он тебе сказал?
Нил разворачивается и смотрит на меня в упор:
– Ты ему сказал? Там документы!
– Заходи в Ай-Эл-Эм на следующей неделе, – спокойно говорит Мэт. – Я тебе кое-что покажу.
Оба уже далеко отошли, на полпути к машине Нила, а я все стою перед широкой витриной с ее большими золотыми буквами «Мистер Пенумбра», выполненными изящным шрифтом Gerritszoon. Внутри темно. Я прижимаю ладонь к эмблеме братства – двум рукам, сложенным в виде открытой книги, – и когда отнимаю ее, на стекле остается отпечаток моей пятерни.
Наконец пришло время распутать шифр, который ждал пять столетий.
Кэт подала заявку, чтобы использовать амфитеатр гугловского центра визуализации данных с его огромными экранами. На пятачке перед ними она сдвинула столы из обеденной палатки: получилось похоже на центр управления полетом прямо с пикника.
Погода прекрасная: ярко-синее небо с легкими мазками белых облачков – завитушек и финтифлюшек. Любопытные колибри зависают перед экранами, потом упархивают прочь за сочные лужайки. В отдалении слышна музыка: духовой оркестр Гугла репетирует вальс, написанный по специальному алгоритму.
Внизу готовится к работе собранная Кэт группа дешифровщиков. Вынимаются ноутбуки, каждый украшен своей коллекцией наклеек и голограмм. Втыкаются силовые шнуры и волоконная оптика, гугловцы разминают пальцы.
Среди них и Игорь. Блестящие способности, показанные на встрече в книжном магазине, обеспечили ему специальное приглашение: сегодня он допущен к Большому Ящику. Игорь склоняется над ноутом, тонкие руки порхают по клавишам, сливаясь в сплошное голубоватое пятно, и двое гугловцев во все глаза глядят ему через плечо.
Кэт снует между дешифровщиками, совещается с каждым по отдельности. Улыбается, кивает, похлопывает по спинам. Сегодня она полководец, а это ее воины.
Здесь Тиндэлл, Лапен, Имберт и Федоров, а также все остальные местные новички. Они сидят на краю амфитеатра, рядком, на верхней каменной ступени. Подходят и другие. Здесь седовласая Мюриэл и Грег, гугловец с прической-хвостом. Сегодня он держится в компании братьев по Капталу.
Большинство в братстве – люди старше средних лет. Некоторые, как Лапен, явно не молоды, а кое-кто еще старше. Вот, например, старикан в инвалидной коляске: взгляд утонул в темных колодцах глазниц, щеки бледные и помятые, как туалетная бумага; его катит молодой помощник в элегантном костюме. Старик еле слышно хрипит, приветствуя Федорова, тот жмет ему руку.
А вот и Пенумбра. Собрав вокруг себя нескольких человек у края амфитеатра, он объясняет смысл происходящего. Улыбается и размахивает руками, указывая на гугловских инженеров за столами, потом на Кэт, потом на меня.
