— Нет, что вы, спасибо вам большое, — сказала Хоуп. — Мы очень ценим вашу заботу. Уверена, что наше молодое демократическое государство тоже ценит вашу заботу, но есть одна проблема, связанная с передачей дела в ваши руки, которая делает такую передачу невозможной.
— Что за проблема? — хором воскликнули оба гостя.
— Если вы так серьезно настроены всех нас защитить, почему Бюси Схлебюса уже давным-давно не посадили за решетку?
Рюперт де Ягер, Бюси Схлебюс и некто третий. Служили в военной разведке? Тройка палачей? Выполняли грязную работу? Нажимали на спусковой крючок в интересах какого-нибудь секретного подразделения Минобороны? Получили богатое вознаграждение за выполнение какой-нибудь «невыполнимой миссии»? Им заплатили американскими долларами? «Ребята, уберите таких-то членов АНК или ПАК в Лусаке, Лондоне, Париже, и мы осыплем вас долларами».
Или: «Пойдите и заложите бомбу».
Черт, достаточно раскрыть любое досье Комиссии правды и примирения!
Они были вместе в семьдесят шестом. Где они были вместе? И что делали?
А теперь, после того как открылись могилы и оттуда вышли мертвецы, и военная разведка, и янки засуетились, как пойманные в капкан крысы.
Американцы-то каким боком сюда затесались? М-16? Доллары? Может быть, тройка палачей убила американца? Одолжите нам небольшой отряд из вашего обширного арсенала спецслужб, чтобы убрать диктатора А в латиноамериканской стране Б, и мы поспособствуем отмене санкций… Янки в роли гаранта? В великой совместной борьбе против коммунизма иногда заключаются странные союзы…
А может, американцы — не жертвы, а заказчики?
Ван Герден смотрел на слова, квадратики и графики.
Де Ягер, Схлебюс, Третий. Были вместе в семьдесят шестом. А в восьмидесятых де Ягер поселился в Кейптауне под новым именем. Может быть, военная разведка снабдила его новыми документами? «Начни новую жизнь, возьми свои доллары и держи язык за зубами».
А потом у Бюси Схлебюса закончились доллары, и он явился за добавкой, прихватив винтовку М-16 и паяльную лампу?
Вопросов по-прежнему очень много.
Но ни один из них на самом деле не является важным.
Важен Схлебюс. У Схлебюса завещание. А еще доллары и М-16.
Самое главное — как разыскать Схлебюса.
Есть! Придумал.
Зазвонил телефон.
— Ван Герден.
— Меня навестили наши друзья из разведки, — сказала Хоуп Бенеке.
— Они приходили к вам?
— Они просят приостановить расследование в интересах нашего молодого демократического государства, — ответила она. — И нас самих.
— Новый подход!
— Они были очень вежливы.
— Должно быть, им пришлось нелегко.
— Да уж.
— И что вы им ответили?
— Я им отказала.
Ван Герден мыл посуду и думал о Хоуп Бенеке. Она соткана из противоречий. Наивная идеалистка, верная, темпераментная, прямая, честная, не слишком красивая, но сексуальная — да, сексуальная, несмотря ни на что. Вдруг ему захотелось погладить ее по круглым ягодицам, приласкать, заняться с ней любовью. Интересно, какая она в постели — наивная, как девочка, или же страстная и темпераментная, как после его драки с доктором, когда она устроила ему выволочку? Может, в постели она погружается в те же глубины, что заставляют пылать ее щеки…
Им овладело возбуждение. Он прислонился к раковине. За окном мелькнули лучи света. Ван Герден поднял голову.
Так поздно? Хлопнула дверца машины, он нахмурился, вытер руки, подошел к двери, открыл ее… Вместе с порывом ветра на порог ступила Кара-Ан. Сквозь тонкий черный свитер в обтяжку просвечивала грудь. Она была в черных брюках и туфлях на высоком каблуке. Захлопнув за собой дверь, улыбнулась красными губами:
— Пришла узнать, как дела, — и протянула бутылку шампанского.
— Ты не за этим пришла.
Кара-Ан смотрела на него, едва заметно улыбаясь.
— Ты же меня знаешь.
— Да.
Они отступили на шаг друг от друга.
— Возьми меня, — прошептала она, и глаза ее потемнели.
Он смотрел на ее напрягшиеся соски, но не двигался с места.
— Возьми меня. Если сможешь.
Я отыскал его имя среди сотен других имен.
Много недель подряд я изучал списки всех заключенных, сидевших в тюрьме между 1976 и 1978 годами, которые отбывали наказание за преступление на сексуальной почве. И вдруг увидел знакомое имя в сопоставительном списке, висевшем у меня на стене.
Виктор Рейнхардт Симмел.
То была крупица золота в руде информации; она обнаружилась не сразу и не вдруг, она была почти незаметной, невидимой. Я занес в свой список всех допрошенных по поводу каждого из совершенных убийств. В ходе расследования двадцатиоднолетней официантки из Карлтонвиля допрашивался некий Виктор Рейнхардт Симмел. Короткая запись: были допрошены несколько постоянных посетителей ресторана, в котором работала убитая. Он был в том ресторане несколько раз, она обслуживала его наряду с другими клиентами. На допросе Симмел заявил, что ему ничего не известно, выражал сочувствие. Не было никаких причин выделять его из массы других подозреваемых.
И вдруг словно вспышка молнии: 14 июля 1976 года суд Рандфонтейна рассмотрел дело некоего Виктора Рейнхардта Симмела, обвиняемого в приставании к женщине и хранении порнографии. Ему дали три года. Я изучил следственные и судебные материалы. Преступник воспользовался удачным стечением обстоятельств: двадцатишестилетняя сотрудница библиотеки возвращалась домой в сумерках, под вечер. Она подошла к дому, вставила ключ в замок, отперла дверь. Симмел проезжал мимо, притормозил у калитки, вышел из машины, дружелюбно спросил, как куда-то проехать, и вдруг подбежал к женщине, схватил ее за руку и втолкнул в дом. Она закричала; он ударил ее в лицо, угрожая убить.
В 1976 году была сильная засуха и вода поступала дозированно. Но соседка жертвы, жившая напротив, не соблюдала запрет на пользование водой и поливала газон. Увидев, что происходит, она позвала двух своих жильцов-шахтеров. Они ворвались в дом библиотекарши. Виктор Рейнхардт Симмел одной рукой сдавил женщине горло, а другой срывал с нее блузку. Лицо у жертвы было в крови; он сломал ей нос. Жильцы из дома напротив выволокли Симмела на улицу, повалили и связали. Тем временем соседка вызвала полицию. В его машине обнаружили порнографические журналы голландского производства с откровенными садомазохистскими снимками. Возможно, тогда же в машине Симмела обнаружили и рулон липкой ленты. Просто полицейские не знали, что лента имеет какое-то отношение к другим делам.
Виктор Рейнхардт Симмел.
Он оказался вовсе не шахтером. Работал техником в фирме «Дойче машине», которая производила и обслуживала большие насосы для бурения, используемые в горнодобывающей промышленности.
В деле была его фотография. Низкорослый, приземистый; все лицо в рубцах после безуспешной борьбы с юношескими прыщами.
Доказательств того, что Симмел и есть «убийца с липкой лентой», у меня не было. Симмел мелькнул лишь в одном эпизоде. Но его фото решало дело. Я взял его снимок и поехал в Вирджинию в поисках Марии Мазибуко, той самой первой жертвы, которой к тому времени исполнилось тридцать восемь лет. Я искал женщину с изуродованной грудью и памятью, в которой навсегда запечатлелось лицо убийцы. В Вирджинии ее не оказалось. Мне сказали, что она переехала в Велком. Другие говорили, что она живет в Блумфонтейне. Потратив на поиски две недели, я нашел ее в родильном доме в Ботшабело. Она работала акушеркой и была на хорошем счету. У нее были нежные руки. Пережитое никак не отразилось на ее внешности, за исключением того, что иногда у нее подергивались плечи.
Стоило ей взглянуть на фото, как рот у нее искривился…
— Это он, — сказала она. И убежала в туалет, зажав руками рот, чтобы ее не вырвало раньше времени.
День второй Вторник, 11 июля
Ван Герден стоял на пороге ванной, не выключив душ; свет падал на кровать. Он смотрел на спящую Кару-Ан: темные волосы разметались по подушке, плечи кажутся прозрачными. Высокая грудь, ненакрашенные губы приоткрыты; виднеется полоска зубов. Кара-Ан дышала неглубоко и ритмично — очевидно, она крепко спала. Она так красива даже во сне… Невероятно красива! Ангельская фигура, лицо богини, но мозги сдвинуты набекрень. Что она вытворяла! В постели она была похожа на разъяренную львицу: царапалась, кусалась, шипела, говорила непристойности… Как же она себя ненавидит!
Он стоял голый на пороге спальни. Саднили не только оставленные Карой-Ан царапины и ссадины. У него болела душа. Надо бы одеться и пойти работать, но… Он стоял, смотрел на спящую Кару-Ан и думал. Какой разительный контраст между ее теперешним безмятежным состоянием и бешенством, в котором она пребывала совсем недавно!
