Он садился в машину, когда она подъехала и встала на свободном месте рядом с ним. Он настолько растерялся, что, даже когда она сказала, что не хочет мешать его вечерним занятиям, ничего не ответил. Она пригладила волосы и поправила шарф на шее, потом засмеялась, видя, что он потерял дар речи. Он взял ее руку и поцеловал, шутовски изображая галантного дурака. Она поцеловала его руку, потом укусила и опять засмеялась.
– Я так давно мечтала быть с вами.
Они занимались любовью весь вечер, но в девять часов она сказала, что ей нужно домой, дабы не возбудить подозрений. Он сказал, но ведь Тиби в Мериде, а она сказала, да, но у меня полдюжины мужей, и они убьют любого, кто меня обидит. Потом велела ему выйти – она сейчас напишет ему записку, которую он не должен открывать до утра. Она ушла, пока он стоял в ванной и смотрел на свою счастливую рожу в зеркале. Он услышал, как хлопнула дверь, и вылетел из ванной, а потом наружу, но только и успел увидеть, как она садится в белый "БМВ". Она махнула ему и умчалась. Кукла встретила его у дверей. Когда к нему приходили женщины, она обычно спала или притворялась, что спит, выражая таким образом свою робкую ревность. Он растерзал конверт, но в письме говорилось лишь, что она терпеть не может прощаться, а потом было семь раз написано "Я тебя люблю". Он пожарил себе огромный бифштекс, распевая нетвердым голосом, но съел только половину и швырнул остатки Кукле. В эту ночь он спал хорошо – впервые за последние месяцы. Словно у его души перестали болеть ужасно и давно мучившие ее зубы мудрости.
Это было всего лишь три недели назад. Страх, пронизавший его при укладке теннисных принадлежностей, имел под собой основания. Как-то вечером она пролила горячий кофе на обнаженную грудь и расплакалась. Он было побежал за лекарствами, но она отмахнулась, сказав, что не обожглась, а плачет просто потому, что им некуда деваться. Он попытался поцеловать розовое пятно от кофе на белой груди, но Мирейя вдруг вскинулась и стала умолять, чтобы он ее не трогал. Он стоял в течение получаса, а она сидела, оцепенело уставившись на него. Он никогда не видел такого совершенного и прекрасного тела, и в конце концов опустился на колени и поцеловал ее колено, и она привлекла его к себе. Он сбивчиво сказал, что все продумал, он возьмет свои сбережения, и они убегут в Севилью, это его самый любимый город на земле, и там их никто не найдет. Но она сказала, что если он еще хоть раз об этом заикнется, она вообще перестанет с ним встречаться. В тот вечер, уходя, она держалась необычно холодно.
Целуясь у ее машины, они понятия не имели, что за ними наблюдает "слуга", прислонившийся к пальме в сотне метров от них.
По-настоящему предупреждение было получено и тайна разглашена, когда он, счастливый, проболтался за выпивкой своему теннисному напарнику, который незамедлительно побелел. Напарник был его единственный друг и наперсник в Тусоне, пилот компании "Аэромексико". И он сказал, идиот, болван, как ты думаешь, почему Тиби зовут Тиби, а он, страшно пораженный такой реакцией, сказал, не знаю, а напарник сказал:
– Тиби – это сокращение от tiburdn tiburdn tiburdn, что значит акула. Убирайся отсюда завтра же и не возвращайся больше. Эта течная сучка – твоя смерть, если ты не уедешь. Тебя закопают очень глубоко в пустыне.
Он ударил друга, а друг словно и не заметил, налил обоим по огромному стакану и сказал, что у него есть связи, он может достать фальшивый паспорт для тайного отъезда и даст денег, если нужно.
Тот некрасивый и страшный вечер наутро показался ему безобидным. Хотя он вскользь упомянул про это в разговоре с Мирейей, и она засмеялась своим высоким переливчатым смехом и сказала, не будь дураком, он тебя не убьет, он меня убьет, и потом наотрез отказалась возвращаться к этой теме. То было лишь несколько дней назад. Сейчас, после турнира, у них будет целых три дня, потому что Тиби уехал в Каракас. Она придумала, что собирается навестить сестру, которая была замужем за сотрудником ООН и жила в Нью-Йорке. После турнира шофер отвезет ее в аэропорт, а он ее там подберет; оттуда – в Дуглас, небольшой приграничный город рядом с Агуа-Приета, и наутро они в охотничьем домике.
Все прошло хорошо, кроме теннисного матча, который невыносимо тянулся в раскаленный послеполуденный час. Мирейи не было видно в толпе, они выиграли первый сет исключительно усилиями его напарника, второй проиграли со счетом 2:6, а третий начали неудачно. Партнер сверлил его сердитым взглядом, а ноги словно налились свинцом. Он рявкнул на женщину в толпе, что встала во время его подачи. Потом явилась Мирейя, застенчиво подмигнула ему, он вспомнил, что должен быть невероятно счастлив, и закончил третий сет с огоньком. Пока он мылся в душе, в раздевалку зашел шофер Тиби и безмятежно протянул ему конверт, говоря, что сеньор Тиби хочет сделать ему подарок. Он вытерся, открыл конверт и обнаружил билет в один конец до Мадрида через Париж, несколько тысяч долларов сотенными бумажками и записку, в которой говорилось: друг мой, я заранее знал, что ты выиграешь. Он старательно осмотрел билет несколько раз, думая, что про обратный, может быть, забыли случайно. Он решил ничего не говорить Мирейе. Зачем портить выходные, думал он, пытаясь утишить ощутимое беспокойство, сосущее под ложечкой.
Но дороге в аэропорт он заехал к себе за Куклой и сумкой с вещами и наскоро выпил бокал вина, чтобы заглушить приступы трепыхания в животе. Он смеялся над собой, вспоминая годы в небе Вьетнама, Лаоса и Кампучии, – как закладывал виражи, часто на скорости вдвое выше звуковой, и как порой случалось обмочиться, уворачиваясь от ракеты. Или как вообще пришлось катапультироваться над заливом у Эглина[25], когда в «фантоме» замкнуло электропроводку и самолет загорелся, или как садился ночью на авианосец, рискуя промахнуться. Один его близкий друг погиб в Бока-Чика[26], возле Ки-Уэст[27], после сотни боевых вылетов в Юго-Восточной Азии. Жизнь на гражданке всегда казалась ему абсолютно безопасной, и внезапная угроза то изводила его, то возбуждала – выбросом адреналина, как бывает у всех млекопитающих.
Ближе к аэропорту небо Тусона казалось разбухшим и грязным, бледно-желтоватым от автомобильного выхлопа в час пик. Кассета застряла в магнитофоне, а когда он попытался ее вытащить, пленка размоталась, как спагетти, облепив все сиденье. Несмотря на кондиционер, в машине разило озоном, и он не мог дождаться, когда они с Мирейей поедут через горы. Он решил пропустить Дуглас и ночевку в гостинице. Они пообедают в Агуа-Приета, в знакомом ему ресторане, и к ночи доберутся до его домика возле Колонна-Марелас. Вдруг у Тиби есть друзья в Дугласе, и лучше побольше проехать за день, чем рисковать, что их застанут в отеле на месте преступления. Его друг, пилот "Аэромексико", утверждал, что Тиби замешан во всевозможных финансовых делишках, законных и незаконных, до масштабной контрабанды героина включительно. Добравшись домой в понедельник, он позвонит старому другу из военно-морской разведки и попросит проверить, что есть на Тиби в Вашингтоне. Хоть это не так уж и важно: Тиби ему очень нравился, и за три месяца они из случайных знакомых стали почти друзьями. Из-за последних трех недель, с Мирейей, его сильно грызла совесть, но он был невыносимо влюблен и держался за эту любовь, первую замечательную вещь в его жизни за много лет. На самом деле он был влюблен, как старшеклассник, ломающий голову, стоит ли прочесть возлюбленной сочиненные в се честь стихи, или она только посмеется. Он читает ей стихи, и женская склонность к романтике на мгновение оказывается вровень с его собственной, и они впадают в любовный экстаз, состояние, неотвратимо сдирающее с человека кожу, так что чувства его вновь свежи, сколько бы лет ни было влюбленному. Это случается везде – на школьной скамье и в доме престарелых: бесспорно случайное слияние двух душ и тел, часто оборачивающееся ужасом и несчастьем из-за выброса дотоле неизвестной энергии. Он невероятно давно не испытывал ничего подобного: он раз шесть серьезно влюблялся в разных женщин, от актрисы мадридского телевидения до недавней особы из Техаса, не считая женитьбы – они с женой были скорее близкими, любящими друзьями. Она была медсестрой на базе в Гуаме, девушка с фермы, из Индианы, и они поженились, движимые практически одной лишь ностальгией.
У входа на терминал "Бранифф" он дал носильщику десять долларов, чтобы тот приглядывал за машиной, и отправился прямиком в VIP-зал, где сидела Мирейя со стаканом напитка – настолько безупречно одетая и стильная, что дух захватывало. Он выпил "мартини" со "столичной", а Мирейя рассказала, что на всякий случай даже сдала в багаж сумку с одеждой, купленной в подарок сестре. Они сильнее бросались в глаза, чем думали: он – безупречно загорелый и подтянутый, с виду лет на пять моложе своих сорока одного (если не приглядываться к коже вокруг глаз), одетый небрежно и дорого, с "ролексом" на запястье. А она привлекала бы внимание практически где угодно, особенно среди понимающих людей, – скажем, в Риме, Лондоне или Париже. Она родилась в Мехико, в гватемало-барселонской семье, а училась в Лозанне и Париже. Большую часть своей жизни (ей было двадцать семь) она была холодна, нейтральна и во всем проявляла безупречный вкус, но под слоем этой патины пылала страстная и образованная молодая женщина. Она была чуть ниже его ростом, примерно пять футов восемь дюймов[28], и держалась с почти тревожащей грацией, так что когда она делала самые простые вещи – скажем, садилась в кресло в зале ожидания компании «Бранифф», закуривала, листала журнал, – на нее обращалось множество глаз. Вот и сейчас плотный немолодой мужчина с сафьяновым портфелем иногда поднимал взгляд от страниц «Форбса». Это был один из «лейтенантов», работающий вне Мехико, и она его не узнала. Когда они ушли, он незаметно последовал за ними, позвонил по телефону из машины и свернул на первый же съезд со скоростной магистрали.
