— Пожалуйста… — прохрипел Пити.
Мэтью двинулся к двери. Альбион опустил меч и отступил. Когда ботинки Мэтью оказались на каменистой улице, Альбион снова направил клинок внутрь экипажа… не для того, чтобы проткнуть Пити горло, но для того, чтобы подцепить один из фонарей с крюка. Он подцепил его и настоятельно обратился к двум стражниками.
— Оставайтесь на месте, — словно они были не более, чем просто собаками. Затем он резко захлопнул дверь грациозным движением свободной руки.
Призрак повернулся к Мэтью.
— Наденьте плащ и шляпу, — приказал он, все еще говоря шепотом. — Возьмите деньги. И фонарь.
Последний предмет он протянул на кончике своего меча. Мэтью повиновался: надел шляпу и плащ, затем протолкнул мешочки с деньгами в карман. Когда молодой человек взял фонарь, он увидел, что позолоченная маска Альбиона находится в нескольких дюймах от его лица.
— Полночь, — сказал голос так, чтобы его не услышали в экипаже. — Таверна «Три Сестры». Улица Флинт. Слышите меня?
Мэтью был совершенно ошеломлен, чтобы думать, но услышал, как его собственный голос произносит: «Да».
Рука в черной перчатке погрузилась в карман черного плаща Альбиона и извлекла оттуда кинжал с рукоятью из слоновой кости в чехле из коровьей кожи.
— Берегите себя, — прошептал Альбион. — Здесь опасно.
Мэтью принял оружие, потому что поспорить с этим утверждением не мог.
Затем Альбион резко развернулся и быстро зашагал по улице. В течение нескольких секунд туман поглотил его целиком.
Мэтью качнулся. Мир начал угрожающе вращаться перед его глазами. Он понял, что еще немного, и стражи найдут в себе смелость посмотреть в окно и увидят его здесь, и что тогда? Молодой человек понятия не имел, где находится улица Флинт или где он сам находится сейчас в этом огромном городе. А время шло, поэтому нужно было принимать решение. На деле в его сознании мелькнула мысль вернуться в экипаж и позволить доставить себя в Хаундсвич, потому что, возможно, Лиллехорн сумеет помочь ему выбраться из этого затруднительного положения законными способами.
Вы также должны будете помочь мне.
Вот, что сказал мститель в золотой маске, покинувший тюрьму Ньюгейт.
Но с какой целью, и что бы все это значило?
Любопытство лихорадочно затрепетало в нем. Как он мог отправиться в Хаундсвич и позволить себе прозябать там множество дней — или даже недель — когда есть проблема, требующая решения?
Он не помнил, как начал идти, просто в какой-то момент обнаружил себя идущим тем же путем, которым уходил Альбион, с кинжалом, спрятанным под плащом. В следующий момент из тумана выступила фигура. Человек держался за свое левое плечо, и лицо его было в крови. Нельсон, очевидно, был сброшен со своего места возницы, когда Альбион вскочил на крышу и остановил лошадей. Возница бросил на Мэтью быстрый взгляд, а затем отвел глаза, потому что это место действительно было опасным. Нельсон продолжил путь в поисках своего экипажа.
Мэтью тоже возобновил темп и еще некоторое время, пока он шел, его разум не мог собраться воедино. Он остановился у темного дверного проема, чтобы в свете фонаря проверить содержимое мешочков с деньгами и понять, хватит ли этого на хорошую еду и бутылку или две эля, если здесь его можно найти. До молодого человека доносилась музыка скрипки, растворяющаяся в тумане и перемежающаяся женским и мужским смехом. Затем освобожденный человек в теплом плаще и с деньгами в кармане поднял фонарь, чтобы осветить себе путь, плотнее сжал рукоять кинжала в руке и направился к источнику шума.
Мэтью сел за угловой столик в таверне «Лошадиная голова» на улице Гауэрс-Уолк, вымощенной коричневым и черным камнем. Перед ним была деревянная тарелка со свиной рулькой с каким-то причудливым овощным гарниром, а также пюре из яблок и инжира — достаточно кислое, чтобы обжечь язык — и кукурузный хлеб, запеченный до такой корки, что можно было сломать об нее зубы. Эль в кружке был горьким на вкус и пах, как сырой, затхлый подвал.
Однако молодой человек ел, пил и чувствовал себя королем какого-то восхитительного сна. Еда и питье, которые показались бы ему неприемлемыми в самом начале этого тяжкого испытания, теперь приносили ему больше наслаждения, чем любой кулинарный шедевр у Салли Алмонд в Нью-Йорке. Мэтью не понимал даже, насколько голоден был, он знал лишь, что может отправить в желудок все: и кислое, и горькое, и даже твердое и пригоревшее.
Это была не первая таверна, которую он решил исследовать в районе Уайтчепел, но в «Дыхание Козла» он решил не соваться, потому что там была драка, начавшаяся прежде, чем он успел найти себе место. Один любитель джина яростно перебросил другого через стол, остальная толпа требовала продолжения веселья, и Мэтью счел, что ему стоит держаться отсюда подальше, и на туманной улице будет явно безопаснее, чем здесь.
Поэтому он решил вести себя осторожно и при появлении первых признаков агрессии в таверне улучил момент и спас себя от угрожающей жизни ошибки. «Красная Карга», «Поцелуй Прокаженного», «Четыре Диких Пса», «Сломленная Девственница»… Господи, нет! И пока он шел этими узкими, грязными улочками в слабом кругу света от своего фонаря, изредка попадая под случайный отблеск лампы или факела, он чувствовал, что множество фигур движется вместе с ним — той же дорогой, или иной. Кто-то выкрикивал нечто, не поддающееся расшифровке, как если бы они говорили с высокомерностью, достойной даже не людей, а, скорее, древних богов, которые могли в своей манере ответить наглецу ударом молнии. Большинство блуждающих в тумане людей, по правде говоря, двигалось в зловещем молчании, передвигаясь поодиночке, вдвоем, либо компаниями по три-четыре человека и более. Мэтью держал фонарь приподнятым и крепко сжимал рукоять кинжала. Частенько он останавливался передохнуть, прижимаясь спиной к шершавой каменной стене, и старался убедиться, что позади никто к нему не подкрадывался.
По крайней мере, один раз он действительно услышал оклик совсем близко от себя. Несколько раз ему пришлось переступить через распластавшиеся на земле тела, и голова одного из них напоминала разбитую чашку, едва ли способную удержать хоть каплю жизни. Но в какой-то момент Мэтью кто-то окликнул:
— Добрый человек! Сэр, я умоляю вас! — донеслось из дверного проема, что маячил дальше по улице, и там круг фонарного света обнаружил недурную собой молодую девушку в грязных обносках с ребенком на руках. Младенец не двигался и был не просто бледным, но бледно-синюшным, как успел отметить Мэтью. Девушка просила монету, чтобы накормить ребенка и просила столь измученным, слезливым тоном, что молодой человек почти не почувствовал медленного движения с левой стороны от себя. Он не стал терять времени на то, чтобы разглядеть источник движения — он просто почувствовал, что от этого исходило зло, и поспешил ретироваться, продолжая слышать отчаянные и полные печали крики девушки: Добрый человек! Добрый человек, умоляю, помогите нам!
Он не поворачивался спиной к этой улице, пока не отошел на достаточное расстояние от того дома. Последним, что он услышал от той девушки, был отчаянный, яростный вздох, в котором слышалось проклятье в адрес целого мира.
Мэтью двинулся дальше, полагая, что любое место, где выпрашивают деньги на еду для мертвых младенцев — это явно не то место, где стоит бродить по ночам, но, к сожалению, именно в таком месте ему приходилось сейчас быть. Его местом назначения была таверна «Три Сестры», прийти туда нужно было в полночь, и молодой человек не мог позволить себе опоздать.
Теперь, когда Мэтью покончил с едой в таверне «Лошадиная Голова», он задумался над вопросом Альбиона. Разумеется, была какая-то связь между человеком, носившим маску, и историческим значением выбранного имени. Как сказал Дефо: это является отсылкой к некоей силе — огромной силе, — которая наречена была защищать Англию от зла.
Судя по тому, что Мэтью доводилось видеть до сих пор, он думал, что элементарная сила мифического Альбиона бросила свое дело и оставила эту страну.
Но… возможно ли, чтобы человеческое существо взяло в руки карающий меч?
Что же… один человек собрался проткнуть этот злой пузырь своим мечом и высвободить оттуда все дьявольские соки? И тогда Лондон станет блистательным примером порядка и чистоты, а Англию это приведет к лучшему состоянию из всех тех, в которых она когда-либо находилась?
Безумие!
Каковы были впечатления Мэтью об Альбионе? — вот, что стоило обдумать. Этот человек был худым и ростом был заметно ниже Мэтью. Пол — определенно, мужской, но определить возраст было трудно, потому что шепот эффективно маскировал его голос. Похоже, известный лондонский призрак был действительно искусным фехтовальщиком, судя по тому, как он держал меч и какую принимал стойку. И, очевидно, Альбион каким-то образом должен был знать, что Мэтью перевели в Хаундсвич, а так же то, в какое время молодой человек покинул Ньюгейт и каким маршрутом его должны были переправлять в новую тюрьму. Мэтью вспомнил, что Джонни сказал о скором прибытии, когда они приблизились к воротам. То есть, Альбион, безусловно, скрывался в темноте и тумане, ожидая прибытия этого экипажа. Затем он вскочил на повозку сбоку, перебрался на крышу, сбросил возницу и резко остановил лошадей.
