– При том, что пока власть не выберется из-за этой стены, она все время будет тяготиться стремлением к монархии. Вы хоть раз задумывались над тем, в какой эпохе живете?
– Все, – Северин встал. – Хватит. Поговорили. Давай-ка, Назаров, иди спать. Пока тут тебе настоящие патриоты не помяли ребер. Беседа окончена.
– Спокойной ночи, господа, – откланялся Андрей. – Только скажу по-нашему, по-азиатски. Никогда не надо наказывать зеркало. Оно ни в чем не виновато.
Андрею и самому это показалось странным, но в ту ночь, после нервного напряжения и споров, он спал беспробудно и проснулся только в девятом часу утра, когда его пришел разбудить Северин.
– За вами машина, – сообщил он тоном вышколенного коридорного пятизвездочного отеля, который вежлив в силу исполнения служебных обязанностей. – Будете завтракать?
– Буду, – сказал Андрей. – И бриться – тоже.
В десять он сел в черную «Ауди» с правительственными номерами, и молчаливый водитель отвез его на Лубянку. Поставив машину у подъезда, он сам провел Андрея в здание. На вахте, где пропуска у входивших проверяли два прапорщика, их пропустили без какой-либо задержки. Через пять минут Андрей был у Травина.
Генерал оглядел гостя и вдруг спросил:
– Сегодня ты завтракал, или готовить бутерброды?
– Даже побрился.
– Это заметно. А коли сыт, не станем терять времени. Сначала обговорим…
– Простите, Иван Артемьевич, сперва один деликатный вопрос.
Травин, не терпевший, когда его прерывали, поморщился:
– Давай.
– Насколько я понимаю, в этой игре я и пуля и мишень в одном лице. Сам выстрелю, и, если попаду, то в самого себя.
– Куда гнешь, Назаров?
– Господин генерал, ваше высокоблагородие! Президент вашей страны определил, что детали операции мне предстоит согласовать с руководством контрразведки. Поэтому я ничего никуда не гну, а стараюсь выстроить прямую линию. Разве не так?
– Давай по порядку. Если решил титуловать, то не делай ошибок. К генерал-лейтенанту, как к имевшему чин третьего класса, равный чину тайного советника, в прошлом было положено обращаться со словами «ваше превосходительство». Далее. Я тебя хорошо понимаю. Ты вляпался в дерьмо, и только теперь начинаешь понимать, в какое. Скажи, кем ты себя мнил, когда согласился взять на себя дело? Мастером тайных операций? Тоже мне, Цезарь. Пришел, увидел… Или просто возжелал денег, о которых раньше не мог и мечтать?
– Могу и отказаться. Скажу, что получил от вас добрый совет.
– Не выйдет. Ты уже прыгнул и летишь. Думать о том, как вернуться назад, бессмысленно. Надо решать, как заполнить водой бассейн, куда ты нацелился.
– Элегантно, Иван Артемьевич! С каким мастерством вы вернули меня на землю. Вот спасибо!
– Тогда к делу. Давай продумаем, как выстроить твою оборону. Видишь, какую плешь я здесь нажил? – Травин положил ладонь на голову с таким количеством волос, чтобы считаться лысым. – И все только потому, что выкручиваю мозги при каждой операции. Даже если в них не участвуют Цезари. Берешь гребаного боевика, а готовишь чуть ли не батальонную операцию. Чтобы дело сделать и людей не потерять. А ты побегал от туркменов по тундре и уже решил, что можешь исполнить все. Теперь скажи откровенно, ты думаешь, что я разверну для тебя операцию прикрытия в полном масштабе?
– Почему нет? – сказал Андрей, понимая, что злит генерала.
– Ай, голова! – вскипятился тот. – Ты взялся за дело, а теперь только понял, что попа у тебя голая. Значит, я должен снять портки и отдать тебе. Так? Тогда ответь, кто на этом месте будет держать беспорточного генерала?
– Это неконструктивно, – сказал Андрей задумчиво. – Если в вашем ведомстве нет лишних штанов, доложите своему шефу. Он переговорит с президентом…
– Ладно, разберемся. Сообщи свои размеры и рост.
– Для гроба?
– Нет, за мой счет этого не получишь.
– Тогда о чем говорить?
– О деле. Я твои проблемы представляю, но лучше, если сперва о них скажешь ты сам.
Андрей задумался. Все, что он заранее продумал, идя на встречу, вдруг раскололось, рассыпалось. Надо было определять свои требования сначала.
– Я слушаю, – прервал его раздумья Травин.
– Для подрыва устройства потребуется взрывчатка.
– Нет проблем.
– Но я везти ее с собой не могу. Как доставить?
– Записал. Подумаем. Дальше.
– Нужен канал связи с вами.
– Продумаем.
– Найдите мне консультанта по взрывному делу.
– Найдем. Что еще?
– Пока вы его будете искать, я поработаю в Минатоме. Изучу геологию района. Разрешите позвонить с вашего телефона?
Андрей кивнул в сторону нескольких аппаратов правительственной связи, стоявших справа от Травина.
– Это спецсвязь, – сказал тот, словно сразу желал отбить у Андрея охоту кому-то звонить.
– Догадываюсь, – Андрей иронично улыбнулся. – А я разве не состою с вами в спецсвязи? Значит, тоже спецчеловек. Так можно или нет?
– Кто тебе нужен, спецчеловек?
– Минатом. Аркатов.
– Хорошо, я тебя с ним соединю, но сперва скажи, тебе знаком этот человек?
Травин положил перед Андреем фотографию.
Андрей легко узнал Кашкарбая, но на мгновение задержался, просчитывая в уме, стоит ли ему узнавать знакомого узбека. Немного раздумывал, но вскоре понял: раз спрашивают, значит что-то знают и темнить незачем.
Он отодвинул фотографию.
– Это Кашкарбай. Доверенное лицо Ширали-хана.
– Верно. И насколько мы разобрались, он здесь пытался приглядывать за тобой. Много накопать мы ему не позволили, но бестия он что надо. Несколько раз уходил от моих людей и что-то мог пронюхать.
– Черт с ним, подозрение – не доказательство.
– Тоже верно. Тогда начнем?
Травин набрал номер и протянул трубку Андрею. Тот взял ее и почувствовал крепкий запах мужского парфюма. Генерал, должно быть, одеколоном протирал микрофон.
– Аппарат Алексея Адамовича Аркатова, – в телефонной трубке прозвучал хорошо поставленный голос Катенина. – Алексея Адамовича нет на месте. У аппарата его помощник…
– Виктор, – прервал Андрей объяснение. – Это Назаров. Я сейчас еду к вам. Будь добрым, зажги мне зеленый свет. У меня мало времени, а дел ваше хозяйство подкинуло выше головы.
– Я понимаю, но Алексея Адамовича не будет до обеда. Без него…
– Ничего, найди его по телефону и доложи. Он знает, что сказать. И давай, до встречи.
Андрей потянулся через стол и положил трубку на аппарат.
– Круто ты их зажал, – сказал Травин, с удивлением слушавший разговор.
– Нормально, пусть покрутятся. Кому Россия больше нужна? Мне или вам?
Андрей приехал в министерство, когда Аркатов уже был на месте. Министр знал, что президент серьезно воспринял его сообщение, что в Кремле прорабатываются какие-то меры для исправления опасной ситуации, но ему никто не сообщил, какую роль в этих планах будет играть Назаров, и тот оставался для него всего лишь человеком, который принес в министерство поганую новость. Однако когда Катенин сообщил, что Назаров звонил по правительственной связи, Аркатов принял гостя без задержки. Поздоровался из-за стола, не подавая руки. Спросил:
– Вы все еще в Москве? Что теперь требуется от нас?
– Совсем немногое. Нужно посмотреть маркшейдерские листы горных работ в Ульген-Сае.
Аркатов, казалось, уже привыкший к общению с Назаровым, не сдержал раздражения.
– А может быть, вам и схемы изделия потребуются?
Министр все еще никак не мог привыкнуть, что человек, явившийся со стороны, с огромной настырностью требует того, о чем не могут говорить вслух более двух третей сотрудников его ведомства. Более того, даже не подумывают об этом, чтобы не навести начальство на мысль о подозрительном любопытстве. Предоставление литерных документов постороннему лицу нарушало режим секретности, благодаря которому государству все еще удавалось сохранять свои тайны от чужих любопытных глаз и ушей.
Назаров не обратил внимания на тон, каким министр задал вопрос. Ответил спокойно:
– Хорошо, что напомнили. Описание объекта и самого изделия мне тоже потребуется. Только чуть позже.
Уверенность, с которой говорил Назаров, подсказала Аркатову, что тот действует не по наитию, а по указанию свыше. А поскольку в этом деле фигурой свыше был сам президент…
Аркатов снял трубку и набрал кремлевский номер Краснова.
– Роман Андреевич? Это Аркатов. Сейчас у меня находится Назаров. Он просит предоставить ему для ознакомления ряд документов. Да, точно. Допуска у него нет. Вы так считаете? Тогда, может быть, мне стоит перезвонить президенту? Значит, взять под свою ответственность и показать ему в полной мере? Да нет, я верю, хотя все это крайне странно. Спасибо за информацию. Придется делать.
Сложившиеся за долгие годы и вошедшие в кровь Аркатова понятия о секретности ломались и летели к чертовой матери. Президент давал человеку со стороны право знакомиться с документами высшей степени засекреченности. Однако то, что о тайне Ульген-Сая знали те, кому об этом не следовало знать вообще, аргументом для рассекречивания закрытого объекта не являлось.
