Как бы там ни было, беззаботное настроение, владевшее им минуту назад, испарилось, как утренний туман в лучах солнца.
Алисия поставила стакан и посмотрела вокруг с тем выражением, с каким любая женщина оглядывается, когда не может вспомнить, куда же положила сумочку.
— Домой, Джеймс! — провозгласила она, словно дело происходило лет двести назад, и она отдавала приказ кучеру.
Лэнг никак не мог сообразить, рад он ее решению или разочарован. А вот Грампс определенно расстроился.
— Он надеется, что вы еще зайдете побаловать его.
Она опустила руку и погладила Грампса по загривку.
— Я тоже.
Правда, Лэнг совершенно не рассчитывал, что она прибежит к нему, как только он ее позовет.
Южный вокзал Вены
Отделение полиции
Виднер Гюртель
Вена
На следующий день
После полудня
У старшего инспектора Карла Рауха был перерыв на Jause — принятый у венцев полдник, когда они пьют кофе со знаменитыми кондитерскими изделиями, которыми славится столица Австрии. Сегодня инспектор пил кофе от «Айлс» — кафе, заметную часть посетителей которого составляли правительственные чиновники и адвокаты, — и ел Bischofs-brot — вкуснейший кекс. Где еще, кроме как в Вене, найдешь такие места, наряду с заведениями, излюбленными многочисленными (и очень разными) другими группами, такими, как писатели, актеры, игроки в бридж, музыканты, студенты, художники и спортсмены?
На столе он разгреб место для трех листков бумаги: портрета, исполненного художником со слов свидетеля, счет за номер из гостиницы «Империал» и копии американского паспорта на имя некоего Лэнгфорда Рейлли, сделанную при его регистрации в гостинице. Увы, копия была слишком плохой для того, чтобы можно было понять, имеется ли сходство между фотографией в паспорте и рисунком. Он повернулся на стуле к компьютерному монитору, вздохнул, вспомнив о том, что до вечера придется пробавляться омерзительным пойлом из стоявшей внизу кофеварки, и слизал с пальцев последние следы бисквита с цукатами и орехами, изюмом и крошками шоколада.
Поиск по европейской международной базе данных на имя Лэнгфорда Рейлли уже через несколько минут принес неожиданно богатый улов. Его пытались похитить в Бельгии? Он чуть не стал жертвой перестрелки в Амстердаме? И уже через неделю с небольшим он в Вене обедает с человеком, который вскоре оказался жертвой убийц? Такое впечатление, что всякие безобразия прямо-таки тянулись за герром Рейлли, как кильватерный след за кораблем.
Еще несколько ударов по клавишам привели Рауха в базу американского ФБР, и он без особого удивления увидел, что имя Рейлли присутствует и там. За минувшие четыре или пять лет его пыталось убить множество людей из разных стран мира.
Но почему?
Следующие полчаса поиска в киберпространстве не дали никаких ответов на этот вопрос. Лэнгфорд Рейлли был адвокатом, защищавшим людей, обвиняемых в корыстных преступлениях — растратах, мошенничестве, взяточничестве. Кто-нибудь и впрямь мог захотеть за что-нибудь отомстить ему. Но чтобы таких набралось полдюжины? Рейлли также возглавлял Благотворительный фонд имени Дженис и Джефа Холт, специализирующийся на медицинском обслуживании детей в странах третьего мира и в последнее время начавший исследования по поиску замены для ископаемого топлива.
Похвальные цели. И вряд ли они могли бы вдохновить кого-нибудь на убийство.
Так что там еще есть об этом американце, которого почему-то сопровождают смерть и хаос?
У голландских и бельгийских властей не было оснований задерживать его, а вот у Рауха были: этот человек, возможно, последний, кто видел в живых доктора Шаффера. К сожалению, герр Рейлли закончил все дела, которые у него были в Вене, и, по словам портье из «Империала», покинул гостиницу среди ночи, хотя номер у него был оплачен до утра. Швейцар запомнил, что, когда он вызвал такси в аэропорт, Рейлли дал ему хорошие чаевые. Поспешный отъезд из дорогой гостиницы вряд ли можно было считать преступлением, но, конечно, это было подозрительно.
Раух крутнулся на кресле и посмотрел в окно, а вернее, в пространство. Достаточно ли серьезным было подозрение для того, чтобы заваривать бюрократическую кашу для получения документов об экстрадиции? Если Рейлли окажется ни к чему не причастным, Рауху придется из своего кармана оплачивать его перелет из Америки в Европу и обратно. С другой стороны, у него не было никаких иных версий, и вряд ли можно было рассчитывать на появление новых данных.
Раух отлично знал, как на подобные вопросы отвечают государственные служащие во всех странах мира: пусть начальство решает.
Парк-плейс
2660 Пичтри-роуд
Атланта, Джорджия
Тем же вечером
Со стаканом односолодового шотландского виски в руке, в рубашке спортивного покроя, а не со своеобычным воротничком, указывающим на его принадлежность к духовному сословию, отец Фрэнсис Нарамба стоял на балконе квартиры Лэнга и смотрел на раскинувшийся далеко на юг город.
— Deorum cibus est[50], Лэнг. Я не ел ничего лучше с тех пор…
Он намеренно оставил фразу незаконченной.
— С тех пор, как от меня ушла Герт? — договорил за него Лэнг, вытирая руки посудным полотенцем. — Amantes sunt amentes.
— Влюбленные — это безумные, — повторил по-английски священник. — Мне такое состояние незнакомо. Но, если вы вдруг захотите поговорить об этом, то в любое время…
Лэнг покачал головой и вышел к другу на балкон.
— Не стоит портить вкус хорошей еды.
— А еда действительно была хороша. Как вам удается так быстро совершенствоваться в кулинарии?
Лэнг, не глядя, протянул руку за спину и достал сверкающую лаком деревянную коробку.
— Без всякого труда. Вместо того, чтобы готовить, я покупаю сразу два-три готовых обеда в «Хоул фуд» или «Итзи’с».
Он имел в виду расположенные неподалеку высокоразрядные продовольственные и кулинарные магазины, где покупатели под звуки классической музыки выбирали копченный в дыму яблоневых дров бекон и пироги с сыром «Ярлсберг» по 12,5 доллара за кусок.
Лэнг открыл коробку и продемонстрировал лежавшие ровным рядом сигары.
— Не желаете придать обеду завершенность при помощи кубинской «Монтекристо» номер два?
Священник подержал руку над коробкой, выбрал одну сигару и протянул ее хозяину. Лэнг подрезал и зажег ее, а потом повторил то же самое для себя.
— Хорошо, что мы позволяем себе это не чаще, чем раз в месяц, — заметил, выпуская дым, Фрэнсис. — Не хотелось бы объявлять себя курящим, когда в следующий раз придется составлять документы для страховки.
— Неужели церковь не оплачивает вам медицинскую страховку?
— Даже церковь не может позволить себе страховать своих служителей от тяжелых заболеваний. У нас такая же медицинская страховка, как в любой фирме.
— То есть молитвы и возложение рук вы считаете недостаточно надежными средствами?
— Mus non urti tidit antro, или, выражаясь не столь возвышенно, умный человек всегда держит про запас еще один план.
Некоторое время мужчины наслаждались ароматом прекрасного табака, а потом Фрэнсис сказал:
— Догадываюсь, что эта прелесть попала к вам незаконным путем.
— Всего лишь небольшой грешок, на который меня вынудило неблагоразумное поведение правительства.
— Facinus quos inquinat aequat[51].
— Ладно, раз так, то я преступник — независимо от того, насколько мало мое преступление. Вы, очевидно, не захотите и дальше пользоваться плодами беззакония.
Фрэнсис уставился на кончик сигары, светившийся темно-вишневой точкой на странице ночи.
— Я этого не говорил. Кроме того, я всегда могу покаяться в грехе, а безбожнику это недоступно.
Лэнг посмотрел на облачко дыма, повисшее в неподвижном ночном воздухе.
— Теперь, когда я обеспечил еду, питье и благовонные курения…
— Главное, что требуется для жизни.
— Пусть так. У меня есть кое-что такое, что я хотел бы вам показать.
Фрэнсис театрально застонал.
— Поскольку я имею дело с юристом и еретиком, от меня, судя по всему, ожидается некое quid pro quo[52].
Лэнг пересек комнату, поставил телефон перед одной из колонок музыкального центра, выбрал диск и включил музыку. «Будем надеяться, что им понравится Вивальди», — подумал он и вновь повернулся к Фрэнсису.
— Так вот. Вы изучали историю церкви. Вероятно, не обошли вниманием Ветхий Завет.
Фрэнсис посмотрел на хозяина дома, потом на музыкальный центр и снова на Лэнга. Он давно решил, что никогда не сможет понять некоторые из не поддающихся рациональному объяснению поступки друга. Включение музыки перед началом разговора как раз относилось к числу таких поступков.
