— Похоже, некие влиятельные силы в Соединенных Штатах тоже хотят поставить Израиль на колени, считая, что это пойдет на пользу внешней политике США.
— Но разве такое возможно? — удивился один из членов комитета. — Уже тысячи лет арабы воюют друг с другом и с евреями. Что, черт возьми, и как это может измениться теперь?
Херманн поставил перед собой и перед орденом высокую и труднодостижимую цель, но сейчас внутренний голос подсказывал ему, что скоро его усилия окупятся сторицей. Поэтому он обвел взглядом сидевших за столом мужчин и женщин и объявил:
— Ответ на этот вопрос я узнаю еще до наступления следующей недели.
Вашингтон, округ Колумбия, 3.30
Стефани, уставшая до предела, сидела в кресле, Брент Грин, сгорбившись, — напротив нее, на диване. Вид у него был измученный и опустошенный. Она еще никогда не видела его таким. Кассиопея спала на втором этаже. Хотя бы один из них встретит утро отдохнувшим и бодрым. Стефани на это уж точно не могла рассчитывать. Ей казалось, что с тех пор, как она появилась в этом доме, прошло не сорок восемь часов, а сорок восемь дней. Поначалу она не верила Грину, брала под сомнение каждое его слово, злилась на себя за то, что поставила под угрозу жизнь сына Малоуна. И хотя теперь Гари Малоун уже находился в безопасности, все те же сомнения относительно Брента Грина сверлили ее мозг, особенно с учетом того, что он сообщил ей несколько часов назад.
Осведомитель израильтян — Пэм Малоун.
Она покатала между ладонями банку с диетическим «Доктором Пеппером», которую нашла в холодильнике Грина, и спросила:
— Ты действительно пьешь вот это?
Он кивнул.
— Вкус как у обычного, но зато без сахара. Для меня это вполне приемлемый вариант.
Стефани улыбнулась.
— Странный ты все-таки мужик, Брент!
— Я обычный человек, который дорожит своими привычками.
На душе у Стефани скребли кошки, мысли путались, она боролась с тревогой, которая требовала от нее немедленных действий. Они намеренно выключили все лампы в гостиной, чтобы возможный наблюдатель решил, что обитатели дома улеглись спать.
— Думаешь о Малоуне? — послышался из темноты голос Грина.
— Он в большой беде.
— Но ты ничего не сможешь сделать для него до тех пор, пока он хотя бы не позвонит.
Стефани тряхнула головой.
— То-то и плохо.
— В Лондоне у тебя есть агент. Какова вероятность, что он сможет найти Малоуна?
Это было маловероятно. Лондон — большой город, и кто знает, где сейчас Малоун! Где угодно на территории Британии. Но Стефани не хотелось думать о том, что невозможно, поэтому она спросила:
— Давно ли тебе известно то, что ты сообщил мне о Пэм?
— Нет, не очень.
Стефани ненавидела блуждать в потемках, и теперь она решила: для того, чтобы что-нибудь получить, нужно что-нибудь дать взамен. И сказала:
— В вашей игре имеется еще один игрок.
— Очень интересно. И кто же это?
По тону Грина можно было понять, что, услышав это сообщение, он напрягся, как пружина. Наконец-то! Ей известно хоть что-нибудь, чего не знает он.
Она пересказала Грину то, что рассказал ей Торвальдсен об ордене Золотого Руна.
— Хенрик не говорил мне об этом ни слова.
— Ха, ничего удивительного! — Она сделала еще один глоток содовой. — Он говорит только то, что считает нужным.
— Именно они похитили парнишку Малоуна?
— Они первые в моем списке подозреваемых.
— Это многое объясняет, — сказал Грин. — Во всей этой операции израильтяне вели себя крайне осторожно, что обычно им несвойственно. Мы забросили удочку в надежде на то, что их источник здесь заглотит наживку. На протяжении нескольких лет их дипломаты в частном порядке наводили справки относительно Джорджа Хаддада. Нам не удалось одурачить их до конца, когда Малоун спрятал его. Они буквально обнюхали каждый камешек на руинах того взорванного кафе, но бомба поработала на славу: там не осталось вообще ничего. И все же у них оставались подозрения, что что-то не так, и они продолжали рыть землю.
— Расскажи мне что-нибудь, чего я не знаю.
— Похищение сына Малоуна сбило нас с толку, вот почему я отложил нашу с тобой встречу, когда ты позвонила мне.
— А я-то подумала, что это было вызвано твоей неприязнью.
— Ты умеешь терпеть неприятных тебе людей, а я научился приспосабливаться к ним.
Она усмехнулась в темноте.
Грин протянул руку к стоящему на кофейном столике хрустальному блюду с солеными орешками. Стефани проголодалась, поэтому она тоже взяла пригоршню лакомства.
— Мы знали, что израильтяне не причастны к похищению Гари Малоуна, — продолжал рассказывать Грин. — И нам было любопытно, почему они затаились после того, как это произошло. — Он помолчал. — А потом, после того как ты позвонила мне и сообщила о похищении, я узнал о Пэм Малоун.
Стефани напряженно слушала.
— Три месяца назад у нее завязался роман с новым мужчиной. Преуспевающий адвокат из Атланты, старший партнер юридической фирмы и при этом ярый патриот «еврейского дела». Он оказывал колоссальную помощь Израилю. Наше министерство национальной безопасности полагает, что он финансировал наиболее воинственное крыло израильского правительства.
Для Стефани не составляло секрета, что американские деньги давным-давно являлись топливом для израильской политики.
— Я не знала, что у тебя хватает времени на столь приземленные дела.
— Повторяю, Стефани, ты многого обо мне не знаешь. У меня существует необходимый в соответствии с положением общественный имидж, но когда я соглашался занять эту должность, я вовсе не собирался превратиться в очередную «говорящую голову». Я возглавляю правоохранительную систему страны и выполняю свою работу как могу честно.
Стефани заметила, что он не съел ни одного из тех орешков, которые взял из блюда, держа их на раскрытой ладони правой руки и перебирая левой.
— Что ты делаешь? — спросила она.
— Ищу половинки.
— Зачем?
— На них больше соли.
— Прости, не поняла.
— В целых орешках сердцевина не просолена, но если орешек разломлен надвое, половинки просолены с обеих сторон.
— Это шутка?
Грин взял с ладони орешек и бросил его в рот.
— Почему половина орешка просолена сильнее, чем целый?
— Ты что, не слушаешь? — удивленным тоном спросил он. — На двух отдельных половинках больше соли, чем на целом орешке.
Грин бросил в рот еще один орешек. Стефани не могла понять, шутит он или намеренно действует ей на нервы, а Грин тем временем продолжал искать половинки орешков.
— А что ты делаешь с целыми?
— Оставляю их напоследок. Они для меня что-то вроде неприкосновенного запаса. Но я готов меняться с тобой: я тебе — целый, ты мне — половинку.
Стефани нравился такой Брент Грин. В нем появилось что-то веселое, мальчишеское. Она вдруг испытала материнское чувство по отношению к этому человеку, который был гораздо старше ее.
— Эти заносчивые болваны из Белого дома нужны тебе не больше, чем мне. Слышал бы ты шепот, раздающийся за твоей спиной. Они называют тебя Непорочный Преподобный Грин. Они держат тебя в неведении и используют только для того, чтобы создавать себе как можно более выгодный имидж.
— Хочется верить, что я не такой уж щеночек.
— А тогда почему бы не надрать им задницы? Если этого кто-то и заслуживает, так это они. Включая президента.
— Согласен, — ответил Грин, продолжая жевать.
Стефани проникалась все большим уважением к сидящему напротив пожилому мужчине.
— Расскажи мне подробнее о Пэм, — попросила она.
— Она крутила роман с этим юристом около трех месяцев. Нам известно, что этот тип связан с Хизер Диксон. Они несколько раз встречались.
Стефани была озадачена.
— Я чего-то недопонимаю. С какой стати израильтяне решили, что Пэм может располагать какой-то нужной им информацией? Они с Малоуном давно разошлись и почти не разговаривают, и ты сам сказал, что это не они похитили Гари.
— Израильтяне, видимо, знали что-то такое, чего не знали мы. Они ожидали всего этого, предвидели то, что должно было случиться, и знали, что Пэм непременно войдет в контакт с Коттоном. Это единственно возможное объяснение. Ее сознательно взращивали, готовили. А теперь ты расскажи мне подробнее об этом ордене Золотого Руна. Я думаю, израильтяне знали, что данная группа тоже в этом замешана, и ожидали, что в определенный момент мальчик будет похищен. Возможно, они даже сами планировали сделать это.
— Пэм — шпионка?
— То, насколько глубоко она вовлечена в шпионскую деятельность, для нас пока остается загадкой. А юрист, с которым она встречалась, позавчера, к сожалению, отдал богу душу. — Грин сделал короткую паузу. — Застрелен на подземной автостоянке.
