Тони Закари прилетел в Бока-Ратон, где его встретили на машине с водителем и привезли в офис мистера Райнхарта, где он уже бывал и очень ждал этой повторной встречи. Следующие два дня им предстояло провести вместе.
За прекрасным обедом с великолепным видом на океан они просто замечательно провели время, обсуждая выходки их тайного агента — Клита Коули. Барри Райнхарт читал все статьи в прессе и смотрел все репортажи по телевидению. Они были вполне довольны тем, как сработала их ловушка.
Далее они проанализировали результаты первого обширного опроса. В нем приняли участие 500 зарегистрированных избирателей в 27 подокругах южного избирательного округа, а провели его на следующий день после окончания тура Коули. По крайней мере для Барри Райнхарта оказалось неудивительным то, что 66 процентов респондентов не смогли назвать любых трех судей Верховного суда по южному избирательному округу. Шестьдесят девять процентов вообще не имели понятия о том, что именно избиратели фактически формируют состав Верховного суда.
— И это в штате, где избираются уполномоченные по строительству дорог, уполномоченные по вопросам обслуживания населения, казначей штата, уполномоченные по страхованию и сельскому хозяйству, окружные сборщики налогов, окружные коронеры, все, кроме специалистов службы по отлову собак, — сказал Барри.
— Они голосуют каждый год, — ответил Тони, взглянув на собеседника поверх очков для чтения. Он отвлекся от еды и тоже принялся изучать графики.
— Вот именно, каждый год. Будь то муниципальные, судебные, штатные, местные или федеральные выборы, они ходят на них каждый год. Какая потеря ресурсов! Неудивительно, что такая низкая явка. Да избирателей, черт возьми, уже тошнит от политики.
Из 34 процентов, которые смогли назвать имя судьи Верховного суда, только половина вспомнила о Шейле Маккарти. Если бы выборы проводились сегодня, 18 процентов проголосовали бы за нее, 15 процентов — за Клита Коули, а остальные еще не определились или просто не стали бы голосовать, потому что не знали других кандидатов.
После нескольких прямолинейных вопросов анкета переходила к изучению общей тенденции. Вы бы стали голосовать за кандидата в Верховный суд, который выступает против смертной казни? Семьдесят три процента ответили «нет».
Вы бы стали голосовать за кандидата, поддерживающего брак между двумя гомосексуалистами? Восемьдесят восемь процентов ответили «нет».
Вы бы стали голосовать за кандидата, выступающего за ужесточение законов по контролю над оружием? Восемьдесят пять процентов ответили «нет».
У вас есть хотя бы один пистолет? Девяносто шесть процентов ответили «да».
Вопросы состояли из многих частей и уточнений и явно были направлены на то, чтобы заставить избирателя задуматься о самых острых проблемах. В анкете не разъяснялось, что Верховный суд по сути не являлся законодательным органом, а ведь на самом деле он не имел полномочий на принятие законов для разрешения всех этих животрепещущих вопросов и не нес за уже принятые законы никакой ответственности. Никаких попыток не предпринималось и для соблюдения правил проведения опросов. Как и многие другие, опрос Райнхарта был составлен так, чтобы исподтишка атаковать респондента.
Вы поддержали бы либерально настроенного кандидата в Верховный суд? Семьдесят процентов ответили отрицательно.
Вам известно, что судья Шейла Маккарти считается самым либеральным членом Верховного суда Миссисипи? Восемьдесят четыре процента ответили «нет».
Если она самый либеральный член суда, стали бы вы голосовать за нее? Шестьдесят пять процентов ответили «нет», но большинству опрошенных не понравился вопрос. Что значит «если»? Она самая либеральная или не самая? В любом случае Барри посчитал этот вопрос бесполезным. Хорошо было то, что имя Шейлы Маккарти после девяти лет работы судьей получило известность, хотя, если судить по его опыту, этому не стоило удивляться. В приватной беседе с кем-нибудь он мог бы использовать это как еще один аргумент, чтобы доказать, почему судьи верховных судов штата вообще не должны избираться. Они не должны играть в политические игры. Их имена не должны быть известны широким массам.
Далее от Верховного суда опрос переходил к личным убеждениям респондентов. Звучали вопросы о религии, вере в Бога, посещении церкви, финансовой поддержке церкви и так далее. Также был задан ряд вопросов по определенному кругу проблем: каковы ваши взгляды на аборты, исследование стволовых клеток и так далее?
Заканчивалась анкета набором стандартных вопросов о расе, семейном положении, количестве детей, если таковые имеются, приблизительном уровне дохода и предыдущей активности в качестве избирателя.
В целом результаты оправдали подозрения Барри. Избиратели оказались консерваторами, принадлежащими к среднему классу, и к тому же белыми (78 процентов), и их легко можно было настроить против судьи-либерала. Фокус заключался в том, чтобы в глазах населения превратить Шейлу Маккарти из разумного человека умеренных взглядов в отчаянную либералку. Аналитики Барри изучали каждое ее слово в постановлениях, как на уровне окружного суда, так и на уровне Верховного. А от своих слов она не могла отказаться, ни один судья не пошел бы на это. Барри же собирался припереть Шейлу к стенке, используя ее собственные выражения.
После обеда они переместились за стол переговоров, где Барри выставил целую коллекцию из первых образцов материалов для кампании Рона Фиска. Там были сотни новых фотографий семьи Фиск во всей красе: как они заходят в церковь, позируют на крыльце, играют на бейсбольной площадке, родители вместе с детьми и без детей, переполняемые любовью и нежностью.
Первые ненавязчивые рекламные ролики еще обрабатывались, но Барри все же хотел их показать. Их снимала команда, приехавшая в Миссисипи из Вашингтона. В первой из них Фиска сняли на фоне памятника в честь Гражданской войны на поле боя в Виксберге, он стоял у монумента и смотрел вдаль, словно вслушиваясь в звуки канонады. Дальше он начинал говорить приятным глубоким голосом: «Меня зовут Рон Фиск. Мой прапрадед был убит на этом месте в июле 1863 года. Он был юристом, судьей и членом законодательного собрания штата. Он всегда мечтал служить в Верховном суде. А я мечтаю об этом сегодня. Я житель Миссисипи в седьмом поколении, и мне нужна ваша поддержка».
— Гражданская война? — удивился Тони.
— О да, им это понравится.
— Как насчет голосов избирателей-афроамериканцев?
— Мы получим около тридцати процентов благодаря церкви. А больше нам и не надо.
Следующий ролик снимался в офисе Рона. Без пиджака, закатав рукава рубашки, он сидел за столом, захламленным самым тщательным образом. С искренним видом глядя в камеру, Рон говорил о любви к закону, поиске истины, проявлении справедливости теми, кто занимает места в суде. Это послание не производило большого впечатления, но все же передавало его искренность и интеллигентность.
Всего сняли шесть роликов.
— Пока только ненавязчивые, — пообещал Барри. — Пара из них не выживет после редактирования, и вполне вероятно, что съемочную группу придется вызывать вновь.
— Как насчет злобных роликов? — поинтересовался Тони.
— Пока еще пишем сценарии. Они не понадобятся нам до Дня труда.
— Сколько мы уже потратили?
— Четверть миллиона. Капля в море.
Они провели два часа с интернет-консультантом, фирма которого занималась только тем, что собирала деньги на политические гонки. На тот момент ему удалось составить банк данных с е-мейлами более 40 тысяч физических лиц, уже делавших взносы ранее, членов ассоциаций и групп, представленных в органах власти, известных политических активистов и обыкновенных людей, живущих за пределами Миссисипи, которые так сочувствовали положению штата, что с готовностью выписали чек. Он предполагал, что список может пополниться еще на 10 тысяч адресов, а общая сумма взносов составит около 500 тысяч долларов. Что самое важное, список уже был готов для работы. Получив зеленый свет, он просто нажимал кнопку, по адресатам разлетались навязчивые просьбы, и в ответ начинали приходить чеки.
