– Привет, Гера! – сказал капитан и шлепнул тремя пальцами по протянутой ему из-за стола ладони. – Принимай гостей!
– Здравствуйте! – сказал Андрей, но ответа не дождался.
– Это тюрьма? – спросил Андрей капитана, не скрыв желания задеть охранника за столом.
– Ага, – подал тот без сопротивления голос, – для высокопоставленных персон. Вадим, кто у нас тут последним сидел? Принц из Катманду или шейх из Баб-эль-Мандеба?
– По-моему, министр иностранных дел Чукчестана.
Они рассмеялись.
– Вы все же не ответили, – Андрей посмотрел на капитана. – Я спросил про тюрьму.
– Да бросьте вы!
– Значит, могу сейчас выйти отсюда и уйти куда хочется?
– Конечно, только я пойду за вами.
– Тогда я арестован.
– Нет, вы находитесь под охраной. Арестован – это когда шаг вправо, шаг влево считается побегом. А вы вольны передвигаться. Под моим присмотром.
– Чтобы не убежал?
– Нет. Не люблю этого слова, но я ваш телохранитель. Вы для меня – ВИП. Очень импотентная персона. За вас я головой отвечаю.
– На хрена за меня кому-то отвечать головой?
– Вопрос не по адресу. Мы народ приказной. Сказано охранять, вот и стараемся.
– А для чего? Вам объяснили?
– Объяснения в правила игры не входят. Нам кого-нибудь охранять поручают каждый день. Всеми интересоваться – опупеешь. Дипломаты, олигархи, чрезвычайные и полномочные, полномочные, но не чрезвычайные…
– Вроде меня?
– Кто вас знает? Если приказано – значит вроде… И тут же другим тоном спросил. – Вы поужинаете?
– Если это предложение, то с удовольствием.
– Тогда я распоряжусь, а вы располагайтесь. Спальня наверху. Там же удобства.
– Простите, как к вам обращаться?
– Просто зовите Германом. Фамилия Северин. Устроит?
Андрей поднялся на второй этаж и сразу прошел в туалет. Голубой унитаз был закрыт крышкой, а ее, в свою очередь, перепоясывала белая бумажная лента с красной надписью на каком-то иностранном языке. Андрей постоял, помялся. Потом открыл дверь. Подошел к лестнице.
– Герман, есть вопрос.
Охранник неуклюже шевельнулся в широком кресле, положил на колени газету, которую только что читал.
– Что у вас? Говорите.
– Этим туалетом можно воспользоваться?
– Почему нет?
– Так он опечатан лентой.
– Не пугайтесь, радиации нет. Лента удостоверяет, что до вас на унитаз ни одна посторонняя задница не опускалась. Так что смело располагайтесь.
– А ленту потом назад вернуть?
– Нет, сверните и возьмите на память. Потом будете дома друзьям показывать, каких почестей ваше седалище удостоено правительством России.
– Пошел ты!
Северин весело заржал.
Из туалета Андрей прошел в ванную комнату. Над раковиной умывальника, похожей на гигантскую розовую ракушку, размещалось большое овальное зеркало. В нем Андрей увидел себя и не узнал: загорелое до черноты худое энергичное лицо, озабоченный взор – в самом деле высокопоставленная персона из далекой южной страны. Из Туркменистана. Вот только каким образом ему выскочить из этой почетной клетки?
Андрей прошел в столовую. На большом столе под хрустальной люстрой, в которой горели всего три лампы, был накрыт ужин. Обойдя стол, Андрей повернулся к Северину:
– Мужики, составьте компанию.
– Спасибо, – пытался отказаться Герман. – Нам не положено.
– А если об этом просит министр иностранных дел страны Макаронии?
– Казаков, – обратился Северин к Вадиму. – Как ты на это посмотришь?
– В конце концов, гость просит, – отозвался тот. – Давай посидим. Глядишь – не заложит.
– Могила, – заверил их Андрей и тут же задал вопрос: – А пиво в этом доме можно достать? Или надо сбегать в город?
– В этом доме, как в Греции, есть все, – сказал Северин и голосом известного телеведущего подал команду. – Пиво в студию!
– И водку тоже, – добавил Андрей. – По маленькой.
– Слушай, Назаров, – сказал Казаков. – Быстро ты обретаешь манеры.
– Черт его знает, куда меня переселят завтра. Так что буду ловить момент. За ваше благополучие, стражники!
– Слушай, ты в самом деле сегодня имел беседу?
Андрей понял недосказанное. Ответил коротко:
– Было, сподобился.
– И ты ему прямо так и рубанул, что не патриот?
– Так и рубанул.
– Ну, милки-вэй! Ляпнуть такое президенту!
– А что, тебе я могу говорить правду, а президенту должен врать и говорить иное? Есть, мол, ваше величество. Я патриот и готов выполнить любое ваше задание. Так?
Андрей замолчал. Потом налил стаканчик «Столичной», выпил, но ничего так и не сказал.
Казаков продолжил разговор, но зашел с другого конца:
– Чему удивляться? Пора привыкнуть, Россия нынче страна демократическая.
– Бросьте, мужики! О какой демократической России вы говорите? Да о том, чтобы она стала такой, здесь даже помыслов нет.
– Ну, блин, ты уж совсем распоясался! – Казаков недовольно нахмурился. – Сказать мало, нужны доказательства.
– Хорошо. Давай не пойдем дальше вашей Кремлевской стены. У вас часто марширует президентский почетный караул. Чтобы в него попасть, нужно иметь определенный рост, хорошее сложение и здоровье, а еще славянскую внешность. Так сказать, русскую морду лица. Ни друг степей калмык, ни бурят и уж тем более чукча в этот строй попасть не могут. В анекдот – пожалуйста, в почетный караул – ни за что. Тем более у вас не могут представлять демократическую Россию лица кавказской национальности. Великий прогресс демократии! Особенно если вспомнить, что личный конвой Николая Второго включал горцев Северного Кавказа. Вот был разгул монархии!
– Ну и что ты прицепился к этому? – Казаков не хотел уступать. – Традиция пошла от Сталина, который уважал русских, и ее никто не пересмотрел. Меня она лично не задевает.
– Казак, посиди помолчи, – сказал Северин. – Мне это тоже не очень приятно слушать, но зачем ему рот затыкать? Давай терпеть. – И посмотрел на Андрея. – Ты все сказал?
– Хочется еще? Пожалуйста. Чего у вас здесь больше всего боится демократическая власть? Кавказцев? Ну, чего молчите? Ладно, скажу. Она больше всего боится своего народа и особенно его вооруженной части. Военных в России замордовали и обратили в бомжей. В Швейцарии, к примеру, резервисты армии, находясь в запасе, хранят свою форму, штатное оружие и боеприпасы у себя дома. Объявляется мобилизация, и они на сборный пункт приходят вооруженными. А в демократической России кадровому офицеру личное оружие выдается из-под замка только на стрельбище или при заступлении на дежурство. И вы привыкли к такому оскорбительному недоверию, не замечаете его унизительности.
– Все, – сказал Казаков. – Он меня достал. Слушай, критик, ты сам-то хоть служил?
– Тебе выписку из личного дела или показать афганскую отметину на пузе?
– Не надо, – воспротивился Северин. – С такими аргументами у нас верят на слово. А насчет патриотизма ты либо чего-то недопонимаешь, либо плутуешь. Скажи, как назвать солдата, который служит стране бесплатно, ничего за службу не получая? Разве он не патриот?
– Он жертва несправедливости. Попробуй такой не пойди в военкомат, да его затравят и с милицией увезут к месту службы силой. А это насилие. Теперь прикинь: за учебу в вузе парню нужно платить, а в армии он служит бесплатно. Институты забиты детками тех, у кого баксов навалом.
– Что предлагаешь?
– Платить солдатам сполна. Отслужил два года – у тебя на счету сумма, которой можно оплатить учебу.
– У государства нет денег.
– Пусть отслужившим выдают безналичные сертификаты. Плохо служишь – штрафуй, опять же из этих сумм.
– Назаров, ты социально опасный тип, – Казаков ошалело мотнул головой. – Тебе хоть что-то в жизни нравится?
– Да, конечно.
– И что же?
– Женщины.
– И все?
– В стране, где благополучие людей определяют два эквивалента – тротиловый и долларовый, для простого человека другого стоящего ничего нет.
– А водка? – спросил Казаков иронически. – Она не в счет?
– Ладно, мужики, не возмущайтесь. Вас я понимаю прекрасно. Вам здесь жить и служить, а потому положено все одобрять, поддерживать и кричать «Ура!» Если вы возьмете манеру недовольно бурчать на порядки и власть, то сами сразу станете службой государственной опасности.
– Хороший ты парень, Назаров, – сказал Северин и сжал правой рукой костяшки пальцев левой так, что раздался треск сухих ломаемых сучьев, – но даже я сейчас бы врезал тебе от души. Так, что потом собирали бы тебя из мелких частей.
Андрей задиристо хохотнул:
– Это у тебя от близости к красным стенам.
– К каким?! – не понял Северин.
– К кремлевским.
– При чем они? – теперь уже удивился Казаков.
– При том, что пока власть не выберется из-за этой стены, она все время будет тяготиться стремлением к монархии. Вы хоть раз задумывались над тем, в какой эпохе живете?
– Все, – Северин встал. – Хватит. Поговорили. Давай-ка, Назаров, иди спать. Пока тут тебе настоящие патриоты не помяли ребер. Беседа окончена.
