Дверь слева, возможно, вела в его личную комнату. Я представила, как он водит туда юных девушек, и мне стало дурно. Наконец я взглянула на Аарона — человека, которого вот уже несколько десятилетий старалась не вспоминать. Он изучал меня, задумчиво сцепив руки и дружелюбно улыбаясь, словно радуясь встрече со старым другом. На нем был темно-синий свитер и большие, явно дорогие наручные часы. Лицо его испещрили морщины, но выглядел он хорошо — годы щадили его.
— Оставлю вас наедине, — сказала моя провожатая и тихо прикрыла дверь.
Аарон встал, и мне сразу вспомнилось, как он нависал надо мной. На мгновение я снова почувствовала себя ребенком, но тут же приказала себе выпрямиться, хотя колени и подгибались.
— Надин, как я рад тебя видеть!
От этих слов и его фамильярного тона у меня все внутри перевернулось.
— Я пришла не к тебе. Я ищу свою дочь.
Он кивнул и принялся сверлить меня взглядом. Я заставила себя не опускать глаза, не вспоминать, что он со мной делал. Какой холодной и мокрой была его кожа после купания.
— Да, Лиза. Она уже проделала большую работу и возвращается на свою духовную стезю. Внутри у нее очень много гнева… — Он покачал головой.
Меня затрясло. Так Лиза все-таки здесь, и он знает, кто она! Теперь я уже не сомневалась, что он специально ее искал. Мне хотелось разбить это самодовольное лицо. Но моя дочь где-то рядом, и если я нападу на него, то он мне ничего не скажет.
— Мне надо поговорить с ней.
— Прости, но ей это только повредит. Она сейчас в процессе исцеления.
— Может, она сама решит? — гневно спросила я.
— Лиза нашла во мне своего духовного наставника.
— Я ее мать.
— Но хорошая ли ты мать?
От такого удара у меня чуть не подкосились ноги, и он увидел мой страх и стыд.
— Ты наверняка задавалась этим вопросом. Как она ступила на дурную дорожку? Почему она жила с этими людьми? Она утратила свой дух. — Он покачал головой. — Такая красавица, такая широкая душа, но столько боли! — Он постучал себя по груди. — Надо отпустить ее.
У меня перед глазами вдруг встал омерзительный образ: он шарит руками у меня под рубашкой со словами «Отпусти свой страх, освободи свое тело».
Я сделала шаг вперед.
— Если ты к ней хоть пальцем притронешься…
— Ты ничего не сделаешь. — Он тоже шагнул вперед. — Лиза готова к духовному пробуждению и пойдет ради этого на все. А ты?
— Мне не надо спасать душу, это нужно тебе. Я помню, что ты делал со мной в детстве.
— Ты заявила в полицию.
Он ничего не отрицает, но и не признает.
— И я это так не оставлю.
— Но ничего не произошло. Я все еще здесь. — Он сделал глубокий вдох, потянулся обеими руками вверх, потом выдохнул, сцепил руки перед грудью и опустил их, после чего дружелюбно посмотрел на меня. — Свет наблюдает за нами. И он знает, что я не сделал ничего дурного.
— Закон запрещает растление малолетних.
— Если бы ты была права, меня бы арестовали.
Собственное бессилие сводило меня с ума. Он был достаточно умен, чтобы понимать, что наш разговор может записываться, и точно формулировал свои ответы.
— Ты стала врачом. Тебе, наверное, пришлось нелегко после смерти мужа.
Откуда он столько обо мне знает? Это Лиза ему рассказала? Представив, как они обсуждают меня и что он мог ей обо мне наговорить, я пришла в ужас, но промолчала.
— Лиза сказала, что ты не веришь в жизнь после смерти, что наши близкие могут навещать нас. Но если ты не веришь во что-то, это еще не значит, что оно не существует.
Я не собиралась играть в эти игры.
— Мне надо поговорить с дочерью.
Он улыбнулся, взял телефон и сказал кому-то:
— Пожалуйста, приведите ко мне Лизу Лавуа. Спасибо. — Положив трубку, он обратился ко мне: — Встань поближе к огню, ты же замерзла.
Мне вспомнилось, как мы сидели у огня после купания, как он завернул меня в полотенце и усадил к себе на колени. Моя мать отвернулась. Неужели она знала, что происходит? От этой мысли мне стало нехорошо.
Увидев, что я не двигаюсь с места, Аарон сказал:
— Ты никогда мне не доверяла, хотя я и не понимал почему. Я всегда любил тебя, и мне казалось, что нас что-то связывает.
Он заглянул мне в глаза, и я снова ощутила тошнотворную неправильность происходящего, знакомую еще с детства. То, что в глубине своей извращенной души он верил в собственные слова, делало их еще хуже.
— Я делал все, чтобы помочь тебе и твоей матери.
— Помочь? Да ты просто больной педофил! Я позабочусь о том, чтобы весь мир узнал, что ты мошенник. Твой центр скоро закроют.
Он молча склонил голову, рассматривая меня, после чего спокойно сказал:
— Мои ученики верны мне и благодарны за мою помощь. Твои угрозы бессмысленны.
Дверь открылась, и Аарон встал.
— Лиза, добро пожаловать.
Она уже здесь? Может быть, она ждала где-то неподалеку? Я обернулась. Вместе с Лизой в комнату вошел пожилой мужчина. Волосы падали Лизе на плечи густыми волнами, на ней были черные лосины и бежевый свитер.
Я шагнула навстречу:
— Лиза!
Вошедший с ней мужчина загородил ее от меня.
— Отойдите, пожалуйста, — сказала я и вдруг поняла, что передо мной стоит Джозеф. В отличие от брата, время не пощадило его: он исхудал, побледнел, под покрасневшими глазами залегли темные круги, а волосы поредели. У него был вид тяжело больного человека.
Лиза подошла к Аарону, а он обнял ее за плечи и принялся поглаживать ее шею, там, где проходила яремная вена. Меня охватила паника.
— Лиза, с тобой все в порядке? — спросила я, решив пока что не обращать внимания на Джозефа.
Она даже не взглянула на меня, но посмотрела на Аарона, словно спрашивая разрешения заговорить. На ее лице было написано обожание, а вся поза выражала покорность.
— Расскажи, о чем мы говорили утром, — велел Аарон.
Лиза повернулась ко мне — в ее глазах горел гнев, но голос звучал спокойно.
— Здесь очень интересно, я узнала много нового о медитации и духовности. Я стала спокойнее, потому что попала туда, где мне помогут.
Я изучала ее лицо в поисках признаков усталости или стресса, но она выглядела здоровой и отдохнувшей. Это меня успокоило, но вместе с тем и испугало — мне не хотелось думать, что Аарон оказывает на нее хоть какое-то положительное влияние, но надо было признать, что так хорошо она не выглядела уже много лет.
— Лиза, я рада, что с тобой все хорошо.
— Все в порядке. Мне тут нравится. Мы подружились.
Она улыбнулась Джозефу, и тот улыбнулся в ответ, но мне не понравилось выражение его лица — от него исходила какая-то лихорадочная энергия, словно он опять впал в маниакальную фазу. Мне вспомнилось, как он стоял над Мэри, как улыбнулся, когда она закричала.
Я подавила в себе приступ паники.
— Они кажутся друзьями, но, если ты не будешь во всем их слушаться, они отвернутся от тебя.
В глазах Лизы полыхнул гнев. Значит, она еще не утратила свою личность. К сожалению, гнев этот был обращен на меня.
— Ты злишься, потому что я тебя не послушала. Я счастлива. А ты пытаешься снова мною командовать. Ты думаешь, что знаешь, как лучше? Думаешь, с тобой я в безопасности?
— Со мной?
О чем она?
Она осеклась и взглянула на Аарона. Он кивнул.
— Мы же с тобой уже говорили: чтобы отпустить негативные мысли, надо проговорить все, что с тобой произошло.
Она повернулась ко мне, и в глазах у нее заблестели слезы.
— Мама, это был Гаррет.
— О чем ты?
— Он изнасиловал меня.
У меня перехватило горло. «Нет, только не Гаррет!» Я лихорадочно пыталась осмыслить услышанное и потрясенно глядела на дочь, чувствуя, как у меня колотится сердце.
— Все началось, когда мне было тринадцать, — продолжала Лиза. — Ты все время была в больнице.
В последних словах не прозвучало ни гнева, ни горечи. Это было поражение — ребенок отчаялся докричаться до своей матери и сдался.
— Пару дней назад он нашел меня на причале, купил мне кофе, сказал, что хочет за все извиниться. Поэтому у меня и случилась передозировка — он что-то мне подсыпал. Потом все уже было не важно. Ты сразу решила, что я снова вернулась к наркотикам.
Она сердито пожала плечами. Я заплакала.
— Но почему ты мне ничего не сказала?
— Ты бы заставила меня все обсудить, а мне просто хотелось забыть, что произошло.
— Лиза, такие вещи нельзя игнорировать, с ними надо работать.
Она подняла руки:
— Хватит, хватит! Ты вечно заставляешь меня все обсуждать. Но я другой человек, понимаешь? Я не хочу об этом говорить.
Аарон слегка сжал ее шею, и она повернулась к нему.
— Пора рассказать твоей матери, в чем ты сегодня призналась.
— Нет… нет, я пока что не готова.
Она впервые заколебалась.
— А мне казалось, что ты хочешь покончить со страданиями и начать новую жизнь!
