— И что тебе надо?
— У тебя что-то горит на кухне. Пожалуй, мне стоит зайти и приготовить тебе завтрак.
Ветров посторонился и пропустил красотку в квартиру. Девушка нашла кухню по запаху. Он шел следом и ничего не понимал.
— Сядь, Максим. Не мельтеши под ногами. Масло, яйца в холодильнике? Я справлюсь.
Ветров поставил табуретку к окну и сел. Глянув за занавеску, он ничего подозрительного на улице не увидел.
— Как ты меня нашла?
— Я не искала. Нужные адреса приходится держать в памяти. Мне показалось, что ты не станешь убивать женщину в собственной квартире. Рядом нет кладбища, а труп не выбросишь в мусоропровод.
По телу Ветрова пробежала дрожь.
— Только ты не паникуй. Я не шантажистка, но должна тебя предупредить: мне известно, где ты спрятал труп, и у меня есть лопата с окровавленным наконечником и твоими отпечатками на ручке. Ты забыл ее забрать, а я исправила твою ошибку. Вот такое будет вступление.
Девушка разбила три яйца в миску и начала их взбивать ножом.
— Ты следила за мной?
— Не то слово. Я подружка Бориса Коновалова, которого вы зверски убили. Он доверил мне письмо со своим признанием. Правда, я его еще не отправила адресату, но сделать это всегда не поздно. Мне пришла в голову мысль посоветоваться с тобой. А вдруг у тебя есть более разумное предложение? Я люблю компромиссы.
— Должен тебя разочаровать. У меня нет никаких предложений. И мне плевать, что ты будешь делать с письмом. Я устал от бессмысленной возни. Можешь меня сдать, но живым меня не сцапают. Последствия мне известны.
— А чистосердечное признание?
— Оставим для трамвайных щипачей. Когда за твоей спиной вооруженный налет на банк, семь трупов и предварительный сговор, можно не трепыхаться.
— Грамотный.
— Готовился.
— А почему бы тебе не жить, как жил, и не войти в сговор со мной? Я знаю больше, чем ты, и вижу выход из положения. Ты лишь одна видимая сторона айсберга, а мне видны контуры подводной ее части. Я даже знаю ее размеры.
— Ты теряешь время. У меня нет золота. Среди нас нашелся сумасшедший. Первым был Коновалов, второй решил хапнуть все себе и убрать сообщников. Золото он успел спрятать, а во второй части споткнулся. Где его могила, тебе известно. Сходи, может, он с тобой поделится.
Девушка сдвинула сковородку с яичницей в сторону. Поставив табурет в центр кухни, она села и закинула ногу на ногу. Несколько секунд красавица разглядывала безразличного, вялого типа, а потом решила поговорить о романтике. Она знала характер своего подопечного.
— Люди выходят в открытый океан в поисках сокровищ и находят их на огромной глубине. Они достают их и получают все за свой труд, смелость, риск и упорство. Пять ящиков с золотом не иголка. Далеко не спрячешь. Десять, двадцать метров от шоссе с правой стороны на отрезке сорока километров. Думаю, что меньше. Кроме леса, там встречаются поля, птицефермы, коровники и деревни. Обычный миноискатель найдет клад быстрее, чем грибник наполнит свою корзину. Или я не права?
— Ты неглупая девчонка. Ищи. Желаю удачи. А меня уволь, я уже устал от этих игр. Мне и раньше ничего не нужно было. Дурь в голову поперла. Все это смахивает на массовое помрачение.
— Слишком ярко блестит ваше помрачение. Все мы шли к нему, но разными путями. Без ошибок не сделаешь дело, о котором ничего не знаешь. Но когда оно сделано, глупо отмахиваться.
— Я выбыл из игры.
— Так не бывает. Тебя ищут, и отвечать придется тебе одному за всех. Мне известно, кто и как тебя ищет.
— Ты Господь Бог?
— Вроде того. Сижу на облаках и наблюдаю с высоты за вашей муравьиной возней. Я знаю, как кого спасти и кого утопить.
— И что ты хочешь взамен?
— Мне нужен партнер, и я выбрала тебя.
— Золотоискателя из меня не получится.
— Встань на место Чайки. Трусливый слюнтяй. У него мозги с двумя извилинами. Куда он может спрятать пять ящиков с банковской маркировкой? Только закопать. Но не сразу. Если он убил Сироткина, то сделал это не у его дома, а увез подальше. Значит, первые десять километров нужно вычеркнуть из границ поиска. Чайка предсказуем. Даже если ему удалось бы убить вас всех, он сбежал бы, оставив золото в земле. Земля самый надежный и молчаливый сторож. И твоей фантазии не хватило бы на большее.
— Рви когти, Ксюша. У тебя еще глаза горят и слюнки брызгают, но меня ты в свою авантюру не затащишь. Можешь забирать себе все. А я, если Бог даст, получу через месяц диплом и свалю из Москвы.
— Куда, например?
— Плевать.
— А хочешь в Ленинград?
— Без разницы.
— У меня свой дом на берегу Финского залива. Мой папочка занимает высокий пост. Я помогу тебе сделать карьеру и готова ради тебя пожертвовать своей.
— Ты сумасшедшая? Я тебя первый раз вижу.
— Зато я тебя знаю уже тысячу лет.
— Ах да, ты у нас с облаков свалилась.
— Нет. Я земная. И могу доказать это.
Ксюша встала, расстегнула молнию на платье и сбросила его на пол.
— Черт с ним, с золотом. Я сама золото. Бери, не пожалеешь. Не делай женщину своим врагом, которая столько знает.
Раздеваться Ветрову не пришлось. Он уже был раздет. Полотенце упало на линолеум. Они рухнули где-то в коридоре, не добравшись до кровати.
Кто победил в этой схватке, трудно сказать, они воевали всю свою жизнь, пока один из них не умер.
На привокзальной площади стояла очередь в ожидании такси. Доктор Кмитт взглянул на часы. Стрелки приближались к семи часам утра. Он подумал, что здесь можно потерять уйму времени и быстрее добраться до Соснового Бора на автобусе. После долгой дороги доктор устал, ночью он так и не сумел заснуть, и голова соображала туго. Он долго вспоминал, как ему доехать до автовокзала, но тут кто-то его окликнул. Кмитт повернул голову и увидел Недду. Она стояла в очереди на такси одной из первых.
— Идите сюда, Никита Михайлович.
Доктор подошел к женщине и заметил стоявший у ее ног старый чемодан.
— Нам же по пути. Я вас довезу, — сказала Недда и как-то натянуто улыбнулась.
— Вы куда-то уезжали, Недда Петровна?
Она немного растерялась, затем ответила:
— Да, навещала подругу. Мы давно не виделись. А вы где были? В отпуске?
— Ездил в Москву, по делам.
Через десять минут они уже сидели в машине и ехали на запад. Оба выглядели устало, и разговор клеился с трудом.
— Что нового? Как идет следствие? Как дела у Максима Даниловича? спросил Кмитт. — Ах да. Вас ведь тоже не было.
— Не долго. Все в порядке. Новостей нет, если не считать решение хозяина жениться на Вике.
Доктор напрягся. Его глаза потемнели, и он уставился в окно. Недда по-своему поняла его реакцию.
— Я тоже не приветствую его решения. Вика неплохая женщина, но в жены она не годится. Не представляю ее с коляской, гуляющей по саду или подающей мужу ужин.
— Он совершает большую ошибку, — тихо пробормотал Кмитт.
— Мне кажется, что вы догадывались о его планах. Поэтому вы перестали к нам приходить? Что-то вас тревожит?
— Не спрашивайте меня ни о чем. Максим упрямый человек. Таких очень трудно в чем-то убедить. Наше мнение его не интересует.
Они замолчали. Каждый думал о своем.
Недда довезла доктора до больницы. Кроме портфеля, у него не было никакого багажа, и Кмитт не стал заезжать домой. В клинике дежурили врачи ночной смены, все ходили в марлевых повязках. Осенняя эпидемия гриппа не обошла стороной и закрытые отделения, где лежали люди с острыми психическими обострениями, которых держали за стальными дверями.
Никита Михайлович зашел в лифт и поднялся на шестой этаж, где располагались кабинеты администрации и лаборатория. В четверть девятого утра коридор пустовал. Главный врач прошел в свой кабинет, открыл ключом приемную и, минуя пустующий стол секретарши, зашел в свою скромную обитель. Он открыл форточку и сел за рабочее место.
Некоторое время он о чем-то думал, глядя в окно, потом достал из ящика стола бумагу и начал быстро писать. Его озабоченное лицо, усталое и серьезное, то и дело морщилось. Он скомкал исписанный лист бумаги и бросил его в корзину под столом. Достал следующий и вновь стал писать.
Кмитт не слышал, как за его спиной кто-то вышел из-за ширмы, где стоял топчан, обтянутый клеенкой. Этот кто-то имел терпение и крепкие нервы — трудно не выдать себя в полной тишине. Неслышно ступая по ковру, привидение в белом приблизилось к хозяину кабинета и остановилось у него за спиной. Рука в резиновой перчатке опустилась в карман, и на свет появился шприц, заполненный прозрачной жидкостью. Доктор нахмурил брови, будто что-то почувствовал. Он хотел оглянуться, но перед лицом с левой стороны появилась ладонь. Дальше все происходило со скоростью пушечного выстрела. Рука зажала ему рот и откинула голову врача, прижав ее к спинке кресла. В ту же секунду он почувствовал, как что-то кольнуло его за правым ухом. Он чувствовал, как холодная жидкость проникает ему под кожу. К горлу подступила тошнота, в глазах поплыли красные круги. Его бросило в жар, и он начал задыхаться. Агония длилась не больше минуты, и силы покинули его. Руки как плети повисли вдоль подлокотников, и карандаш упал на ковер.
