Йоси не увидел «Локхид» там, где рассчитывал, — прямо над своим обтекателем: он стремительно удалялся на запад. Японский летчик дал обе педали и бросил «Зеро» наперехват, и вот в первый круг видоискателя медленно вплыло брюхо огромной машины. Она была уже в зоне досягаемости его оружия. «Готовьтесь, арабские свиньи, сейчас предстанете перед своим Аллахом», — процедил японец сквозь стиснутые зубы.
Пилот «Локхида» сделал вираж, которого так жадно ждал Йоси: арабский летчик поворачивал направо, отчаянно стараясь открыть преследователя для огня пулемета на левом борту. Йоси нажал на гашетку, и в ту же секунду, словно ожил дремавший вулкан, ударил, извергая огненную лаву пуль, «Гатлинг». Но японец оказался точнее, и четыре 20-мм снаряда накрыли установку, выворотив ее вниз. Йоси следил, как она отделилась от фюзеляжа и грудой стального лома понеслась в океан. Снова он зашелся в приступе безумного полуистерического смеха, чувствуя, как нарастает в нем возбуждение, подобное сексуальному.
Двинув ручку чуть вправо и удержав машину педалью, японец сделал двойной переворот через крыло. «Локхид» — пробоины открывали ребра шпангоута от передней двери до самого хвоста — осторожно сделал левый вираж: повреждения снизили его скорость не меньше чем на пятьдесят узлов. Как всегда в минуты опасности, мысль работала особенно четко и ясно: от бешеного прилива энергии руки задрожали, дыхание стало прерывистым. Он хотел впиться в горло врагу, готов был рвать его зубами и ногтями и чуть ли не с сожалением сознавал, что придется ограничиться огнестрельным оружием.
Йоси, двигаясь узлов на сто пятьдесят быстрее «Локхида», нырнул вниз и вправо, обходя установку на левом борту, потом опять взял ручку на себя, так что она уперлась ему в живот, и пошел под правым крылом ковыляющего по небу гиганта, держась чуть впереди.
Потом он до предела сбросил газ и завис в воздухе — пронзительно взвыл двигатель — и навел светящееся пятнышко прицела на правую моторную группу, подобравшись так близко, что увидел расширенные ужасом глаза на побелевшем лице второго пилота, смотревшего на него из бокового окна своей кабины, и туловище убитого стрелка, вывалившегося из двери и державшегося лишь благодаря привязным ремням. Ног у него не было, и верхняя часть тела в летном комбинезоне билась по борту, как кроваво-коричневый вымпел. Из рассеченных артерий хлестала кровь, и воздушная струя сносила ее в сторону. Мацухара подобрался совсем вплотную, и закопченные обтекатели мотора заполнили не только прицел, но и противобликовый экран дальномера. Ни о каком упреждении и речи не было: он собирался бить в упор. Нежно прикоснувшись к обеим педалям, он покачал нос своего истребителя вперед-назад, словно охотник, выцеливающий дичь, и дал очередь. Взрыв разворотил обтекатель на третьем моторе, обнажив турбину, бензопровод и гидросистему, откуда хлестали, соперничая яркостью с кровью мертвого стрелка, алые струи жидкости. Из пробоины в турбине поднимались клубы пара, словно из трубы древнего локомотива, с натугой одолевающего подъем. Пробит осколками был и бензобак, сорвана обшивка с правой стойки шасси, разворочен щиток-закрылок, хлопавший по ветру. Сквозь пробоины виднелись ребра, лонжероны и разноцветные клубки проводов. Изувеченный С—121 мотало в воздухе вверх-вниз и с боку на бок, но он продолжал лететь.
Как ни молился Йоси богине Аматэрасу, его истребитель большего дать не мог. Он «стоял» на хвосте, стрелка указателя воздушной скорости замерла на нуле, двигатель уже не ревел, а выл, как попавший в стальной капкан зверь, корпус ходил ходуном от вибрации и, казалось, вот-вот мог развалиться на мелкие кусочки. «Зеро» под воздействием крутящего момента и тяжести двигателя уже начал заваливаться вправо. Йоси дал ручку от себя, нажал на правую педаль и чуть надавил левую, превращая начинающийся штопор в спиралеобразное пике. Набрав скорость, он глянул в зеркало, а потом обернулся через плечо. Радостный крик сорвался с его губ вместе с брызгами слюны: из третьего мотора «Локхида» и из крыльевого бензобака било пламя. Йоси снова взял ручку на себя, выровнял машину и заложил вираж над гибнущим гигантом. Он израсходовал тридцать шесть 20-мм снарядов и пятьдесят восемь 7,7-мм патронов и пока не получил даже царапинки.
Описав круг и поднявшись к своим ведомым, он стал смотреть, как С—121 срывается в крутой штопор. Изуродованное осколками правое крыло обмякло, как кусок намокшего картона, оторвалось и нелепо запорхало в воздухе следом за самолетом. Оставляя за собой толстый хвост едкого черного дыма, «Локхид», которого неповрежденное крыло тянуло влево, дико кувыркался в воздухе и напоминал теперь не изящную стальную птицу, а уродливое насекомое чудовищной величины, в огне и дыме низвергавшееся с небес. Взметнув высокий фонтан воды и рваное кружево пены, он рухнул в океан. Крыло врезалось в воду в двух километрах к югу от места его падения. Холодная вода сомкнулась над ним, и только длинная тонкая струйка черного дыма несколько минут служила ему призрачным надгробием. Потом ветер разогнал ее, и никто теперь не мог сказать, где нашел самолет свою могилу.
Высоко в небе тройка «Зеро» развернулась курсом на запад.
С шестикилометровой высоты очертания острова Сайпан напоминали волчью морду, оскаленную в предсмертной агонии. Экипаж «Тигра II», заходившего с севера на юг через 145-й меридиан, увидел прежде всего Марпи-Пойнт. Высокие и обрывистые, причудливо обточенные морем прибрежные скалы торчали, как драконьи зубы, придавая этому месту мрачный и дикий вид. И в самом деле — приятного мало, если вспомнить, сколько людей было уложено на эти голые скалы в последние дни кровопролитных боев за Сайпан в 1944 году.
— Здесь все полито кровью, — раздался в наушниках Брента скрипучий голос Такии. Маленький пилот показывал вниз. — У меня здесь брат погиб, — он точно разговаривал с самим собой, и никто ему не ответил.
Летчик заложил вираж к западу, в самую «волчью пасть», и весь остров — он всего-то был четырнадцать миль длины на пять ширины — стал виден как на ладони. В самом центре зеленым часовым возвышалась гора Тапоцау, к северу и востоку до самого берегового уреза тянулись пологие холмы. Но на юге и западе гора становилась все ниже и переходила в плоскогорье, обрывавшееся великолепными белыми пляжами, защищенными большим коралловым рифом. Здесь находились города — Гарапан и Чаран Каноа. К удивлению Брента, улицы были почти безлюдны.
Снова раздался голос командира:
— Здесь, на юго-западе, и высаживался десант.
Брент взглянул вниз, на приветливые пляжи, на огороженную рифами уютную бухточку и невольно вздрогнул, заметив три прохода между рифами. «Самая дорогая недвижимость в мире», — подумал он.
Такии словно прочел его мысли:
— Здесь сложили головы тридцать тысяч японских моряков и пехотинцев. И тысяч двадцать местных жителей. Чуть ли не все население острова. Здесь погибли адмирал Нагумо и генерал Сайто.
— И еще тысячи американцев, — не выдержал Брент. — Здесь дрался мой отец. И адмирал Аллен. Нам недешево обошелся штурм Сайпана.
— Конечно, Брент, — примирительным тоном сказал старый летчик. — Я не хотел тебя обидеть. Это была настоящая трагедия… И за что только отдали жизни все эти отличные молодые парни?..
Их разговор прервал голос Йоси Мацухары, вызывавший базу. Все трое напряженно выпрямились, слушая звучавший в наушниках доклад об уничтожении ливийского самолета. Ликования не было — три пары глаз с еще большим вниманием принялись обшаривать небосвод.
— Содружество Марианских островов держит один аэродром на южной оконечности Сайпана, а другой — на Тиниане.
Тем временем стал виден ближайший из островков этого архипелага, похожий на точку под восклицательным знаком длинного Тиниана. Они приближались к эпицентру урагана, грозные черные тучи застилали уже все небо на юге сплошной черно-серой пеленой, изредка прорываемой вспышками молний. Там уже погромыхивало, и сам воздух изменился: он был до такой степени насыщен электричеством, что кожу Брента пощипывало, а сам он ощущал какое-то смутное и томительное предчувствие недоброго. Чтобы избавиться от него, он стиснул челюсти и стал поглаживать деревянную двойную рукоять пулемета.
Такии, уходя от грозы, заложил вираж над проливом, отделяющим Тиниан от Сайпана. Брент снова поднял к глазам бинокль. Взлетно-посадочные полосы, похожие на гигантские «иксы», шли, перекрещиваясь, по южной оконечности Сайпана и в центре плоского и ровного Тиниана. Теперь было понятно, почему он стал любимым местом американских В—29 во время войны.
— Штурман, — спросил Такии, — радиоперехват ведешь?
— Так точно, командир. Но полное молчание и на восемнадцатом канале, и на FM—10.
— Что, даже штатские радиостанции молчат?
