— У Бада Корлисса, — подхватил Гант. — Хранились в сейфе, до вчерашнего вечера пребывавшего в стенном шкафу в Менассете, Массачусетс. — Он поддел ногой сейфик на полу перед ним. Открытая дверца была погнута. Внутри лежали четыре продолговатых пакета из тонкой манильской бумаги. — Я украл его, — сообщил он.
— Украли?
Гант улыбнулся.
— Клин клином вышибают. Не зная, где он живёт в Нью-Йорке, я решил наведаться в Менассет.
— Вы спятили… — Кингшип тяжело опустился на диван напротив камина. Уставился на проспекты. — О, Боже…
Гант опять сел в кресло, придвинув его ближе к дивану.
— Обратите внимание на состояние вещдока N1, если вам будет угодно. Края потрёпаны, кругом жирные отпечатки пальцев, страницы в средине аж выдрались из скрепок. Я бы сказал, он начал их штудировать уже довольно давно. Я бы сказал, он порядком их измусолил.
— Этот… этот сукин сын… — выговорил Кингшип чётко, будто употребляя такие слова впервые в жизни.
Гант ткнул в сейф носком ботинка.
— История Бада Корлисса, драма в четырёх пакетах, — объявил он. — Пакет первый: вырезки из газет, посвящённые герою школы; президент класса, председатель комитета по устройству балов, выпускник, обещающий добиться больших успехов в жизни, и так далее и тому подобное. Пакет второй: увольнение из армии с почестями, Бронзовая Звезда, Пурпурное Сердце, несколько интересных, хотя и непристойных снимков и расписка из ломбарда, которую, насколько я понимаю, можно обменять на наручные часы, если у вас найдётся долларов двести, которые ни на что другое вам не нужны. Пакет третий: студенческие дни, зачетки из Стоддарда и Колдуэлла. Пакет четвёртый: два зачитанных буклета, воспевающие мощь "Кингшип Коппер Инкорпорейтед", и это, — он вытащил из кармана сложенный листок желтой бумаги в синюю полоску и передал его Кингшипу, — а что это такое, ума не приложу.
Кингшип развернул листок. Принявшись читать написанное на нём, дошёл примерно до средины.
— Что это?
— Это я вас спрашиваю.
Кингшип покачал головой.
— Тут должен быть какой-то смысл, — сказал Гант. — Ведь это лежало вместе с проспектами.
Кингшип снова покачал головой и подал бумагу обратно Ганту, который опять засунул её в свой карман. Взгляд Кингшипа упал на проспекты.
— Как мне рассказать это Мэрион? — пробормотал он. — Она любит его. — Он мрачно посмотрел на Ганта. Затем медленно расслабил мышцы лица. И ещё раз перекинув взгляд с проспектов на Ганта, впился в него прищуренными глазами. — А почём я знаю, что они были в сейфе? Откуда мне знать, что вы сами их туда не подложили?
У Ганта отвисла челюсть.
— О-о, для…
Кингшип, поднявшись с дивана, обошёл вокруг него, направляясь к телефону на резном столике. Набрал какой-то номер.
— Ну теперь давайте, — проворчал Гант.
В тишине, установившейся в комнате, были отчетливо слышны гудки, а затем щелчок снятой трубки.
— Алло. Мисс Ричардсон? Это Кингшип. Хочу попросить вас об одном одолжении. Это очень серьёзно, я боюсь. И совершено конфиденциально. — Из трубки донеслось неразборчивое щебетание. — Вы не могли бы отправиться в офис, пожалуйста, да, прямо сейчас. Я бы вас не просил, если б это не было чрезвычайно важно, и я… — Снова послышалось щебетание. — Зайдите в отделение по связям с общественностью, — продолжал Кингшип. — Проверьте картотеку и посмотрите, отправляли мы когда-либо какие-либо рекламные издания — Баду Корлиссу.
— Бёртону Корлиссу, — подсказал Гант.
— Или Бёртону Корлиссу. Да, совершенно верно — мистеру Корлиссу. Я у себя дома, мисс Ричадсон. Позвоните мне сразу, как только выясните. Спасибо. Большое спасибо, мисс Ричардсон. Я очень признателен… — Он повесил трубку.
Гант, морщась, покачал головой:
— За соломинку хватаемся, так ведь?
— Я должен быть уверен, — ответил Кингшип. — В таком деле нельзя сомневаться в уликах. — Он прошёл обратно к дивану, встал за его спинкой.
— Да вы уже уверены и отлично об этом знаете, — буркнул Гант.
Кингшип облокотился на спинку, уставившись вниз на проспекты, сползшие во вмятину, оставшуюся после него на подушечке.
— Вы отлично об этом знаете, — повторил Гант.
Установившуюся на мгновенье тишину нарушил усталый вздох, вырвавшийся у Кингшипа. Он обошёл вокруг дивана, поднял проспекты и сел.
— Как мне сказать Мэрион? — спросил он. Он потёр колено. — Этот сукин сын… этот чёртов сукин сын…
Гант подался вперёд к нему, оперевшись локтями себе на колени.
— Мистер Кингшип, во многом я был прав в этом деле. Вы признаёте, что я был здесь прав во всём?
— Что значит, "во всём"?
— Насчёт Дороти и Эллен. — Кингшип издал раздражённое шипение. Гант продолжил скороговоркой: — Он не сказал Мэрион, что учился в Стоддарде. Должно быть, он замешан в деле Дороти. Должно быть, он — тот, от кого она забеременела. Он её убил, а Пауэлл и Эллен откуда-то узнали, что это он, и ему пришлось их тоже убить.
— Записка…
— Он мог добиться её хитростью! Такое и до него делали — всего лишь месяц назад в газетах писали про парня, сумевшего это сделать, и по той же причине: его подруга забеременела.
Кингшип покачал головой.
— Я бы поверил, что и он способен, — сказал он. — Он так обработал Мэрион, что я теперь готов поверить про него во всё что угодно. Но в вашей теории есть изъян, большой изъян.
— Какой? — потребовал Гант.
— Он ведь охотится за деньгами, так? — Гант кивнул. — А вы «поняли», что Дороти была убита, потому что на ней было кое-что старое, кое-что новое, кое-что взятое на время и кое-что голубое? — Гант снова кивнул. — Что ж, — сказал Кингшип, — если он был тем, кто соблазнил её, а она готова была выйти за него замуж в тот же день, тогда зачем ему было убивать её? Он бы преспокойно на ней женился, так ведь? Он женился бы на ней и получил бы деньги.
Гант молча глядел на Кингшипа — ему нечего было сказать.
— Вы правы насчёт этого, — Кингшип потряс проспектами, — но насчёт Дороти вы ошибаетесь. Полностью ошибаетесь.
Помедлив какую-то секунду, Гант поднялся из кресла и прошёл к окну. Тупо уставился в него, покусывая нижнюю губу.
— Хоть вниз прыгай, — признался он.
Когда зазвонили в дверь, Гант отвернулся прочь от окна. Кингшип, поднявшись с дивана, стоял перед камином, опустив глаза на аккуратно сложенные берёзовые поленья. Он нехотя повернулся, прижимая к себе свёрнутые в трубочку проспекты, уклоняясь от настойчивого взгляда Ганта.
Послышался звук открывающейся парадной двери, затем голоса:
— … зайдешь не надолго?
— Думаю, нет, Мэрион. Завтра нам рано вставать. — Последовало продолжительное молчание. — Буду стоять у себя перед домом в семь тридцать.
— Тебе лучше надеть тёмный костюм. На заводе, должно быть, легко испачкаться. — Ещё одна пауза. — Доброй ночи, Бад.
— Доброй ночи.
Дверь закрылась.
Кингшип скрутил проспекты в более плотный рулон.
— Мэрион, — позвал он, но вышло как-то чересчур тихо. — Мэрион, — повторил он громче.
— Иду, — донёсся её радостный голос.
В наступившей тишине оба неожиданно стали различать тиканье часов.
Она появилась в широком дверном проёме, поправляя воротник своей изящной белой блузки с длинными рукавами. После холода на улице щёки её сияли румянцем.
— Привет, — сказала она. — Мы были на…
Она увидела Ганта. Её руки повисли безжизненными плетьми.
— Мэрион, мы…
Её будто ветром сдуло.
— Мэрион! — Кингшип помчался на выход, в прихожую. — Мэрион! — Она уже была на средине уходящей наверх белой винтовой лестницы, выбивая каблучками яростную дробь. — Мэрион! — крикнул он гневно, повелительно.
Она остановилась, упрямо продолжая смотреть вверх, рукою держась за перила.
— Ну?
— Спустись сюда, — сказал он. — Мне надо поговорить с тобой. Это крайне важно. — Помедлив секунду, повторил: — Спустись сюда.
— Хорошо, — развернувшись, с королевской чопорностью она сошла по ступенькам вниз. — Ты можешь со мной поговорить. Перед тем, как я поднимусь наверх, соберу вещи и уйду отсюда.
Кингшип вернулся в гостиную. Гант, озадаченный, стоял посреди комнаты, положив руку на спинку дивана. Страдальчески качая головой, к нему подошёл Кингшип.
Она вошла в комнату. Взглядами они следовали за нею — даже не посмотрев на них, она направилась к креслу напротив того, из которого излагал свою версию Гант, у другого конца дивана, ближе к дверям, и села. Аккуратно скрестила ноги, разгладив складки на своей красной шерстяной юбке. Руки положила на подлокотники. И только тогда повернула голову налево, туда, где позади дивана стояли они.
— Ну? — потребовала она.
Кингшип переступил с ноги на ногу, поёжившись под её взглядом.
