Да, и если вдруг вы начнете лелеять надежду, что Барнес даст вам нить, которая приведет ко мне, то должен вас огорчить. Мистера Барнеса уже нет с нами. Смотрите запись. Вы все поймете.
Теперь, завершая письмо, перехожу к главному: зачем я все это делаю. Причина все та же. Я хочу, чтобы вы охотились за мной. Охотились старательно. И запомните, Ронни Барнес был одним из многих, обуреваемых жаждой крови. А я всегда готов к встрече с единомышленником.
Из ада,
Джек-младший.
— Милостивый Боже, — с отвращением роняет Алан.
— Любопытно, — говорит Джеймс. — Он похож на оживший компьютерный вирус. Именно это он и хочет нам показать. Что он может воплотиться в других.
— Ага, — отвечает Лео. — И он все еще гонит волну. Предупреждает нас, что не остановится, пока мы его не поймаем.
Я слишком устала, чтобы отвечать. Передаю Лео диск:
— Поставь.
Мы все собираемся за его спиной и смотрим, как он кладет дискету на подносик и нажимает кнопку. Мы видим то, к чему уже привыкли: видеофайл. Лео поднимает на меня глаза.
— Действуй.
Он дважды щелкает мышкой. Побежали картинки, раздался звук. Мы видим привязанную к стулу женщину. На этот раз она полностью обнажена. Ни трусиков, ни капюшона. Брюнетка. Хорошенькая девушка лет двадцати с хвостиком. Напугана до умопомрачения.
К ней подходит голый мужчина. Он ухмыляется. Я сглатываю от отвращения, заметив у него полную эрекцию. Его явно заводит ее ужас. Полагаю, это и есть Ронни Барнес.
— Мерзкий парнишка, — замечает Олдфилд.
Он прав. Ронни Барнес прыщав, явно только-только вышел из подросткового возраста, у него впалая грудь и очки с толстыми линзами. Он из тех, над кем любят издеваться вульгарные женщины. Он будет мастурбировать, думая о них, хотя и ненавидит их за то, что они говорят. Он презирает их еще больше, потому что желает их, и презирает себя за это желание. Я догадываюсь об этом не из-за того, что он худосочен и прыщав, но потому, что он держит в руке нож и это вызывает у него эрекцию.
Он смотрит куда-то, но мы не видим куда, так как в кадр это не попадает.
— Вы хотите, чтобы я это сделал сейчас? — спрашивает он.
Мы не слышим ответа, но он кивает и потирает руки:
— Круто.
— С кем это он разговаривает? — спрашивает Алан.
— Догадайся с двух раз.
Барнес наклоняется, видимо, готовится. То, что он делает потом, настолько ужасно, настолько жестоко, что мы отшатываемся от экрана.
— Гребаная шлюха! — вопит он.
Он поднимает охотничий нож и опускает его острием вперед со всей жестокостью, на которую только способен. Нож почти погружается в тело девушки. Он не просто вытаскивает нож, он выдергивает его со злобной яростью. Снова поднимает нож над головой и снова опускает.
Он вкладывает в это движение всю силу своего тощего тела, все свои мускулы. На шее даже вздуваются жилы.
Еще раз.
Это вовсе не методичная работа Джека-младшего. Это полное безумие его ученика.
Еще раз.
— Шлюха! — визжит Ронни. Затем он просто продолжает визжать.
— Ублюдок, — говорит Лео. Он вскакивает, бежит к мусорной корзине и блюет. Никому и в голову не приходит упрекнуть его за слабость.
Все быстро кончается. Женщина лежит на спине. В ней уже трудно признать человека. Барнес, весь покрытый кровью и потом, стоит на коленях, откинувшись назад, раскинув руки и закрыв глаза. Переживает экстаз. Эрекции нет.
Он снова смотрит куда-то в сторону.
— Можно сейчас сказать? — спрашивает он. Поворачивается к камере, смотрит прямо в объектив. — Это для тебя, Смоуки.
— О Господи! — стонет Лео.
Я молчу. Я продолжаю смотреть.
Барнес опять смотрит мимо камеры.
— Я все хорошо сделал? Так, как вы хотели? — Я вижу, как меняется выражение его лица. Сначала изумление. Потом страх. — Что вы делаете?
Когда раздается выстрел и разлетаются мозги Барнеса, я невольно вскакиваю, уронив стул.
— Черт! — кричит Алан от неожиданности.
Я наклоняюсь вперед, схватившись за края стола дрожащими руками. Я знаю, что сейчас будет. Обязательно. Джек-младший не упустит возможности. И он меня не разочаровывает. Перед камерой появляется лицо в капюшоне. Мы можем догадаться, что он ухмыляется, по смеющимся глазам в прорезях. Он показывает нам оттопыренный большой палец.
Видео заканчивается.
Все молчат, все в шоке. Лео вытирает рот. Сержант Олдфилд машинально кладет руку на кобуру пистолета.
У меня в голове совершеннейшая пустота. Мысли как перекати-поле, гонимые ветром.
Я беру себя в руки.
— Пора за работу, — говорю я.
Все смотрят на меня так, будто я рехнулась.
— Будет вам! — огрызаюсь я. — Встряхнитесь, братцы. Он в очередной раз пытается пустить нас по ложному пути. Он нас дразнит. Возьмите себя в руки и принимайтесь за работу. А я позвоню агенту Дженкинсу. — Голос у меня твердый, но я все еще дрожу.
Мои слова не сразу, но действуют. Ребята задвигались. Я беру трубку, звоню на коммутатор и прошу соединить меня с главным офисом ФБР в Нью-Йорке. Все делаю автоматически. Когда мне отвечают, я прошу соединить меня с агентом Дженкинсом. Вот так сюрприз! Он тоже работает в КАСМИРК.
Мужской голос произносит:
— Специальный агент Боб Дженкинс слушает.
— Привет, Боб. Это Смоуки Барретт из КАСМИРК в Лос-Анджелесе. — Сама удивляюсь, насколько нормально звучит мой голос. «Привет, только что видела, как женщину резали на куски, а как ты поживаешь?»
— Привет, агент Барретт. Я знаю, кто вы. — В голосе слышится любопытство. Будь я на месте Дженкинса, мне бы тоже было любопытно. — В чем дело?
Я сажусь на стул. Перевожу дыхание. Похоже, сердцебиение приходит в норму.
— Что вы можете рассказать о Ронни Барнесе?
— Барнесе? — Боб явно удивлен. — Но это дела давно минувших дней. Примерно полгода уже прошло. Убил и изуродовал женщину. Можно сказать, разрезал ее на куски. Честно говоря, особо возиться нам не пришлось. Кто-то почувствовал дурной запах и позвонил нам. Копы поехали к нему на квартиру, нашли убитую женщину и его самого. Выстрелил себе в голову. Дело закрыли.
— У меня для вас новости, Боб. Он не застрелился.
Длинная пауза.
— Продолжайте.
Я коротко рассказываю о Джеке-младшем и пакете, который он нам прислал. О видеофильме. Когда я заканчиваю, Дженкинс снова долго молчит.
— Думается, я занимаюсь этой работой так же долго, как и вы, Смоуки. Вам приходилось когда-нибудь встречаться с чем-то подобным?
— Нет.
— Мне тоже. — Он вздыхает.
Мне кажется, я узнаю этот вздох. В нем признание того, что монстры неистребимы и с каждым разом становятся все ужаснее.
— Могу чем-нибудь помочь? — спрашивает Дженкинс.
— Не могли бы вы прислать мне копию дела Ронни Барнеса? Не думаю, что там что-то есть. Наш парень очень, очень осторожен. Но…
— Конечно. Что-нибудь еще?
— Да. Ради интереса, когда умер Ронни Барнес?
— Погодите. — Я слышу, как он нажимает на клавиши компьютера. — Значит, так… Тело нашли 21 ноября. С учетом разложения и других факторов медики пришли к выводу, что он умер 19-го.
Я чувствую, как мне не хватает воздуха. Рука, держащая трубку, немеет.
— Агент Барретт? Вы меня слушаете?
— Да. Спасибо за помощь, Боб. Я буду ждать досье. — Я слышу свой голос как будто издалека.
— Пошлю с курьером завтра утром.
Мы оба отсоединяемся, и я смотрю на телефон.
19 ноября.
Поверить невозможно.
Джозеф Сэндс разрушил мою жизнь в ту самую ночь. В тот же самый день.
Случайное совпадение? Или в этом есть что-то, чего я пока не понимаю?
Остаток дня проходит как во сне. Возвращается Келли. С Мэрилин все в порядке. Сержант Олдфилд уверяет меня перед уходом, что он ни за что не позволит Джеку-младшему добраться до Мэрилин и сделать с ней то, что сделал Барнес с девушкой, запечатленной на видео. Все подготовлено для получения завтрашней посылки от Джека-младшего. Можно по домам.
Я сажусь в машину и мысленно возвращаюсь к совпадению дат. Мне кажется, что мое время искривилось. Получается, что в тот момент, когда Ронни Барнес улыбался в камеру, я кричала, а Мэтт умирал. Когда Барнес кромсал тело бедной брюнетки, Джозеф Сэндс уродовал мое лицо.
Когда это происходило, Джек-младший уже вовсю действовал.
И уже тогда он знал обо мне.
Вот это больше всего меня беспокоит. С каких пор он думает обо мне? Не ждать ли мне еще одного Джозефа Сэндса?
Я боюсь. Нужно признаться самой себе: я в ужасе.
— Чтоб тебя черт побрал! — кричу я и ударяю кулаком по рулевому колесу, причем так сильно, что рука немеет. Все мое тело трясется. — Вот так-то лучше, — бормочу я, хотя тряска продолжается. — Держись, Смоуки.
