— Иди и найди меня!
Она усмехнулась и исчезла в проходе. Мальчик побежал за ней, но что-то было не так. Дистанция между ним и лабиринтом все время увеличивалась. Он в отчаянии закричал:
— Рут, не уходи! Не оставляй меня!
Мальчик бежал, но под его ногами была уже не трава, а рыхлый мягкий песок, куда он проваливался все глубже и глубже. Какой-то высокий человек в ниспадавшей белой мантии преградил ему путь. Мальчик был ему по пояс ростом, он чувствовал себя бессильным и ужасно маленьким. Обежав вокруг человека, мальчик метнулся к воротам лабиринта. Рут уже успела далеко отойти. Она больше не смеялась и заплакала от страха, когда неведомая сила потащила ее за угол. Девочка и мальчик посмотрели друг на друга в последний раз, и Рут исчезла.
Вокруг мальчика появились другие высокие чернобородые люди в белых одеяниях. Они окружили его плотным кольцом и, возвышаясь над ним, преградили ему все пути. Они говорили на языке, которого мальчик не понимал. Их лица кирпичного цвета, с белыми округлыми глазами, приближались к нему, усмехаясь щербатыми ртами. Их сильные руки вцепились в его плечи и одежду. Они удерживали его на месте, а он кричал, вырывался и выл. Но их становилось все больше. Они прижали его к земле, и он не мог пошевелить даже пальцем.
Бен крепче сжал бокал в руке, и глоток виски обжег его язык. Вдали, за чередой темно-серых волн, разбивавшихся о скалы бухты, пологая дуга горизонта начинала светлеть и медленно окрашиваться в розоватые тона рассвета. Скрип приоткрывшейся двери заставил его отвернуться от окна.
— Доброе утро, Винни, — сказал он, виновато улыбаясь. — Зачем ты поднялась в такую рань?
Экономка с тревогой посмотрела на Бена. Обвела взглядом бокал в его руке и пустую бутылку на столе.
— Мне показалось, что я слышала твой крик. Все нормально, Бен?
— Приснился плохой сон.
— Снова кошмары? — с пониманием спросила она.
Бен кивнул. Винни вздохнула и приподняла старую потертую фотографию, которую он оставил на столе рядом с бутылкой виски.
— Какая же она красивая, — прошептала пожилая дама, покачав головой и печально поджав губы.
— Я ужасно тоскую по ней, Винни… Хотя прошло столько лет.
— Ты думаешь, я этого не знаю? — отозвалась она. — Я тоже тоскую по каждому из них.
Она бережно положила снимок на стол. Бен снова поднял бокал и быстро осушил его. Винни нахмурилась.
— Ты знаешь, пьянство…
— Не читай мне лекции, Винни.
— Я никогда не говорила этого прежде, — твердо ответила она, — но тебе становится все хуже. Что случилось, Бен? После поездки к тому человеку ты изменился. Места себе не находишь. Ничего не ешь. Последние трое суток почти не спал. Я беспокоюсь. Посмотри на себя — бледный как смерть. А эту бутылку, насколько я знаю, ты открыл вчера вечером.
Он улыбнулся, наклонился над столом и поцеловал ее в лоб.
— Извини, что огрызаюсь. Я не хотел обидеть тебя, Винни. Я знаю, как со мной трудно.
— Что он хотел от тебя?
— Ферфакс?
Молодой человек повернулся к окну и снова посмотрел на море. Золотые лучи восходящего солнца уже касались нижней стороны паривших облаков.
— Он хотел, чтобы я спас Рут, — ответил Бен и пожалел о том, что его бокал уже пуст.
Дождавшись девяти часов, он поднял телефонную трубку.
— Вы решили принять мое предложение? — спросил Ферфакс.
— Если вы не нашли кого-то другого.
— Пока не нашел.
— Тогда я возьмусь за это дело.
Встреча была назначена в дискуссионном обществе «Оксфордский союз». Бен прибыл туда без опоздания. Как и многие выпускники университета, он был пожизненным членом этого почтенного союза. Здание общества, расположенное у Зернового рынка, веками служило местом встреч и залом заседаний для членов закрытого оксфордского клуба. По студенческой привычке Бен воспользовался служебным входом в конце узкой аллеи рядом с рестораном «Макдоналдс». Он показал швейцару свою старую членскую карточку и впервые через двадцать лет прошел по древним коридорам в холл.
Бен испытывал странное чувство, вернувшись сюда. Он никогда не думал, что еще раз навестит это место и этот город. Слишком много печальных воспоминаний было связано с Оксфордом — о том, какую жизнь он планировал для себя, и о том, что судьба приготовила ему взамен.
Когда он вошел в библиотеку, профессора Роуза еще не было. Бен огляделся по сторонам. Комната почти не изменилась — все те же готические окна, исцарапанные столы и высокие книжные стеллажи, возносящиеся под самый потолок, украшенный фресками на сюжеты из легенд о короле Артуре.
— Бенедикт! — раздался голос за его спиной.
Он повернулся и увидел Джонатана Роуза, седого и лысого, еще более растолстевшего, но вполне узнаваемого, несмотря на прошедшие годы. Историк радостно шагал к нему по полированным половицам, протягивая руку для приветствия.
— Как поживаете, профессор? Я не видел вас целую вечность.
Они уселись в потертые кожаные кресла и несколько минут болтали на общие темы. У профессора все было по-прежнему, академическая жизнь Оксфорда шла своим чередом, без изменений.
— Я даже удивился, когда вы позвонили, Бенедикт. Мы не слышали о вас многие годы. Поэтому я тогда и спросил: чем обязан таким удовольствием?
Договариваясь о встрече, Бен назвал ему цель своих поисков.
— Увлекшись этой темой, я вдруг вспомнил, что знаю одного из главных британских знатоков древней истории.
— Только не называйте меня древним историком, как многие студенты, — с улыбкой предупредил его Роуз. — Вас заинтересовала алхимия? — Он поднял брови и посмотрел поверх очков на Бена. — Вот уж не думал, что такой предмет станет вашей специальностью. Надеюсь, вы не поклонник «Нью-эйдж»?[4]
Бен рассмеялся.
— В данный момент я писатель. Провожу небольшое исследование.
— Писатель? Прекрасно. Просто замечательно! Как, вы сказали, имя того алхимика? Фраказини?
— Фулканелли.
Роуз покачал головой.
— Не припомню, чтобы слышал о нем. На самом деле я вряд ли смогу помочь в таком деле. Слишком чуждая тема для нас, ретроградов-академиков, — даже в наш век Гарри Поттера.
Бен почувствовал разочарование. Он не питал особых надежд и не ожидал, что Роуз предложит ему массу сведений о Фулканелли, а тем более о манускрипте алхимика. Но при таком дефиците данных досадно было терять потенциальный источник информации.
— А вы вообще можете рассказать об алхимии? — спросил он.
— Как я уже сказал, это не моя специальность, — ответил Роуз. — Как большинство людей, я склонен считать алхимию шарлатанством. — Он самодовольно усмехнулся. — Правда, можно отметить, что очень немногие эзотерические культы продержались столько веков. От Древнего Египта и Китая через темную эпоху Средневековья и до Ренессанса — эта лженаука оставалась на плаву в течение всей человеческой истории.
Профессор откинулся на спинку кресла и принял позу наставника, уже ставшую его второй натурой.
— Одному богу известно, что алхимики находили в этом знании — или, точнее, хотели найти. Превращение свинца в золото, создание магических зелий, эликсир жизни и прочее.
— Я так понимаю, вы не верите в возможность алхимического эликсира, исцеляющего от всех болезней?
Роуз видел скептическое выражение лица Бена и, не понимая, куда тот клонит, озадаченно нахмурился.
— Я думаю, если бы алхимики нашли магическое средство от чумы, холеры, сифилиса, тифа и других болезней, убивавших человечество по ходу истории, мы как-нибудь узнали бы об этом. — Он пожал плечами. — Проблема в том, что сведения об алхимии весьма спекулятивны. Никто на самом деле не знает, какие открытия сделали алхимики. Их наука окутана тайной — все эти игры с плащами и кинжалами, секретными братствами, загадками и кодами к предполагаемому древнему знанию. Лично я не думаю, что за этим скрывался какой-то смысл.
— Зачем им была нужна такая секретность? — спросил Бен.
Два последних дня он сидел за компьютером и вводил в поисковую систему «Гугл» запросы о «древнем знании» и «секретах алхимии».
Система выдала ему ссылки на сотни эзотерических сайтов. Он ознакомился с огромным множеством разнообразных текстов, от современных книг до писаний четырнадцатого века. Все они отличались одинаково мрачной таинственностью и одинаково напыщенным языком, сбивавшим с толку. Бен так и не понял, сколько там истины, а сколько эзотерической наигранности, рассчитанной на легковерных поклонников, веками тянувшихся к алхимии.
— Если говорить цинично, то им просто нечего было показать публике, — ответил Роуз. — И не забывайте и о том, что у алхимиков имелись властные враги. Возможно, их одержимость секретами была продиктована самозащитой.
