— Вполне, мэм, — сказала Энни и аккуратно закрыла за собой дверь. Сердце у нее колотилось как бешеное, руки дрожали.
Во время коротенького разговора по телефону Бэнкс сразу понял, что Энни у Жервез, поэтому ближайшие полчаса провел в «Старбаксе». Выпив кофе-латте двойной крепости, он снова позвонил. На этот раз Энни уже смогла с ним поговорить — как раз шла по Кинг-стрит на встречу с Уинсом, к школе.
— Ну, в чем там дело? — спросил Бэнкс.
— Тучи сгущаются, — ответила Энни. — Ты у нас теперь — персона нон грата.
— А заодно и все, кто посмеет со мной связаться?
— Именно, — сказала Энни каким-то перепуганным, прерывистым голосом. Она ведь идет в школу, вспомнил Бэнкс. Но на этом отрезке Кинг-стрит спускается, а не идет в горку, и вообще, Энни еще слишком молода, чтобы страдать одышкой. Бэнксу вдруг тоже стало как-то не по себе. Он оглянулся, однако на него никто не обращал внимания. Но, собственно, в спецслужбах работают не идиоты, они не станут явно демонстрировать свой к нему интерес. Стараясь держать паранойю под контролем, Бэнкс спросил:
— Так что случилось?
— Она знает, где ты вчера был и с кем разговаривал.
— Ты про Таунсендов?
— Да.
Это была полная неожиданность. Бэнкс никак не думал, что старички позвонят в полицию. Впрочем, это-то как раз совершенно естественно — если они и впрямь имеют отношение к разведке. Ну да, еще один способ отвадить его от дела, пока он не успел ничего натворить. Или Таунсенды просто доложили о его визите начальству, а уж начальники позвонили копам. Но это уже детали, главное, что полицию оповестили.
— В двух словах, в чем суть претензий? — спросил Бэнкс.
— А ты как думаешь? Если я дорожу работой, то должна держаться от тебя подальше и немедленно сообщить Жервез, если ты вдруг решишь меня задействовать. Ну а потом бросить тебя на произвол судьбы. Может, вам с Софией на пару дней уехать в Девон или Корнуэлл? Это всем облегчит жизнь, включая тебя самого.
— И твою тоже, Энни?
— Какой же ты идиот, — вздохнула Энни. — Я же не сказала, что буду выполнять приказы Жервез! Я просто намекнула тебе на существование вполне разумного решения проблемы. Ну а ты, как всегда, все принимаешь в штыки.
— Все-таки наша мадам Жервез — нехорошая, — сказал Бэнкс. — И, кстати, разумное решение — отнюдь не всегда лучшее.
— Эти слова выбьют у тебя на могиле. Слушай, я уже почти подошла. Мне надо тебе еще кое-что сообщить, пока я не передумала. Кое-что важное.
— Да? — Бэнкс навострил уши.
— Ники Хаскелл сказал, что пару недель назад видел Марка Хардкасла в «Красном петухе» в компании Дерека Ваймена.
— «Красный петух»? Любимое заведение всех местных подростков, да? Караоке и жалкие закосы под Эми Уайнхаус?
— Примерно, — подтвердила Энни.
— Что они там забыли?
— Понятия не имею. Может, считали, что в таком месте их будет сложнее заметить.
— Но Ваймен же сам признался, что иногда они с Хардкаслом вместе выпивали. В этом нет ничего странного, если не считать выбор питейного заведения.
— Это еще не все, — добавила Энни и рассказала Бэнксу, как Ваймен успокаивал огорченного чем-то Хардкасла.
— Но они ничего друг другу не передавали? Никаких фотографий, флешек или еще чего? — уточнил Бэнкс.
— Во всяком случае, Ники Хаскелл ничего такого не видел. И Лиам, официант, тоже.
— Может, спросить его еще разок? Попытайся выяснить, кто в тот вечер еще был в пабе. С кем пришел сам Ники?
— Со своими дружками, наверное. Которые обычно ходят в подозреваемых, — усмехнулась Энни.
— Поговори с ними. Может, кто-то из них что-нибудь приметил. А если тобой заинтересуется Жервез, скажешь, что просто расследуешь дело о нападении в Истсайд-Истейте.
— Я и так его расследую.
— Тем более. Что-нибудь уточнить никогда не лишне, верно?
— Ладно, я уже у входа в школу. Пока.
— Ну как, расспросишь дружков Хаскелла?
— Расспрошу, — пообещала Энни.
— И вот еще что, Энни…
— Да?
— Если будет возможность, постарайся разозлить чем-нибудь Ваймена, — попросил Бэнкс.
Со слов Эдвины Сильберт, Лео Вествуд жил на третьем этаже дома по Адамсон-роуд, рядом со станцией метро «Свисс-коттедж». В начале Итон-авеню, напротив театра Хэмпстед, выстроились в ряд палатки фермерского рынка. Бэнкс решил завернуть туда на обратном пути и купить кусочек сыра бри, паштет из оленины и колбаски чоризо. София будет рада. А уж в том, что она знает, как готовить чоризо, Бэнкс не сомневался. Сам-то он в лучшем случае соорудил бы из колбасок бутерброд и полил его острым соусом.
Он свернул с Адамсон-роуд налево. По правую руку Бэнкса возвышался отель «Бест вестерн». На зеленой, полной деревьев улице стояли солидные трехэтажные дома с оштукатуренными фасадами, портиками и колоннами. Похожие дома Бэнкс видел в районе Повис-Террас, что в Ноттинг-Хилле. И на улице, и на верандах — повсюду народ. Вполне оживленный квартал.
Судя по списку жильцов, Лео Вествуд до сих пор тут жил. Бэнкс нажал на звонок рядом с его фамилией, и спустя несколько секунд из домофона послышался голос. Представившись, Бэнкс объяснил причины своего визита. Зажужжав, дверь открылась.
Состояние подъезда и лестничных клеток говорило о том, что для дома настали не лучшие времена. Правда, ему удалось сохранить дух несколько потрепанной элегантности. Аксминстерские ковры на полу показались Бэнксу потертыми, но это были настоящие аксминстерские ковры.
Лео Вествуд стоял в дверях квартиры. Невысокий полный мужчина с седыми волосами и румянцем во всю щеку, одет он был в черную водолазку и в джинсы. Выглядел Лео на шестьдесят с небольшим. Бэнкс был уверен, что его квартира будет завалена антиквариатом, но, войдя внутрь, обнаружил ультрасовременную обстановку: полированные деревянные полы, хромированная сталь и стекло, большие открытые пространства, эркерные окна. В гостиной стоял навороченный музыкальный центр и телевизор. Наверное, когда Вествуд только купил эту квартиру, она обошлась ему не очень дорого. А сейчас, прикинул Бэнкс, она с легкостью уйдет за пятьсот тысяч фунтов. Правда, окончательная цена зависит от количества спален.
Вествуд усадил Бэнкса в удобное черное кожаное кресло и предложил кофе. Бэнкс с радостью согласился. Как только Вествуд скрылся на кухне, Бэнкс стал обстоятельно осматриваться. На стене висела всего одна картина в простой металлической рамке, она привлекла внимание Бэнкса. Абстрактная живопись. Геометрические фигуры разнообразных форм и расцветок. Картина отлично вписывалась в интерьер гостиной и показалась Бэнксу удивительно умиротворяющей. Рядом с музыкальным центром Бэнкс заметил небольшой шкафчик. На полках стояли книги — в основном по архитектуре и дизайну интерьеров — и несколько DVD-дисков с фильмами: «Искупление», «Жизнь в розовом цвете», классические ленты Трюффо, Куросавы, Антониони и Бергмана. Попадались среди дисков и оперы.
— Не люблю, когда вокруг много хлама, — раздался из-за спины Бэнкса голос Вествуда.
Поставив на журнальный столик серебряный поднос с кофейником и двумя белыми чашками, Лео уселся наискосок от Бэнкса. — Пускай пока заварится, хорошо? — сказал он слегка шепеляво и с несколько женственной интонацией. — Я очень расстроился, узнав про Лоуренса, — добавил он. — Но наша с ним история такая давняя… десять лет уже прошло.
— Но тогда вы были близки?
— О да. Очень. Целых три года. Это, конечно, не вся жизнь, но все же…
— Позвольте спросить. Почему же вы расстались?
Склонившись над столиком, Вествуд принялся разливать кофе:
— Вам с молоком? Сахар добавить?
— Спасибо, сахара не надо. И я пью черный, — ответил Бэнкс. — Я ведь не из простого любопытства спрашиваю.
— А я вот без сладенького никак, — передав ему чашку, улыбнулся Вествуд и насыпал себе сахар из розового пакетика. — Вы уж простите, — продолжил он, откидываясь на спинку кресла, — не подумайте, что я пытаюсь увильнуть от ответа. Просто если кофе перестоит, он делается слишком горьким. И уже никакой сахар не поможет.
— Не беспокойтесь, кофе у вас просто изумительный, — заверил Бэнкс, отпив глоток.
— Благодарю. Люблю, знаете ли, себя побаловать.
— Так что же развело вас с Лоуренсом?
— Ах да. Работа, вечно она, окаянная. Он постоянно уезжал и никогда не говорил, куда. А когда возвращался домой, все равно не говорил, где он был. Я понимал, что некоторые его задания очень опасны, но поделать ничего не мог. Переживал тут, беспокоился, а он мне почти никогда и не звонил. Ну и, в конце концов…
— То есть вы знали, чем он занимается?
— Ну, весьма относительно. Я знал, что он работает на разведку, но никаких подробностей он мне не сообщал.
— Он вам изменял?
Вествуд задумался.
