— А, Мэри. Ты ела сегодня? — спросила она.
— Да, — соврала Мэри. — И мне надо бежать.
— Может, зайдешь хоть на десерт?
— Нет, спасибо, мне надо идти.
— Куда ж тебе надо идти так поздно?
— К родителям, — ответила Мэри, хотя не собиралась к ним. Но это хорошая мысль. Она нуждалась в ужине и утешении.
— Ник может тебя подбросить. Такси здесь не поймать.
— Дойду.
— До родителей? Это ж двадцать кварталов.
Мэри мысленно приказала себе не останавливаться.
— Сяду на автобус.
— А вот и Ник. — К Эльвире подошел такой же круглый, как она, мужчина в джинсах и толстовке.
— Ма, — промычал Доминик, — я не смогу ее подбросить, ты что, забыла? У меня же права отобрали.
Упс!
Вдруг из-за угла вырулил серебристый «приус» и плавно затормозил перед домом.
— А вот и мой Энтони. — Эльвира спустилась по ступенькам. — Мар, вот он и отвезет тебя домой. — Ступив на тротуар, она притянула к себе Мэри и зашептала: — Я бы свела тебя с Энтони, да он гей.
Класс!
Мэри смотрела, как Энтони выходит из машины. В школе они не были знакомы: она общалась только с мальчиками, которым нужно было помогать в учебе. Энтони Ротуньо оказался очень милым геем, высоким и симпатичным. На нем был коричневый кожаный пиджак, белая рубашка и черные брюки.
— Энт, это Мэри Динунцио, — сказала Эльвира. — Ты же знаешь Мэри. Ее родители живут в соседнем квартале, рядом с кузеном Питом-с-носом. Можешь отвезти ее домой?
— Конечно. Садись, Мэри, — улыбнулся Энтони и открыл ей дверцу, а сам подошел к матери и поцеловал ее в щеку. Потом вернулся в машину.
— Спасибо, — сказала Мэри, когда он сел и захлопнул дверцу.
— Не за что. — Он нажал на газ, и они тронулись. — Это самое меньшее, что я могу для тебя сделать после того, что ты сделала для моей матери. Она просто влюблена в свой новый навес. Никогда не видел, чтобы у человека столько эмоций вызывала формованная пластмасса.
— Ну, это просто, — улыбнулась Мэри.
Энтони засмеялся:
— Так куда ехать?
Мэри назвала адрес и устроилась поудобнее в аккуратной маленькой машине. В тусклом свете ей был виден мужественный профиль Энтони: густые темные волосы, большие карие глаза, прямой нос. И одеколон у него был правильный.
— Мама хочет поженить вас с Ником. Она тебя очень любит. И очень хочет внуков. Так и вынюхивает, не запахнет ли внуками.
— О-хо-хо, — сокрушенно вздохнула Мэри.
— Ты ее любимая кандидатка. Ты не допустишь Ника до тюрьмы, оставишь на свободе.
Мэри улыбнулась.
— А ты чем зарабатываешь на жизнь? — спросила она.
— Я преподаю в Сент-Джоне, сейчас в творческом отпуске, пишу книгу. Документальную. Одна уже вышла — о суде над Сакко и Ванцетти, готовлю вторую, о Карло Треске.
— Кто это?
— Анархист, современник Эммы Голдман. Его убили, застрелили, в Нью-Йорке в 1943 году. Убийство так и не раскрыли. Считается, что это мафия — или кто-то еще — была против союзов, которые он пытался организовать.
Мэри заинтересовалась:
— То есть ты пишешь на итало-американские темы.
— Именно. Я изучаю итало-американские отношения.
— Вся моя жизнь — итало-американские отношения.
Энтони засмеялся.
— И что ты делаешь с Карло Треской? Проводишь расследование?
— Да. Как раз сейчас я пытаюсь получить его фэбээровское дело, ссылаясь на закон о свободе информации. Эти формальности могут свести с ума.
— Достаточно простого запроса.
— Правда?
— Конечно. Могу помочь его составить.
— Не возражаешь, если я позвоню тебе, чтобы напомнить?
— Нисколько. — Мэри порылась в сумке и достала свою визитку.
— Спасибо, — тепло улыбнулся Энтони.
— Как хорошо, что я еду домой, — пробормотала Мэри, и ей внезапно стеснило грудь. Стало отчаянно жаль Дайрена и Триш, потому что все у них шло не так, как надо.
— Дома всегда хорошо, — согласился Энтони.
— Какая радость, что ты пришла! — воскликнула Вита Динунцио, мягкими теплыми руками обнимая Мэри на пороге.
— Детка! — пробасил отец, обнимая их обеих.
— Привет, пап, давно не виделись, — сказала Мэри, и все рассмеялись: родители — ее шутке, а она — тому, что может прийти домой, когда захочет, и ее здесь любят. Так любят, что можно забыть обо всех неприятностях. Ей хотелось поскорей утопить свои печали в томатном соусе.
Отец приобнял ее за плечи, мать взяла за руку и так, все вместе, они пошли в кухню — Место-где-время-остановилось. Кухонька сияла чистотой, по стенам висели белые деревянные шкафчики, под ними — тумбочки с пластиковыми столешницами. Мэри с детства помнила каждую мелочь здесь. Церковный календарь с изображением Иисуса на небесно-голубом фоне окружали прилепленные пожелтевшим скотчем фотографии папы римского, Джона Кеннеди и Фрэнка Синатры.
— Ну и как вы? — спросила Мэри, усаживаясь. На столе она увидела несколько старых отверток. — Пап, ты что-то чинил?
— Твоя мать заставила меня работать. — Отец сел рядом.
— Наладить macchina da cucire.
— Твою швейную машинку? — уточнила Мэри. Ее мать всю жизнь шила абажуры. — Мам, ты опять шьешь?
— Si. Твой отец починил мне машинку.
— У мамы появилась бизнес-идея, — ласково улыбаясь, пояснил отец. — Расскажи ей, Вит.
— Так и есть, Мария, — сказала мать, доставая из холодильника кастрюльку с томатным соусом и ставя его на плиту.
— Что за идея, ма? — Мэри была заинтригована.
— Погоди, Мария, погоди! — Мать зажгла огонь, вышла из кухни и скрылась в гостиной.
Мэри стала расспрашивать отца:
— Она открыла дело? Но ей ведь не нужно работать, правда?
Мэри все время предлагала им деньги, а они постоянно отказывались. Для нее их финансовое положение оставалось тайной почище государственной.
— Нет, но она хочет работать. И что в этом дурного?
— Ничего, но хоть купи ей новую машинку. Вместо той старой, из подвала.
— Вместо ножного «Зингера»? Он работает как новенький.
— Пап, ну пожалуйста, — простонала Мэри. — Электричество уже изобрели.
— Она любит эту машинку.
— Ладно, — сдалась Мэри, — ты победил. Скажи мне, как Энджи?
— Она в Тунисе. Говорит, что хорошо.
— Когда вернется домой? — спросила Мэри и вдруг поняла, как сильно соскучилась по сестре.
— Пишет, что приедет через три месяца. Я потом покажу тебе ее письмо. — Отец подался к ней, уперся локтями в стол. — Слушай, а что сказала Бернис? Не хочет извиниться за Дина?
Упс!
— Я забыла. Прости. Я завтра ей позвоню.
— Ничего, Мар. Не беспокойся.
И снова Мэри одолели тревожные мысли.
— Пап, а ты недавно ничего не слышал о Триш Гамбони?
— Из школы? Эта, из скороспелок, да?
— Она сегодня приходила ко мне на работу. Она живет с мафиозо.
— Я слышал. Джимми Пет сказал, что это тот парень, с которым ты занималась. Помнишь?
Боже, помню ли я!
— Да, это он.
Отец хмыкнул:
— Я думал, он хороший мальчик, но тут уж не угадаешь.
— Точно, не угадаешь. — Мэри не хотелось развивать эту тему.
— Смотри!
В дверях показалась мать. В руках у нее было прелестное платьице из белого батиста. От маленькой кокетки веером расходились слои плиссированных оборочек, вырез раскрывался, как створки ракушки. Пышные рукавчики-фонарики напоминали ушки плюшевого мишки. Улыбаясь, мать спросила:
— Che carino, по?
— Мама, какая прелесть! Ты сама его сшила?
— Она шьет крестильные платьица, — с гордостью сказал отец.
— Оно чудесное, — восхищалась Мэри. — Как это тебе пришло в голову?
— Она подметала крыльцо, а миссис Дорацио сказала, что хочет отдать сто пятьдесят долларов за крестильное платьице для своей внучки. А мама сказала, что может сшить дешевле, и сшила. И продала за семьдесят пять.
— Да, Мария, все верно, — широко улыбаясь, кивала мать.
— Малышку в нем крестили, — продолжал отец, — и каждый захотел такое же платьице для своих внуков. Так что твоя мать при деле. У нее уже двенадцать заказов.
— Ого! — Мэри старалась улыбаться, но ее взгляд приковало это платьице, такое маленькое, беленькое. Она с трудом представляла себе младенца в этом наряде. Чистенький, пухленький, ручки высовываются из рукавчиков. Ее муж хотел детей, но она все думала, что еще рано. В этом она ошибалась, как и во многом другом. Ее захлестнула волна отчаяния.
— Мар? — окликнул отец.
Мэри сделала веселое лицо.
— Я хочу есть, — сказала она, и родители расцвели, теперь они точно знали, что надо делать.
Но в этот вечер даже спагетти не помогли. Мэри не смогла забыть о Триш.
Мэри вернулась в свою квартиру. Она переоделась в серую пижаму, зашла в ванную, сняла контактные линзы и смыла косметику. Потом, шлепая босыми ногами, подошла к рабочему столу и включила компьютер. Двинула мышью — на экране появился новостной сайт Филли. Заголовок гласил: «Похищен ребенок из высшего общества». Она пробежала глазами заметку о похищении годовалой девочки из состоятельной семьи: объявлена «Тревога Амбер», полиция преследует подозреваемых.
