Сейбру уже приходилось превращаться в артиста, когда нужно было заручиться доверием нужных людей. Слова, манера поведения, походка, жесты, важный тон — все это он перенял у одного из многочисленных любовников своей матери, полицейского из Чикаго, где они жили, когда ему было двенадцать. Сейбр помнил, как тот пытался произвести впечатление на мать своей надменной самоуверенностью, как водил их на игру знаменитой бейсбольной команды «Уайт сокс» и возил на озеро. Позже он понял, что коп, как и остальные мужчины его матери, добивался только одного — провести несколько ночей в ее кровати. После того как цель была достигнута, от трогательного внимания не оставалось и следа. Он возненавидел всех этих похотливых скунсов. Когда он хоронил мать, ни одного из них не оказалось рядом. Она умерла одинокой и сломленной.
Он не хотел, чтобы его постигла такая же судьба.
Сейбр встал и направился к стойке шведского стола.
Ему, как и Малоуну, нравился «Савой»: его номера, обставленные дорогой антикварной мебелью, типичные для Старого Света лакеи, обслуживающие постояльцев, — вся та роскошь, которой привычно наслаждался Альфред Херманн и остальные члены ордена Золотого Руна. Сейбр тоже хотел пользоваться всем этим, но на своих, а не на их условиях. Однако, чтобы получить все это, ему был необходим Коттон Малоун. Вот почему сейчас Сейбр размышлял над тем, что может находиться в кожаном ранце, который забрал из квартиры Хаддада Малоун. До сегодняшнего дня ему удавалось на шаг опережать своего противника, и пока это преимущество сохранялось. Но что будет завтра?
Малоун и его бывшая пробирались по направлению к нему между быстро заполняющимися столиками.
— Ну ладно, Макколэм, — сказал Малоун, — мы здесь.
— Возьмете здесь что-нибудь? — двусмысленно спросил лже-Макколэм.
— Да. Как минимум то, что смогу.
Он заставил себя засмеяться.
— Надеюсь, это не максимум того, что вы можете.
Вашингтон, округ Колумбия
Стефани и Кассиопея ретировались на кухню, а Брент Грин пошел открывать дверь. Женщины заняли позицию возле открывающейся в обе стороны двери и слушали, как Грин впустил Дейли и провел его в гостиную. Затем мужчины сели за стол.
Первым заговорил Дейли.
— Брент, — сказал он, — нам нужно кое-что обсудить.
— Нам всегда есть что обсудить, Ларри.
— У нас серьезная проблема, а множественное число «мы» я употребил потому, что приехал, намереваясь помочь тебе разрешить ее.
— Судя по тому, который теперь час, это должно быть чем-то важным. Так почему бы тебе не посвятить меня в суть дела?
— Буквально только что в поместье, расположенном к западу от Лондона, обнаружены три трупа. У каждого — по пуле в голове. Все пули одного калибра. Из поместья похищен фургон бригады уборщиков, а их самих кто-то вырубил. Угонщики доехали на фургоне до соседнего городка и бросили его там. Свидетели видели, как из фургона вышли мужчина и женщина, а затем сели на ближайший поезд до Лондона. На записях камер наблюдения вокзала Паддингтон видно, как с этого поезда сошли Коттон Малоун и его бывшая жена.
Стефани сразу сообразила, куда гнет Дейли.
— Очевидно, — сказал Грин, — ты предполагаешь, что этих несчастных застрелил именно Малоун?
— Похоже на то.
— Судя по всему, Ларри, ты не выступал обвинителем ни по одному делу об убийстве.
— А ты?
— По шести. Когда был помощником прокурора штата. У тебя нет никаких доказательств того, что их убил Малоун.
— Может, и нет, но я знаю, какой крик поднимут англичане, поэтому уточнение деталей оставлю им.
Стефани понимала: сложившаяся ситуация грозит Малоуну серьезными неприятностями и, перехватив взгляд Кассиопеи, прочитала в нем ту же мысль.
— Англичане уже опознали Малоуна и не задержали его только по одной причине: сначала они решили выяснить у нас, что происходит. Тебе случайно не известен ответ на этот вопрос?
В воздухе повисло молчание, и Стефани представила себе гранитное лицо Грина. Изображать монумент у него получалось лучше всего.
— Это находится вне моей юрисдикции, — наконец ответил он. — И, что бы ни делал Малоун, почему кто-то считает, что он работает на нас?
— Наверное, я выгляжу глупо.
— Не всегда.
— Классно, Брент! Юмор! Это так на тебя не похоже! Но, как я уже сказал, Малоун находится в Лондоне, и из-за него погибли уже четыре человека — вне зависимости от того, спускал он курок или нет. Кроме того, у меня есть подозрение, что в эту историю вовлечено и Александрийское Звено.
— Сплошные зигзаги логики. Именно так Белый дом осуществляет свою политику?
— Белый дом тут ни при чем. Ты, кстати, сейчас занимаешь далеко не верхнюю строчку в списке его любимцев.
— Если президент во мне больше не нуждается, он меня уволит.
— Не уверен, что тут удастся обойтись одной только отставкой.
Стефани поняла: Дейли наконец подошел к истинной цели своего визита.
— Что у тебя на уме? — осведомился Грин.
— Есть кое-что. Рейтинг популярности президента сейчас не очень высок. До истечения второго президентского срока осталось еще три года, но мы хотели бы уйти в зените славы. Кто бы этого не хотел? А что может быть лучше для поднятия рейтинга, чем решительная защита национальных интересов? И что может угрожать им больше, чем террористический акт?
— На сей раз ты прав.
— Где Стефани?
— Откуда мне знать?
— Ну ладно, не пудри мне мозги. Только день или два назад ты говорил о том, что готов уйти в отставку, чтобы поддержать ее. Я говорю ей, чтобы она не вмешивала в дело «Магеллан», а она тут же поднимает всю группу на ноги. Она поступила так с твоего одобрения?
— Я ей не пастух.
— Президент уволил ее. Она больше не у дел.
— Не посоветовавшись со мной?
— Он посоветовался с собой, и этого вполне достаточно. Она в заднице!
— Кто же теперь возглавит группу «Магеллан»?
— Позволь мне рассказать тебе коротенькую историю. Нет, она не моя, а из книги Криса Мэттьюза «Жесткая подача». Нет, мы с ним не в одном политическом лагере, но он умный мужик. Он пишет о том, как сенатор Билл Брэдли, теперь уже бывший, был на ужине, устроенном в его честь. Он захотел намазать тарталетку маслом, но никак не мог дозваться официанта, разносившего поднос с маслом. Наконец, когда ему надоело махать рукой, он сам подошел к парню и сказал, что тот, видно, не знает, кто он такой. «Я Билл Брэдли, ученый, профессиональный баскетболист, сенатор Соединенных Штатов, и я хочу масла!» На официанта, однако, эта тирада не произвела никакого впечатления, и он ответил, что сенатор, видно, не знает, кто он такой. И сказал: «А я — парень, который командует маслом». Видишь, Брент, власть — это то, что ты держишь в руках. Так вот, теперь я — тот парень, который командует группой «Магеллан».
— Насколько мне известно, до того как прийти на службу в Белый дом, ты был профессиональным лоббистом, а до этого — политическим консультантом. Какими же качествами ты обладаешь, чтобы возглавить самое секретное разведывательное учреждение министерства юстиции?
— Одним, но очень важным: президент прислушивается к моему мнению.
— И еще то, что ты готов целовать ему задницу каждый раз, когда он наклоняется.
— Я приехал сюда не для того, чтобы обсуждать с тобой свою квалификацию. Решение принято. Так где же Стефани?
— Наверное, в своем гостиничном номере.
— Я подписал ордер на ее арест.
— Кто из министерства юстиции одобрил его?
— Ознакомившись с фактами, его одобрили в Белом доме. Она нарушила несколько федеральных законов.
— Не сообщишь, каких именно?
— Как насчет нападения на гражданина иностранного государства? Сотрудница израильского посольства клянется, что Стефани пыталась ее убить, а в качестве вещественного доказательства предъявляет здоровенную шишку на голове.
— Ты собираешься начать против нее уголовное преследование?
— Я собираюсь упрятать ее скорбную задницу в какое-нибудь место, где нет репортеров.
— И откуда она уже никогда не выйдет?
Вновь повисло молчание.
— Дерьмо случается, Брент!
— Включая меня?
— Включая тебя. Похоже, ты очень не нравишься израильтянам, хотя они не говорят, почему именно. Возможно, из-за христианского консерватизма, с которым ты носишься, как курица с яйцом. — Дейли помолчал. — А может, из-за того, что ты идиот. Не знаю.
— Сильно же у тебя уважение к моей должности!
— Я уважаю тех людей, которые привели меня в офис, и тебе советую. Давай поговорим начистоту. Мы могли бы использовать первоклассный террористический акт, и никто из тех, кого я знаю, не пролил бы слезинки, если бы жертвой стал ты. Это было бы чистой победой. Нашей победой. Одним махом семерых побивахом и все такое дерьмо. Тебя нет. Израиль счастлив. Наши рейтинги взлетают до небес. Все смотрят на президента как на отца нации. Жизнь прекрасна.
