Где-то в районе торфяника дорога исчезла в снегу, и Тильда безуспешно искала взглядом дорожные столбы: их либо сдуло ветром, либо их вообще тут не было. Сзади приближалась машина Мартина, и, наверно, именно это заставило Тильду сделать ошибку. Молодая женщина слишком долго смотрела в зеркало заднего вида и пропустила поворот. Тильда вывернула руль, но было поздно. Машина дернулась в сторону, ткнулась передним бампером в сугроб и заглохла. А еще через секунду раздался звук битого стекла, ее машину толкнуло вперед, и она еще глубже увязла в дорожной канаве у торфяника. Это сзади в машину Тильды врезалась «мазда» Мартина.
Тильда медленно выпрямилась, проверяя, все ли в порядке. Вроде ребра целы. Она повернула ключ зажигания, пытаясь оживить машину, но безуспешно.
— Дерьмо, — выдохнула Тильда.
Она велела себе успокоиться. В зеркале она увидела, как Мартин выходит из машины, шатаясь на ветру. Она тоже открыла дверь, впустив внутрь ледяной воздух. Пейзаж вокруг нее слился в одно темное пятно, напомнившее Тильде картину в доме на хуторе Олудден. Молодая женщина вышла из машины. Ветер хватал ее за куртку и толкал в сторону болота, но она упрямо шла вперед, держась за крышу машины.
Тильда оценила повреждения. Машина боком съехала в канаву. Правое колесо висело в воздухе, а левое увязло в снегу, уже успевшем засыпать крышу и капот.
Придерживая одной рукой фуражку, а другой хватаясь за крышу машины, Тильда пошла к «мазде» Мартина. Она уже решила, как будет с ним обращаться. Не как с учителем и не как с любовником, а как с обычным штатским.
— Ты ехал слишком близко! — крикнула она.
— Ты резко затормозила, — услышала Тильда в ответ.
— Тебя никто не просил ехать за мной, Мартин.
— У тебя же есть рация. Вызови буксир.
— Не командуй мной.
Тильда повернулась к Мартину спиной, хотя знала, что он прав. Надо позвонить. Даже если все дороги на Эланде завалены снегом, все равно нужно позвонить.
Мартин сел в свою машину, а Тильда вернулась в свою. В салоне было тепло и относительно тихо. Она набрала дежурную часть, и на этот раз ей ответили.
— Один два один семь, — назвалась она.
— Понял, — сказал дежурный.
Тильда узнала голос. Это был Ханс Майнер. Говорил он быстрее обычного.
— Как дела? — спросила Тильда.
— Полный хаос, — ответил Майнер. — Они собираются закрыть мост.
— Перекрыть мост?
— На ночь.
Значит, ситуация серьезная. Только в экстремальных случаях движение по мосту перекрывали.
— А ты где находишься? — спросил Ханс.
— Возле Жертвенного торфяника на западной дороге. Я слетела в канаву.
— Нужна помощь? — Тильде послышалась тревога в голосе коллеги. — Мы пришлем кого-нибудь, но, возможно, придется подождать. Рядом с руинами замка авария, грузовик вынесло на встречную, и все наши машины там.
— А снегоочистители?
— Только на главных дорогах. Это бесполезно. Слишком быстро дороги снова заметает.
— То же самое здесь.
— Ты справишься, один два один семь?
Тильда заколебалась. Ей не хотелось говорить, что с ней Мартин.
— У меня нет кофе, но я справлюсь, — ответила она. — В случае чего доберусь до ближайшего дома.
— Понятно, все запишу, — сказал Майнер. — Удачи, Тильда. До связи.
Убрав микрофон, Тильда решила проверить, что делает Мартин. Она посмотрела в зеркало, но его уже успело залепить мокрым снегом. Тогда она взяла мобильный телефон и набрала номер в Марнэсе. Ветер за окнами шумел так громко, что не было слышно ответа.
Тильда, повысив голос, повторила:
— Герлоф?
— Да, это я. — Голос старика прозвучал так, словно он был за тысячи километров от Тильды.
— Это я, Тильда! — крикнула молодая женщина.
В телефоне что-то потрескивало, и сигнал был очень слабый, но она расслышала вопрос:
— Только не говори, что ты на улице в такую погоду?
— К сожалению, да. Я в машине. На побережье, недалеко от Олуддена.
Герлоф что-то сказал, но она не расслышала.
— Что? — крикнула Тильда.
— Я сказал, что это плохо.
— Да.
— Как ты?
— Все нормально. Я только…
— Как ты себя чувствуешь, Тильда? — перебив ее, спросил Герлоф. — Что у тебя на сердце?
— Что ты имеешь в виду?
— Ты несчастна? Скажи мне… В сумке с диктофоном лежало письмо…
— Письмо?
Внезапно Тильда поняла, о каком письме говорит Герлоф. Она думала только о работе и Хенрике Янсоне и совсем забыла про письмо…
— Это письмо было адресовано не тебе, Герлоф, — сказала она с раздражением.
— Да, но оно… — В телефоне раздался треск и потом снова голос: —…не запечатано.
— Так ты его прочитал?
— Первые предложения. И конец…
Тильда зажмурилась. Она так устала, что у нее даже не было сил злиться на Герлофа.
— Порви его, — сказала она.
— Порвать?
— Да, порви и выброси!
— Так и сделаю. Но как ты себя чувствуешь?
— Паршиво.
Герлоф сказал что-то, но она не разобрала слов.
Тильде хотелось все ему рассказать, но она не могла. Она не могла сказать, что Мартин продолжал спать с ней, даже когда его жена забеременела. Она не могла сказать, что ей, любовнице, было приятно, что он столько времени проводит с ней, а не с семьей. Даже в тот вечер, когда у Карин начались схватки, он был у Тильды. Мартин поехал в больницу только ночью и выдумал какую-то причину того, почему он пропустил рождение сына.
Тильда со вздохом произнесла:
— Мне надо было прекратить это раньше.
— Конечно, — признал Герлоф. — Но лучше поздно, чем никогда.
— Да.
Тильда посмотрела в окно, залепленное снегом. Скоро машина превратится в сугроб.
— Надо отсюда выбираться, — сказала она Герлофу.
— А ты можешь вести в такой снегопад?
— Нет, машина застряла в канаве.
— Тогда иди в Олудден. Но береги глаза. Шторм приносит лед, смешанный с песком. Это страшнее игл… И не садись отдыхать, как бы ты ни устала.
— Не буду. Увидимся, — сказала Тильда, завершая разговор. В последний раз вдохнув теплый воздух, она открыла дверцу и вышла из машины. Ветер хватал ее за одежду, свистел в уши, рвал и тянул. Но Тильде удалось запереть машину и осторожно, как водолазу под толщей морской воды, пробраться к машине Мартина. Тот опустил стекло в двери и спросил, стараясь перекричать ветер:
— Помощь будет?
Тильда покачала головой:
— Мы не можем здесь оставаться.
— Что?
Тильда показала на восток, сказав:
— Там есть хутор.
Мартин кивнул и закрыл окно. После этого вышел из машины, запер ее и последовал за Тильдой.
Она перешагнула через канаву, потом через каменную изгородь. Тильда шла медленно, стараясь не смотреть вперед. Стоило поднять лицо, как ветер швырял в него снегом с песком. Дуло так, что сбивало с ног, и Тильде лишь каким-то чудом удавалось не только удерживаться на ногах, но еще и продвигаться вперед.
Она пожалела, что надела ботинки, а не сапоги. Лыжи тоже пригодились бы. Молодая женщина обернулась, чтобы проверить, где Мартин.
— Пошли! — крикнула она, видя, как он дрожит. У него не было шапки, и куртка была слишком тонкой, чтобы защитить от штормового ветра.
«Сам виноват, что так оделся», — подумала она, но протянула руку. Мартин, не говоря ни слова, принял помощь. Обхватив друг друга руками, они продолжили путь к Олуддену.
Хенрик безуспешно боролся со снегом.
Низко опустив голову, он упрямо шел по сугробам, уже сам не зная куда. Он надеялся, что дошел до луга за Олудденом, но убедиться не мог. Стоило ему поднять глаза, как в них тут же впивались ледяные иглы. Идиот, думал Хенрик. Надо было остаться в сарае. Нельзя выходить на улицу в зимний шторм.
Хенрику вспомнился тот кошмарный вечер, когда ему было семь лет и он навещал бабушку и дедушку. Ему тогда казалось, что их дом окружала стая рычащих львов, в любую минуту готовых ворваться в окна и двери.
Когда он проснулся на следующее утро, львы исчезли. Во дворе было тихо, и, выглянув в окно, он увидел, что все вокруг превратилось в белоснежную пустыню.
— Ночью был шторм, — сообщил дедушка Алгот.
Сугробы доходили до окна. Входную дверь так завалило снегом, что ее нельзя было открыть. Повсюду, куда ни посмотри, сверкал ослепительно-белый снег.
— Как ты узнал, что будет шторм, дедушка? — спросил он.
— Никто никогда не знает, когда будет шторм, — ответил дедушка. — Он всегда приходит внезапно.
Теперь Хенрик сам в этом убедился. У него не было никаких сомнений в том, что здесь, на берегу Балтийского моря, его застиг тот самый ужасный зимний шторм, которого так боятся и моряки, и островитяне. Никогда еще он не видел такого снегопада.
Тяжелая коса затрудняла движение, и Хенрик вынужден был бросить ее в снегу, но топор он не выпустил. Он шел медленно. Делал три шага, потом отдыхал, потом снова три шага, запрещая себе садиться на промерзшую землю.
