– В последний раз, Л’Оллонуа, – сказал Виндзор, – не делай этого.
– И в последний раз, Доктор, придержи свой язык!
– Никакое здравомыслящее животное не будет искать смерти!
– Согласен, – ответил Hay; движением, – быстрым, как электрический импульс, – он выхватил из-за пояса нож – ив обратном движении провел им по горлу Виндзора.
Нож оказался на поясе Hay еще до того, как Виндзор осознал, что с ним произошло. На горле его появилась красная полоса, она темнела и растекалась. Он поднял руку к горлу, открыл рот, закрыл его снова и сел на песок.
– Сиди здесь и умирай, Доктор, – сказал Hay, отворачиваясь.
– Господи Иисусе! – ошеломленно сказал Ганц. Джек-Летучая Мышь подтолкнул его к лодке.
Погрузка возобновилась, но Юстин, казалось, был парализован. Он не мог отвести глаз от Виндзора, который раскачивался, как маятник, – вперед... назад...
Глядя с противоположной стороны бухты, Мейнард ясно видел, что Юстин в глубоком шоке. Он не знал точно, почему, – мальчик видел столько смертей, что еще одна вряд ли могла на него так подействовать. Может быть, подумал Мейнард, это потому, что впервые он увидел, как умирает человек, которого он знал раньше, в реальной жизни, и, таким образом, это была первая реальная для него смерть?
Юстин взглянул на Hay и сказал только:
– Но...
Hay взял Юстина под руку.
– Пошли, Тюэ-Барб. Что сделано, то сделано. Здесь требовалась хирургия, и она была проведена.
Мейнард видел, как Юстин воспротивился Hay – только на секунду, но это было, – и снова ощутил прилив надежды.
Виндзор упал на бок, захрипел – и умер.
Хиссонер забрался в лодку последним. Он продел кусочки просмоленного шпагата в свою косичку, приподнял полы своего одеяния, и – с осторожностью дамы, перешагивающей через пуделя, – вошел в лодку и лег. Его накрыли полотном.
– Джек, иди на нос, – сказал Hay. – Я буду посередине. А ты, – он указал на Ганца, – будешь у руля. Если ты хоть пальцем двинешь не так, как надо, или у тебя хоть раз дернется язык, я обслужу тебя так же, как Доктора. Договорились?
Ганц ответил:
– Ты здесь командуешь. – Он завел мотор и задним ходом отвел лодку от берега.
На берегу осталось четыре человека. Они погрузились на оснащенный пинас и поплыли за лодкой.
Мейнард подождал, пока не уверился, что больше к бухте никто не придет. Затем он пересек полукружье бухты, бросил в одну из лодок весло и прыгнул в нее.
Услышав позади шум – шорох одежды и шаги на мокром песке, он резко обернулся, подняв перед собой весло.
На берегу стояла Бет.
– Прощай, – сказал она.
Мейнард пригнулся, ожидая увидеть направленный на него пистолет. Но руки ее были пусты.
– Что бы ни произошло, я думаю, что больше тебя никогда не увижу.
Мейнард положил весло и слабо улыбнулся.
– Живым, по крайней мере.
– Тогда удачи тебе.
Мейнард кивнул.
– Тебе тоже. – Он опустил весло в воду и поплыл к выходу из бухты.
* * *
– Что вы видите? – спросил Дэйв Кемп.
– Она держится на воде низко, – ответил Флорио. – В нее что-то погрузили. – Он уперся локтями себе в грудь, чтобы бинокль не прыгал в руках. – Похоже, у них на борту пара детей.
– Это что, День Проявления Доброты к Аборигенам?
– Мистер Кемп, – сказал Флорио, по возможности спокойно, – это правительственное судно. Мы несем на себе определенную ответственность.
– Но не по отношению к этим людям. Флорио снова стал смотреть в бинокль.
– Но это дети. Почему бы вам их не снять. Получится прекрасный рассказ.
– О том, как... Том Сойер загорал на необитаемом острове? – Кемп сделал паузу. – Впрочем, почему бы и нет? Хотя бы компенсируем нашу неудачу. – Он стал спускаться по лестнице, крича: – Шусман! Тащи свою камеру!
Нагнувшись с мостика, Флорио сказал матросу:
– Пора бы и опустить тросы.
Лодка подошла и закачалась у борта катера. Взглянув вниз, Флорио увидел мертвенно-бледное лицо рулевого, Ганца.
– Что-то не в порядке? – спросил он, но Ганц ему не ответил.
Остальные находились спиной к кораблю и вставляли тросы в проушины.
Заскрипели лебедки, и лодка стала подниматься.
Мальчики, казалось, были напряжены, обеспокоены, свои руки они держали под мышками. Из-под одной из холстин торчала рука с браслетом.
– Это там тела под холстом?!
Команда телевизионщиков, подкатив камеру, протолкалась к поручням, в то время как лодка достигла уровня палубы.
Полотняные покрывала отлетели в сторону.
Что-то ударилось во Флорио и сбило его с ног, – с такой силой, что он покатился вниз по лестнице. Ошарашенный, перед тем, как провалиться в темноту, он увидел человека, чья голова была окружена ореолом пламени.
* * *
Грохот выстрелов разносился над водой и неприятно ударял Мейнарда по ушам. Были слышны вопли, но с такого расстояния они казались слабыми и безобидными.
Лодка и пинас находились с подветренной стороны судна. Мейнард стал грести к наветренной стороне, чтобы его не заметили.
У него не было никакого особого плана. Если Hay и его люди будут убиты, то он спасен. Если победит Hay, то... на корабле ему будет ничуть не хуже, чем на острове. Они и не подумают искать его на судне. Если они потопят судно с ним на борту... но он не мог так далеко загадывать.
Стрельба прекратилась. Всего прозвучало не более дюжины выстрелов.
Мейнард схватился за якорную цепь. Он привязал пирогу к одному из звеньев цепи, чтобы она не поплыла на подветренную сторону, где ее могли бы увидеть, взобрался по цепи и, заглянул в отверстие, через которое она проходила. Передняя палуба была пуста. Он соскользнул на палубу, прокрался вдоль переборки и замер.
Внизу он слышал шаги и скрежет, как будто что-то перетаскивали. Послышался смех, и Мейнард понял, чем закончилось сражение.
Как бы подтверждая его догадку, на корме раздался голос Хиссонера, нараспев произносивший:
– Преступления, вами совершенные, известны и вам и Всевышнему...
Цепляясь руками и ногами, Мейнард взобрался по наклонной крыше рулевой рубки, перекатился через мостик и бесшумно приземлился на палубу.
– ... так что, полагаю, мне нет необходимости сообщать вам, – продолжал Хиссонер, – что единственный способ достигнуть прощения и отпущения грехов ваших от Господа, состоит в истинном и искреннем покаянии и вере во Христа...
Мейнарду никак не удавалось посмотреть сквозь шпигаты на заднюю палубу судна.
В углу виднелись два съежившихся тела – лысый толстяк в темном деловом костюме и парень помоложе, красивый, в выходном костюме желтовато-коричневого цвета.
Hay стоял с мальчиками на корме. Ролло, Джек-Летучая Мышь и другие грузили еду и оружие с боеприпасами в моторную лодку и пинас.
Проповедь Хиссонера предназначалась шестерым мужчинам, стоявшим у левого борта. Двое из них были в гражданском, на четверых – форма служащих Береговой Охраны. Седьмой человек, офицер, лежал на палубе за ними. Он был жив, но ранен в бедро, и прижимал платок к ране, чтобы остановить кровотечение. Мейнард пристально смотрел на офицера, так как был уверен, что знает его.
– Если вы теперь искренне обратитесь к Иисусу Христу, – говорил Хиссонер, – хотя и поздно, около одиннадцатого часа, Матфей 20:6-9, Он примет вас.
Он заканчивает, подумал Мейнард: Его глаза исследовали мостик. Держат ли они здесь оружие? Есть ли у них вообще оружие на борту? Он ничего не знал о военных судах. Он уставился на укрытую холстом машину, расположенную сбоку от мостика.
– Я только могу от всего сердца пожелать, из сострадания к душам вашим, что то, что я изложил вам по случаю этого грустного и торжественного события...
Пулемет.
Мейнард подполз к дальнему концу мостика и перевалился через ограждение. Боком двинулся вокруг судовой постройки, пока не нашел ступеньку на узком приступке под пулеметом.
Пинас был прямо перед ним. Занимавшиеся погрузкой люди находились спиной к нему, но если бы один из них повернулся, он не мог бы не заметить Мейнарда.
Отстегнув чехол от переборки, он откатил пулемет и установил его на крыше рубки.
Пулемет был огромным. Он видел эти большие пулеметы 50-го калибра только на фотографиях, но никогда вблизи. Коробка с боезапасом была прикреплена к пулемету сбоку. Он вознес молитву Господу, чтобы коробка оказалась полной, потому что открыть ее и посмотреть он не смел. Одной рукой Мейнард взялся за управляющий рычаг, другой нащупал гашетку. Он задержал дыхание, отклонился от затворной рамы и нажал.
Выстрелы были такими быстрыми, что сливались один в другой. Меньше пяти секунд потребовалось на то, чтобы все люди в пинасе, и те, кто грузил, оказались или мертвыми или корчащимися в предсмертных судорогах на палубе. Не снимая пальца с гашетки, Мейнард развернул ствол вправо. Ролло погиб в проходящей очереди. Джек-Летучая Мышь сделал шаг назад, и две пули в грудь сшибли его за борт. Хиссонер упал кучей окровавленных тряпок.
