полное исцеление возможно, если я буду выполнять другие задания.
Вносить плату.
– Что это значит? – удивился Александр.
Гармус будто проигнорировал его вопрос и с отрешенным видом продолжил рассказ:
– Он всегда выходил на связь через таксофон возле заправки. Поначалу Оператор просил убивать бродячих собак – по какой-то причине он их ненавидел. Скрепя сердце я выполнял задания, с удивлением отмечая, как с каждой убитой дворнягой улучшалось мое самочувствие, хотя о полном выздоровлении говорить было рано.
– Все это звучит невероятно, но допустим, что это правда. – Александр на мгновение прикрыл глаза и устало помассировал переносицу: гул ртутных ламп проник в голову и теперь раздирал ее изнутри. – Давайте ближе к делу: почему вы перешли на убийства людей?
Гармус вдруг ссутулился, опустил взгляд. Он с трудом сглотнул (казалось, сгусток слюны застрял у него в горле) и, наконец, медленно ответил, едва выговаривая слова:
– Однажды Оператор дал новое задание. Он назвал адрес дома и номер квартиры с незапертой дверью. Нужно было убить девушку, которая ночью пьяной вернулась с вечеринки. Позднее я понял, что Оператор каким-то образом всегда знал адреса квартир, хозяева которых по рассеянности забывали закрыть на ночь дверь. Я отказался выполнить задание. Отказался внести плату. В этот же вечер мне стало хуже: болезнь словно вернулась за одно мгновение. Я блевал и харкал кровью, желудок и кости раздирало от боли. Я вернулся к таксофону, умоляя Оператора разрешить убить собаку, но он сказал, что так дело больше не пойдет – теперь нужно убить человека.
Александр с едва скрываемым отвращением смотрел на собеседника – расчетливого ублюдка, готового ради спасения собственной шкуры пойти на хладнокровные убийства. Конечно, если допустить, что он говорил правду, в чем Александр пока сомневался, уж слишком невероятно звучала исповедь Гармуса. Казалось, с каждой минутой своего рассказа убийца выглядел все хуже, словно воспоминания высасывали из него жизнь: помутневшие глаза провалились в темные глазницы, кожа пожелтела и стала похожей на древний пергамент, из щербатого рта с потрескавшимися губами запахло сладковатой гнилью. Александр непроизвольно отодвинулся на несколько сантиметров, стараясь избежать потоков зловонного дыхания и брызг слюны.
Гармус тем временем продолжал с обезумевшим видом:
– Я начал убивать людей, чтобы вернуть здоровье. Вы даже не представляете, как сильно я хотел жить! Возможность полного исцеления опьяняла меня, наполняла существование смыслом. Достаточно лишь выполнять задания Оператора. – Гармус опустил голову, мелко затрясся в беззвучном плаче.
– Вы провалили последнее задание, – холодно отчеканил Александр. Его мутило от безумного признания убийцы, но интуиция подсказывала, что сейчас следует ему подыграть. – Женщина осталась жива, а вас арестовали.
Гармус поднял голову, ощерился горькой ухмылкой:
– Я не внес плату, и теперь мне конец. Я прошу вас об одном: сообщите моей матери, что я не хотел убивать этих людей, но другого выхода не было.
Гармус замолчал, посмотрел на адвоката затравленным взглядом. Александр в этот момент думал о том, какие вопросы задать подзащитному. Если допустить, что тот говорил правду, то оставалось много неясных моментов. Кем был таинственный Оператор? Как он вышел на Гармуса? Почему общался с ним только по таксофону?
Ничего из этого Александр спросить не успел: Гармус снова мелко затрясся и, закатив глаза, зашелся в диком надсадном кашле. Из его рта вылетели ошметки кровавой мокроты, а затем пузырями пошла розовая пена. Хватая ртом воздух, Гармус с жутким хрипом повалился на пол, выгнулся в предсмертном спазме.
– Конвой! – Александр вскочил с места и в растерянности подошел к подзащитному, не зная, что предпринять: как помочь человеку, который умирает на твоих глазах?
Дверь распахнулась, и в комнату влетели Крафт в сопровождении двух конвоиров: они наверняка видели припадок Гармуса на экране монитора видеонаблюдения и, судя по их ошалелому виду, перепугались не меньше Александра.
– Что с ним?! – выкрикнул Крафт, подбегая к убийце.
Гармус с перепачканными кровью ртом лежал бездыханно на полу, уставившись остекленевшими глазами в потолок. И только сейчас Александр с ужасом отметил, как сильно его подзащитный изменился за недолгое время беседы: еще недавно вполне здоровый на вид, Гармус превратился в скелет, обтянутый желтоватой кожей – жуткое подобие человека, истощенного долгой болезнью, жизнь которого оборвалась так же резко, как и их разговор.
* * *
Внезапная смерть Гармуса вызвала вначале ступор, а затем настоящий хаос в полицейском участке. Пока труп осматривали криминалисты и судмедэксперт, Крафт коротко опросил Александра.
Слова адвоката о том, что действиями Гармуса мог руководить некий невидимый Оператор, Крафт воспринял с ухмылкой: за годы работы следователям он повидал десятки убийц, косивших под чокнутых. Тем не менее, он распорядился проверить информацию, и спустя полчаса его группа выяснила, что таксофон на автозаправке отключили за ненадобностью одиннадцать месяцев назад – задолго до того, как Чужак совершил первое убийство.
Крафт не сомневался, что Виктор Гармус был серийным убийцей по прозвищу Чужак: его отпечатки пальцев совпали со следами, оставленными в квартирах жертв. Ублюдок был настолько уверенным в безнаказанности, что даже не надевал перчаток. Его исповедь адвокату походила на бред сумасшедшего или же была отчаянной попыткой в последний момент выдать себя за умалишенного, поэтому Крафт попросту ее проигнорировал: ничто не должно нарушать доказательную базу. В конце концов, Чужак умер и больше не представлял угрозы для жителей города. Оставалось только установить причину смерти и похоронить это дело в прошлом.
Опустошенный и разбитый, Александр попрощался с Крафтом и поехал домой. Он крепко – до боли в костях – сжимал руль, чтобы унять противную дрожь в руках. За окнами «Опеля» мелькали покрытые слякотью улицы, темные коробки домов, редкие пешеходы: промозглый ноябрьский вечер. В голове бурлили мысли, они поднимались из глубин подсознания и лопались, словно пузыри в кипящей воды.
Вернувшись домой, Александр расплатился с Ниной и поблагодарил ее за то, что она целый день ухаживала за Алисой.
– Она скучала по вам. – Сиделка обернулась возле порога и с теплой улыбкой на морщинистом, но все еще красивом лице взглянула на Александра. – Я видела это по ее глазам. Сейчас она снова уснула.
Александр молча кивнул и, пожелав Нине хорошего вечера, закрыл за ней дверь. Он прошел в комнату дочери. Алиса лежала в кровати, глаза ее были закрыты: она спала. Казалось, с того момента, как Александр видел ее утром, дочка совсем не пошевелилась в постели, хотя Нина, конечно же, переворачивала ее с боку на бок несколько раз, чтобы на хрупком, исхудавшем тельце не образовались пролежни.
Александр подошел ближе к дочери, с горечью отметив на прикроватной тумбочке недавно открытую упаковку «памперсов»
