— Отдай мне телефон, Джон, — сказал Ричер.
Он заметил движение в глазах футболиста — тот задумался и прищурился. Хорошее предупреждение. Парень приподнял зад с сиденья, снял одну руку с руля и засунул ее в карман брюк. И вытащил телефон, тонкий и черный, как шоколадная плитка. Он протянул его Ричеру, но в последний момент уронил под пассажирское сиденье.
— Дерьмо, — сказал он. — Извините.
Джек улыбнулся.
— Неплохая попытка, Джон, — сказал он. — Думаешь, я наклонюсь, чтобы его поднять? И ты сможешь треснуть меня по затылку правым кулаком? Знаешь, я не вчера родился.
Парень ничего не ответил.
— Что ж, пусть там и останется. Если телефон зазвонит, мы подождем, когда включится голосовая почта.
— Я должен был попытаться.
— Это извинения? Ты мне обещал.
— Ты собираешься сломать мне ноги и бросить на обочине дороги.
— Немного слишком пессимистично. А зачем мне ломать сразу обе ноги?
— Это не шутка. Те четверо парней, которых ты вырубил, никогда не смогут ходить.
— И больше никогда не будут работать на Дунканов. Но в жизни можно заниматься и другими вещами.
— Например?
— Ты мог бы убирать дерьмо на ферме. Или трудиться изо всех сил в Тихуане. С осликом. В любом случае лучше, чем работать на Дунканов.
Парень молча вел машину дальше.
— Сколько тебе платят Дунканы? — спросил Ричер.
— Больше, чем я мог бы заработать в Кентукки.
— И за что именно ты получаешь деньги?
— Главным образом, за присутствие.
— Кто те итальянцы в куртках?
— Я не знаю.
— Чего они хотят?
— Я не знаю.
— Где они сейчас?
— Я не знаю.
Они находились в синей «Импале» десятью милями севернее «Марриотта» — за рулем Роберто Кассано, Анджело Манчини справа. Кассано приходилось стараться, чтобы не отстать от красного «Форда» парней Сафира, и они вместе едва держались за большим черным «Кадиллаком», где сидели люди Махмени. «Кадиллак» очень спешил и ехал со скоростью, превышающей восемьдесят миль в час. Что сильно выходило за пределы зоны комфорта. Машина подпрыгивала и рыскала из стороны в сторону. Зрелище завораживало. Анджело Манчини смотрел вперед и не мог отвести от «Кадиллака» взгляда.
— Они взяли его в аренду? — спросил он.
Кассано оставался молчаливым и сосредоточенным. Естественно, вести машину было нелегко, однако он напряженно думал. Очень напряженно.
— Сомневаюсь, что «Кадиллак» арендованный.
— И что же это значит? Неужели у них в каждом штате есть машины? На всякий случай? Как такое может быть?
— Я не знаю, — ответил Кассано.
— Сначала я подумал, что это лимузин. Ну, знаешь, автосервис. Но я ошибся. Я видел, что маленькой паршивец ведет его сам. Мельком, но это точно он. Тот самый, что поливал тебя дерьмом.
— Мне он не нравится, — сказал Кассано.
— Мне тоже. А теперь и того меньше. Они намного круче нас. Намного круче, чем мы думали. Если у них в каждом штате имеются свои автомобили. Они летают на самолете в казино, и повсюду их ждет машина. Что все это значит?
— Я не знаю, — повторил Кассано.
— Это похоронный автомобиль? Теперь иранцы владеют бюро похоронных услуг? Тогда все сходится, верно? Махмени мог позвонить в ближайшее бюро и сказать, чтобы они прислали одну из своих машин.
— Не думаю, что иранцы взяли под контроль похоронный бизнес.
— А что еще? Сколько у нас штатов? Пятьдесят, верно? Значит, у них есть пятьдесят машин, которыми они могут воспользоваться в случае необходимости.
— Даже Махмени не может проворачивать свои делишки в пятидесяти штатах.
— Возможно, не на Аляске и Гавайях. Но у него есть машины в Небраске. А на каком месте в его списке стоит Небраска?
— Я не знаю, — снова сказал Кассано.
— Ладно, — вздохнул Манчини. — Ты прав. Наверное, они взяли его в аренду.
— Я же тебе сказал, что это не аренда, — возразил Кассано. — Таких старых моделей у них нет.
— Тяжелые времена. Может быть, они стали сдавать в аренду более старые автомобили?
— Но это модель даже не прошлого или позапрошлого года. Практически антикварная машина. Типичный «Кадиллак» деда твоего соседа.
— Может быть, здесь дают напрокат подержанные автомобили.
— Ну и зачем такое Махмени?
— И что это значит?
— На самом деле не имеет значения. Ты не пытаешься увидеть всю картину. Ты упускаешь нечто существенное.
— И что же?
— «Кадиллак» уже стоял на парковке отеля. Мы оставили нашу машину рядом с ним, помнишь? После полудня, когда вернулись сюда. А эти парни приехали до нас. И какой следует вывод? Они появились до того, как Махмени попросил прислать им машину. Здесь происходит нечто очень странное.
«Шевроле Тахо» цвета золотой металлик свернул налево с двухполосного шоссе и поехал на запад, в сторону Вайоминга, по другой двухполосной дороге, такой же прямой и ничем не примечательной, как первая. Ричер представил себе планировщиков и инженеров прошлого века, склонившихся над картами и чертежами, с длинными линейками и острыми карандашами, рисующих дороги и отправляющих рабочие команды на строительство.
— Еще далеко, Джон? — спросил Ричер.
— Мы уже совсем рядом, — ответил парень.
Но все в мире относительно. Совсем рядом в некоторых местах — это пятьдесят или сто ярдов. В Небраске — десять миль и пятнадцать минут. Потом Ричер увидел тусклый свет, возникший в пустоте справа. Внедорожник притормозил и свернул, еще один поворот на девяносто градусов. Теперь они ехали по асфальту, но эту дорогу построили в соответствии с какими-то другими принципами. Она явно была частной и вела к недостроенному и наполовину разрушенному промышленному сооружению. Ричер разглядел забетонированный прямоугольник размером с футбольное поле; возможно, это была парковка, но скорее здесь начали строительство фабрики, которое либо не довели до конца, либо частично снесли. Прямоугольник с четырех сторон окружала мощная ограда с колючей проволокой наверху. По всему периметру на шестах установили фонари, как на задних дворах домов, с лампочками в шестьдесят или даже сто ватт. Однако огороженное пространство оставалось пустым, если не считать двух серых фургонов, занимавших размеченную нишу, где могли поместиться три таких фургона.
Дорога сворачивала к воротам в ограде, ведущим внутрь бетонного прямоугольника, и уходила вперед, в сторону длинного низкого одноэтажного здания из кирпича вполне узнаваемого стиля. Классическая индустриальная архитектура 40-х годов ХХ века — офисный блок расположенного рядом завода. Не приходилось сомневаться, что он служил нуждам обороны. Если дать правительству право выбирать, где строить в военное время, то оно остановится на центре масс страны, подальше от побережья, авианалетов и потенциальных мест вторжения. В Небраске и других штатах, расположенных в самом сердце США, полно таких мест. Некоторым из них повезло, они до сих пор вовлечены в фантастические холодные войны и продолжают работать. Другие, производившие такие жизненно важные вещи, как сапоги, пули и бинты, умерли еще до того, как высохли чернила на документах о прекращении военных действий.
— Ну вот мы и приехали, — сказал Джон. — Я живу в офисном здании.
У здания была плоская крыша с кирпичным парапетом и длинная линия одинаковых окон, небольшие панели обрамляла выкрашенная в белый цвет сталь. В центре находилась не слишком впечатляющая двойная дверь, за которой начинался вестибюль, где горел тусклый свет. К двери вела короткая бетонная дорожка, начинавшаяся от пустого прямоугольника размером с два теннисных корта. Парковка для менеджеров в далеком прошлом. Внутри здания свет не горел. Оно просто стояло, мертвое для окружающего мира.
— Где комнаты? — спросил Ричер.
— Справа, — ответил Джон.
— И твои приятели сейчас там?
— Да, все пятеро.
— Вместе с тобой получается, что нужно сломать шесть ног. Пошли сделаем это.
Ричер заставил Джона выбраться из внедорожника тем же способом, через сиденье пассажира. Так у него не оставалось никаких шансов на внезапное нападение. Держа футболиста на прицеле «глока», Ричер посмотрел в сторону ограды.
— А где грузовики, которые вывозят урожай? — спросил Ричер.
— В Огайо, — ответил парень. — Они на заводе, на профилактике. Это специализированные машины, некоторым из них уже по тридцать лет.
— А для чего нужны серые фургоны?
— Для разных мелких работ. Обслуживание, ремонт, смена шин.
— Их должно быть три?
— Один уехал. Его нет уже несколько дней.
— И зачем он уехал?
— Я не знаю.
— Когда вернутся большие грузовики? — спросил Ричер.
— Весной, — ответил Джон.
— А как выглядит это место в начале лета?
