Тем временем работа Грэйс по изучению Арустукских баптистов продолжалась. Мерсье почти забыл об этом, пока ее жизнь не прервал выстрел. Затем к нему пришел Пелтье, и узы, связывавшие их обоих с Грэйс, заставляли бывших друзей держаться натянуто и принужденно друг с другом.
— Она вышла на след Братства, мистер Паркер, я умерла из-за него.
Мерсье посмотрел на меня, и я увидел, как он тщетно пытается изобразить безразличие.
— Я не знаю, почему Грэйс начала преследовать их, — он словно отрицал немое обвинение, которое я так и не высказал вслух. Что-то забулькало у него горле, будто он старался усмирить свой гнев.
— Полагаю, вы знали, что делали, — заметил я. — Видимо, именно в этом причина того, что вы наняли меня, — подтвердить свои подозрения.
Последняя попытка сохранить хорошую мину при плохой игре провалилась, и глаза сенатора метнули пламя. Впрочем, может быть, он и готов был продолжить свои объяснения в том же духе, отрекаясь от определенных умыслов, но в это время за дверью послышался женский голос, и слова лжи растаяли, как снежинки, у него на губах.
Дебора Мерсье ворвалась в комнату. Увидев меня, она испытала шок, затем взглянула на мужа.
— Он последовал сюда за мной, Джек, — она еле сдерживалась. — Он ворвался в наш дом и напал на охранника! Как ты можешь сидеть и распивать с ним?!
— Дебора... — начал Мерсье тоном, который при других обстоятельствах можно было бы счесть за утешающий, но сейчас он звучал как успокаивающий шепот палача, обращенный к осужденному.
— Не надо! — закричала она. — Не надо! Арестуй его! Вышвырни его из дома! Убей его, если хочешь, но сделай так, чтобы он исчез из нашей жизни!
Джек Мерсье встал и подошел к жене. Он твердо обнял ее за плечи и посмотрел сверху вниз, впервые она казалась маленькой и не такой могущественной, по сравнению с ним.
— Дебора... — повторил он и прижал ее к себе. Внешне все выглядело как жест любви, но, когда она начала вырываться, это стало больше походить на ненависть. — Дебора, что ты наделала?!
— Я не знаю, о чем ты, — никогда еще ложь не давалась ей с таким трудом. — Что ты имеешь в виду, Джек?
— Пожалуйста, Дебора, — сказал он. — Не лги. Не лги мне, пожалуйста, не теперь.
Тотчас же ее сопротивление прекратилось, и она расплакалась.
— Мы больше не нуждаемся в ваших услугах, мистер Паркер, — сказал Мерсье, тело его жены сотрясалось от рыданий в его объятьях. Он стоял ко мне спиной, произнося это, и не сделал попытки повернуться. — Спасибо за помощь.
— Они выследят вас, — сказал я.
— Мы договоримся с ними. Я намереваюсь передать Апокалипсис Фолкнера в полицию после свадьбы моей дочери. Так будет, и покончим с этим. А сейчас, пожалуйста, покиньте мой дом.
Выходя из комнаты, я слышал, как Дебора Мерсье шепчет, повторяя снова и снова:
— Прости меня, Джек, прости меня.
Что-то в ее голосе заставило меня обернуться, и взгляд ее холодного глаза пронзил меня насквозь, как иголка тело бабочки.
«Порнозвезды» нигде не было видно, так что я не смог выполнить обещания вправить его палец. Я уже собрался сесть в машину, когда по лестнице спустился Уоррен Обер и остановился в потоке света, падавшего из открытой двери.
— Мистер Паркер, — окликнул он меня.
Я стоял молча и наблюдал, как он пытается изобразить улыбку. Черты лица сопротивлялись и сдались на полпути к победе, что придало его физиономии такое выражение, как если бы он только что отведал тухлой рыбки.
— Давайте забудем об этом маленьком инциденте в кабинете навсегда. И, как вы понимаете, вам не следует продолжать расследование обстоятельств гибели Грэйс Пелтье и всего с этим связанного.
Я покачал головой.
— Так не пойдет. Я уже объяснил миссис Мерсье, объясню и вам: ее муж всего лишь купил мое время и услуги эксперта, которые я мог оказать в этом деле. Он не купил мое послушание, не купил мою совесть и уж, конечно, не купил меня. Я не люблю бросать незавершенные дела, мистер Обер. Это вызывает моральные трудности.
Лицо Обера вытянулось, в нем как будто что-то обрушилось под тяжестью разочарования.
— Тогда вам лучше поискать себе хорошего адвоката, мистер Паркер.
Я не ответил, просто уехал, оставив Обера стоять в полосе света, как одинокого ангела, ожидающего, когда его поглотит тьма.
Итак, Джек Мерсье нанял меня не для того, чтобы я разыскал убийцу Грэйс, или же не это было его первым побуждением. Для начала он хотел выяснить, почему она заинтересовалась Братством, и, мне кажется, сенатор все это время почти наверняка знал ответ, видел его в глазах своей жены всякий раз, когда заходила речь о Грэйс. Дебора хотела, чтобы Грэйс убралась восвояси, исчезла. У них с Джеком была дочь, ей не нужна была другая, претендующая на место в сердце ее мужа, а то и на его кошелек. От мужа она узнала, как опасны могут быть те, кто входит в Братство, и отдала Грэйс им на съедение.
Я припарковался на стоянке гостиницы «Блэк Пойнт» и присоединился к Эйнджелу и Луису в большом зале ресторана. Стол их у окна был уставлен остатками очень вкусной и достаточно дорогой трапезы. Я был рад видеть, как хорошо они тратят денежки Джека Мерсье. Но для меня связь с семьей сенатора придавала всему исходящему от нее неприятный привкус, поэтому я заказал себе кофе и десерт, а затем рассказал друзьям о событиях этого вечера. Когда я подвел итоги, Эйнджел покачал головой:
— Эта Дебора Мерсье — та еще штучка.
Мы вышли из-за стола и перешли к бару. Эйнджел, как я не мог не заметить, был обут в те же красные туфли, к которым подобрал такие же нестандартные брюки из хлопка и белую рубашку с плохо простроченными кривыми швами — все невероятно огромного размера. Он перехватил мой взгляд и счастливо рассмеялся.
— Это Ти Джей Макс, — похвастался он. — Предоставил мне абсолютно новый гардероб за 59 долларов 95 центов.
— Жаль, что это великолепие тебе маловато, придется утопиться с горя, — ответил я.
Они заказали пиво и минералку для меня.
— Ну, что теперь? — спросил Луис.
— Завтра вечером мы нанесем давно просроченный визит в Братство, — ответил я.
— А до того?
Снаружи деревья шептали, и волны разбивались о берег Крисчент-Бич. Я мог видеть огни Старого Сада, плывущие в темноте, как сверкающая огнями приманка странных, невиданных подводных существ, живущих в глубинах океана. Они манили меня за собой, эти отзвуки Прошлого, моего детства и юности.
Как и ночные кошмары, это бесцветные хищники. Прошлое может поглотить вас целиком, если вы не будете осторожны. Оно пожрало Грэйс Пелтье — это и ее безжизненная рука торчала из тины и мусора у кромки озера на севере Мэна, — и оно же постепенно затягивало ее вниз. Грэйс, Кертис, Джек Мерсье — у меня в мозгу все они были связаны единой цепочкой с исчезновением и затем эксгумацией Арустукских баптистов. Грэйс еще даже не родилась, когда они пропали, но какую-то ее часть уже похоронили вместе с ними, и ее короткая жизнь оказалась разрушена тайной их исчезновения.
Теперь одно неверное движение того, кто заинтересован в сохранении тайны, и загадка их конца выплывет на свет, пробившись сквозь тонкий слой, который отделяет Прошлое от Настоящего, Жизнь от Смерти.
И я видел их.
— Я собираюсь на север. Некоторым образом все это связано с Арустукскими баптистами, и мне надо увидеть место, где они погибли.
Луис посмотрел на меня. Рядом с ним Эйнджел хранил молчание. Снова запахло опасной авантюрой, и они знали это.
* * *
Поиски святилища
Отрывок из диссертации
Грэйс Пелтье
Подлинная природа и границы взаимоотношений Лайала и Элизабет, в силу сложившихся обстоятельств, в основном неизвестны, но можно предположить, что они включали в себя значительный элемент сексуальности. В то время Элизабет была очень хорошенькой женщиной примерно тридцати пяти лет. Среди ее ранних фотографий сложно найти такие, на которых она бы не улыбалась; хмурый вид у нее на более поздних снимках, рядом с неулыбчивым мужем Фрэнком. Элизабет родилась в небольшой бедной семье, но была очень умной молодой женщиной, которая в более просвещенном (или либеральном) обществе и при менее стесненных финансовых обстоятельствах непременно добилась бы высокого уровня развития личности и интеллекта. Вместо этого она выбрала себе в пару Фрэнка Джессопа, который был старше ее на пятнадцать лет, но у него имелись собственный небольшой участок земли и счет в банке. Не похоже, что это был счастливый союз, к тому же Фрэнк не отличался крепким здоровьем и сразу же после рождения их первого ребенка, Джеймса, начал болеть, что вызвало дальнейшее отчуждение между мужем и женой.
Лайал Келлог был на два года моложе Элизабет и на семнадцать — ее мужа. Фотографии свидетельствуют, что он был коренастым мужчиной среднего роста с грубоватыми чертами лица — другими словами, далеко не красавцем в общепринятом смысле слова. Во всех отношениях он казался довольно счастливо женатым, и Элизабет Джессоп, должно быть, пришлось приложить колоссальные усилия, использовать всю силу своего обаяния, чтобы возбудить в нем интерес к своей персоне. Лайал рисковал не только потерять семью и навлечь на себя гнев преподобного Фолкнера — все происходящее шло вразрез с его строгими религиозными убеждениями.
