Снова послышалось бормотание Мурабаяси:
— Может, заодно приберешь и их фишки? — Взгляд его недвусмысленно указывал на сидящую напротив пару.
— Мы здесь не один на один играем.
— Знаю. Только деньги мне перевел вот этот самый дедушка. При весьма досадных обстоятельствах. Отсюда и мое желание вернуть капитал фишками.
Я не ответил. Просто тупо смотрел на игровое сукно. Интересно, что на этом зеленом бейсбольном поле забыла толпа?
— Пожалуйста, делайте ставки, — произнес крупье. Я поставил все свои фишки, десять миллионов, на «игрока». Все взгляды сосредоточились в одной точке, по залу пронесся легкий шелест. Затем наступила тишина. Удивительное безмолвие. Мгновение назад здесь звучали тихие голоса и царило оживленное возбуждение, а сейчас словно кто-то сковал все вокруг ледяным дыханием. Мурабаяси тоже, казалось, онемел и лишь изумленно таращился на происходящее.
Крупье вновь призвал делать ставки. Никто не шелохнулся. Ни одна рука не протянулась к столу. На лице крупье читалось замешательство. По моим наблюдениям, сама по себе такая сумма ставки не являлась редкостью. Тогда почему никто не ставит? Картина вокруг стола напоминала застывший пейзаж. Крупье вновь воззвал к присутствующим. Наконец за столом произошло какое-то движение. Оно исходило от девушки в бейсболке. Тонкая рука медленно подвинула все их фишки, десять миллионов, на «банкира». Ее пожилой спутник молча наблюдал и, кажется, едва заметно улыбался.
Крупье с видимым облегчением кивнул и открыл две карты. У «игрока» восемь. У «банкира», на которого ставила она, два. Сдали карту «игрока». Следующая карта скользнула к девушке.
Я слегка отогнул краешек карты. Пятерка. Подвинул карту крупье. Она проделала тот же маневр — не переворачивая карты, взглянула на нее. Ловко.
Придвинутая ею карта тоже оказалась пятеркой. У «банкира» в общей сложности семь. У «игрока» три. Тот случай, когда только «игрок» может вытянуть дополнительную карту. Мурабаяси шумно сглотнул. Крупье сдал еще одну карту. Я заглянул в нее и вернул. Шестерка.
— Девять. «Игрок», — объявил крупье.
Вокруг одновременно раздалось несколько судорожных выдохов. Я перевел взгляд со своей подросшей вдвое горки фишек на сидящую напротив пару. В этот момент девушка подняла глаза и посмотрела прямо на меня.
Я обмер.
Эйко. Нет, не может быть. Она умерла много лет назад. Мурабаяси что-то говорил, но я все смотрел на девушку, не в силах оторваться. Послав мне ответный взгляд, она чему-то улыбнулась. Странно было видеть улыбку на лице человека, только что потерявшего десять миллионов. Слегка приподнятые уголки губ. Даже улыбка та самая. Девушке было лет двадцать пять, столько же было Эйко, когда мы поженились. Казалось, передо мной сидит ожившая Эйко, которой не коснулось время.
Я поднялся.
— Ты куда? — раздался над ухом голос Мурабаяси.
Обогнув стол, я замер перед девушкой. Взглянул на ее черную бейсболку. Вышитый золотом козырек отбрасывал тень на ее лицо. Словно почувствовав что-то, она подняла глаза. Наши взгляды встретились.
— Не могли бы вы снять головной убор?
Гордо вскинув подбородок, она смерила меня взглядом. Снова улыбнулась и, ни слова не говоря, сдернула бейсболку. Тряхнула головой, волосы рассыпались по плечам. Когда она снова посмотрела на меня, взгляд ее словно светился изнутри.
Наконец я смог выдохнуть. Вблизи она выглядела гораздо моложе. Наверное, все дело в макияже. Сейчас я не дал бы ей больше двадцати. Она и вправду очень напоминала Эйко в том же возрасте. И все же была другой. Неуловимо другой. Как если бы одну и ту же модель в разное время и в разной манере написали два художника: один — маслом, а другой — акварелью. Настолько они были похожи и настолько же отличались. В глазах Эйко плескался тот же диковатый свет, но более спокойный и старомодный.
— Простите, — выдавил я.
Я повернулся, чтобы уйти, но услышал за спиной:
— Эй, ты, кажется, попросил меня снять бейсболку и даже не объяснил зачем. А теперь надеешься отделаться каким-то «простите»?
Прозрачный голос. Очень родной.
Даже голос был похож. Интересно, черты лица влияют на тембр голоса? Между ними, пожалуй, было лишь одно большое различие. В Эйко не было той силы, что была в этой девушке. Обернувшись, я не смог удержаться от смеха.
— Что смешного?
— Ничего, — ответил я, — уж очень вы похожи на одну мою знакомую. Очень похожи. Вот мне и захотелось убедиться. А смеюсь я оттого, что обознаться было просто нелепо. Искренне прошу прощения. Извините!
Некоторое время она молча смотрела на меня, потом произнесла:
— Вы Акияма. Арт-директор Акияма.
Я взглянул на нее:
— Бывший арт-директор. Мы где-то встречались?
Она покачала головой:
— Нет. Просто меня несколько раз принимали за Эйко Акияму. Или Хатаму.
— Так звали мою покойную жену. Хатама — ее девичья фамилия.
— Неужели так похожа?
Я кивнул.
— Вот как? — сказала она. — Кажется, ваша жена несколько лет назад покончила с собой?
Я не отрываясь смотрел на нее. Не знаю, как долго это длилось. Вновь послышался треск лопающейся скорлупы.
Наконец я тихо спросил:
— Кто вам сказал?
— Те же, кто говорил, что мы похожи как две капли воды.
— Те? Во множественном числе? Выходит, у вас широкий круг общения?
Она опять улыбнулась:
— Вероятно, как и у вашей жены.
— Эй, ты, — подал голос молчавший до сих пор старик, — может, хватит приставать к людям?
Я повернулся к нему. Надо же, я сразу и не заметил, какие не по возрасту яркие у него глаза. Сверкают, словно начищенная сталь.
В этот момент раздался голос Мурабаяси:
— Прошу простить грубость моего спутника и в знак извинения принять от нас все эти фишки. — Он указал на стол, за которым мы недавно играли. — Жетонов там в общей сложности больше чем на двадцать миллионов. Таким образом, ваша комиссия за полдня составила триста процентов. Грех жаловаться.
— Комиссия… — Старик посмотрел на другой конец стола, затем снова перевел взгляд на стоявшего рядом Мурабаяси. — Ту сумму я тебе заплатил официально. Слово «комиссия» здесь неуместно. Однако я, пожалуй, мог бы счесть это компенсацией за испорченный отдых. С деньгами сегодня туго.
Взгляды всех присутствующих за столом были устремлены в нашу сторону. Даже крупье вытаращился на нас.
Мурабаяси подозвал молодого служащего:
— Передайте дедуле все наши фишки.
Девушка, не обращая на происходящее никакого внимания, продолжала смотреть на меня, а я на нее. Наконец она промолвила:
— Я наблюдала — ты угадал тринадцать раз подряд. Знаешь какой-нибудь секрет?
— Не знаю я никакого секрета. Просто это моя работа.
— Работа?
Я кивнул:
— Да. Играть в азартные игры, заранее зная результат, — моя работа.
— Ты заранее знаешь результат?
— Иногда.
— Надо же, какие практичные способности.
— Я не думал о практической стороне.
— Вот как? Тогда, может, их лучше назвать феноменальными способностями?
— Не стоит преувеличивать.
Мурабаяси и старик все еще пристально смотрели друг на друга.
Ни к кому конкретно не обращаясь, я произнес:
— Я ухожу.
Поворачиваясь спиной, я боковым зрением поймал ее улыбку. Как же я устал!.. Ее улыбка, готовая вот-вот рассыпаться смехом… Даже в таких мелочах она напоминала Эйко.
Уже в дверях меня нагнал Мурабаяси.
Под почтительным взглядом менеджера мы покинули казино.
Мы вышли на улицу. Дождь перестал. Обычно оживленный квартал был сейчас тихим и пустынным, воздух напоен свежестью. На горизонте брезжило утро. Мы молча миновали узкий проулок.
На проспекте перед старым зданием телекомпании TBS даже в это время было полно свободных такси. Я поднял руку, но Мурабаяси тут же схватил меня за локоть:
— Давай поговорим.
— Не хочу ничего слышать.
— По дороге сюда тебя, кажется, интересовали подробности. Ты хотел узнать про суд.
— Неужели? Значит, перехотел. Сейчас я хочу только одного — поскорее выкинуть из головы события этой странной ночи.
Ночь и вправду была странной. Ни с того ни с сего вдруг приходит старый знакомый и заявляет, что хочет избавиться от пяти миллионов. Потом старик, за считанные минуты просадивший пятнадцать миллионов. Причем эти двое как-то связаны между собой. И наконец, девушка, с улыбкой спустившая десять миллионов. Похоже, жителям этой страны наплевать на стагнацию. Сорить деньгами — вот их единственное искреннее желание. Ах да, совсем забыл, девица как две капли воды похожа на мою покойную жену. Ночь, до отказа наполненная событиями, пробуждающими давние воспоминания. Ночь, лицом к лицу столкнувшая меня с прошлым. Что-то здесь было не так. Чувствовалась в происходящем некая ненатуральность.
