«Она все знает» – мысль щелкнула в его мозгу яркой вспышкой. «И всегда знала, что я тогда сделал!»
– Что с тобой, Володя?
«Я знаю, какое решение тебе пришлось принимать» – прочитал он в ее глазах. «Но это никогда не оправдает твой поступок»
– Ты… делала УЗИ? – спросил Владимир, едва слыша собственный голос. Он не знал, зачем решил сменить тему, но желание говорить о событиях пятилетней давности исчезло напрочь.
– Да, все в порядке, – ответила Ирина как ни в чем не бывало. Она отвернулась от него, принимаясь за вторую руку. Казалось, она совершенно потеряла интерес к мужу. Кузнецов был в смятении.
«Она какая-то не такая» – заскреб над ухом ненавистный голос. «Она и твоя дочь. Кстати…»
Да, кстати…
Он не без труда поднялся со стула и побрел в спальню.
Там, в детской.
Тогда, глядя на дочь, которая оторвалась от книжки и внимательно смотрела на него, он был готов поклясться, что смотрит на ту самую девочку из подземного перехода.
Этой ночью Ирина впервые за долгие годы легла спать отдельно. До этого нечто подобное было только однажды, после какой-то глупой ссоры. Что же произошло сейчас?!
Она просто легла почитать в гостиной, а когда Владимир, заждавшись, вышел, чтобы позвать ее, то с изумлением обнаружил, что Ирина давно спит, укрывшись одеялом до самого носа. Кровать была приготовлена ко сну.
Он вернулся в спальню.
(она изменилась)
«Может, это с тобой что-то не так?» – холодно полюбопытствовал внутренний голос.
– Я в порядке, – прошептал Владимир. – Я в полном порядке. Я просто хочу, чтобы у нас в семье все было хорошо.
Сон не шел. Ему было непривычно одному в этой кровати, которая вдруг стала такой громоздкой и неуютной.
Нужно пойти к Ирине. Разбудить и сказать, чтобы шла спать сюда.
Владимир спустил ноги вниз, нащупывая ступнями тапки. Он чувствовал себя идиотом, путаясь в догадках, почему такая мысль не пришла ему раньше, еще когда он увидел жену спящей.
Кузнецов уже намеревался осуществить задуманное, как с улицы донесся звук, заставивший его похолодеть. Едва слышное звяканье цепей. Словно кто-то, скованный кандалами, медленно приближался к их дому.
«Это не кандалы» – пронеслось у мужчины. – «Это качели, мать их».
Взад… Вперед… Вверх… Вниз…
Коленки задрожали, и ноги моментально превратились в бескостные рыхлые отростки.
– Я не пойду туда, – глухо проговорил он. – Я лягу спать и закроюсь одеялом.
«Только вряд ли это поможет» – ворвался в мозг голос из сна. Вилка и стекло, прекрасное сочетание. Скрип-скрип.
Владимир потащился к окну, и, облизнув пересохшие губы, отодвинул шторы.
Она была там. Голубая бабочка на качелях. Ее искусственные крылышки излучали фосфорно-зеленоватое свечение, и, как показалось Владимиру, слегка шевелились, будто девочка действительно намеревалась подняться ввысь.
«Она собирается взять разгон»
– Убирайся, – процедил сквозь зубы Владимир. – Убирайся, сука. Тебя нет. Ты умерла.
Девочка засмеялась, и ее некогда голубые глаза неожиданно вспыхнули двумя яркими рубинами, будто бы в ее глазницах были вдавлены потухшие угольки и ночной ветерок вдохнул в них новую жизнь.
Из-за облаков мертвенно-бледной монетой выглянула луна, осветив детскую площадку, и Владимир зажал рукой рот, чтобы не закричать. На качелях сидел труп. Детское платьице болталось на нем, как тряпка на огородном пугале, крылышки за спиной гулко синхронно хлопали, словно паруса на волнах. Гниющая кожа слезала лохмотьями, безгубый рот-щель был приоткрыт, словно трещина в гнилой доске.
«Где мой заяц, папа?»
Владимир отшатнулся от окна. Голос прозвучал прямо над ухом, словно это страшилище незаметно подкралось сзади.
– Тебя нет, – замотал головой Владимир.
Качели остановились, и существо тяжело, словно студень, сползло вниз. Кряхтя, оно медленно поволоклось к подъезду.
(Где? Где мой заяц?!)
«Я хочу познакомиться с моей сестренкой».
«Оно растет» – в священном ужасе подумал Владимир. Зрение не обманывало его – тварь постепенно увеличивалась в размерах, отчего нарядное платье затрещало по швам, ее конечности с хрустом вытягивались, а туфельки лопнули, не выдержав давления разросшихся стоп. Только сейчас он разглядел, что в животе мертвеца торчал огромный нож, загнанный по самую рукоятку.
Оно задрало морду. Глаза-угольки тускло мерцали.
«Я уже взрослая, папа. Ты не забыл, что мне скоро десять лет? В это воскресенье?»
Существо вытащило нож из раны, выпуская наружу ворох извивающихся личинок. После этого, освободившись от рваного платья, словно это была отмершая кожа, монстр проковылял в подъезд.
С губ Владимира сорвался стон. С вытаращенными глазами и ухающим сердцем он понесся к двери. Проверил все замки (руки, еще никогда его руки так не тряслись от страха!), затем приник к глазку. Тихо.
Позвонить в полицию?
«И что я скажу?» – Владимир взъерошил мокрые от пота волосы. – «Меня тут же в дурку упекут!»
Он стал глубоко дышать, пытаясь унять сердцебиение.
Снова осторожно посмотрел в глазок. Флуоресцентные лампы монотонно гудели, равнодушно освещая пространство этажа.
– Это бред, – вполголоса произнес он. – У меня галлюцинации. Ничего такого… ничего такого не может быть в принципе!
«Выпей» – ласково посоветовал ему противный голос. «Выпей, и сразу полегчает, парень».
Кузнецов провел кончиком языка по шершавым губам.
Выпить. Отличная мысль, чувак.
Покачиваясь, он прошел на кухню. Достал из морозилки припасенную бутылку.
– Я тебе не отец, – бормотал он, срывая крышку. – Ты мне не дочь, а я тебе не отец, так вот.
Наконец с крышкой было покончено, и он сделал огромный глоток. Живот тут же скрутило, внутри расцвел огненный шар, и спиртное попросилось наружу. Владимира вырвало прямо на пол.
– Ты сдохла, – давясь рвотой, прохрипел он. – Там, на операционном столе. Пять лет назад!
(ты не забыл, что мне скоро десять лет?)
Дерьмо.
Подождав, пока желудок отпустит, он вздохнул и предпринял еще одну попытку. На этот раз все прошло удачно. Через минуту он повторил.
Хмель быстро ударил в голову. Кузнецов кое-как убрался на кухне и нетвердой походкой прошлепал в спальню.
Посмотрел в окно. Конечно же, там никого не было.
«Там никого и не могло быть, дубина».
Ага, точно.
Он пьяно усмехнулся и лег в кровать.
Все будет в ажуре.
Однако нормально уснуть ему в эту ночь не пришлось.
Страшное произошло буквально сразу же. Во рту еще стоял прогорклый вкус водки, тело было ватным, и веки ни в какую не хотели разлипаться, но мозг уже четко зафиксировал: в доме чужой.
Владимир подскочил в кровати, словно распрямившаяся пружина.
– Ира? – спросил он, выйдя в коридор. Его пятка угодила во что-то липкое, и он сморщился. Включил свет и закричал, увидев на полу грязные следы босых ног. Не ребенка, а подростка, неосознанно отметил он, разглядывая подсыхающую слякоть на ламинате.
Его безумный взгляд метнулся к двери. Распахнута, как орущий в ужасе рот, впуская в квартиру струящийся из подъезда сквозняк.
Следы вели в комнату к дочери.
«Нет».
Кузнецов понесся на кухню, и, схватив разделочный нож, вбежал в детскую.
(Оно там. В кроватке Настюши, оно хочет утащить ее с собой)
От этих диких мыслей у него зашевелились волосы. Он включил свет и бросился к детской кроватке. Пуста.
Владимир в растерянности переминался с ноги на ногу, оглядывая комнату.
– Настя?!
Сзади кто-то негромко захихикал, и он развернулся, выставив вперед нож.
Шкаф, конечно же.
Рука потянулась к дверце.
– Я убью тебя, – сквозь зубы сказал он. – Верну тебя туда, откуда ты пришла.
Смешок повторился, и Кузнецов распахнул шкаф. Слева что-то встрепыхнулось, и он, не думая, взмахнул ножом. Лезвие распороло платье Ирины – ее любимый вечерний наряд.
Никого нет.
– Я не сошел с ума, – задыхаясь, произнес Владимир. Он переворошил все содержимое шкафа. Ни Насти, ни…
(мертвой девочки)
никого другого там не было. И не могло быть.
Он тупо посмотрел на руку, с остервенением сжимающую нож.
(испортил платье жены. Утром получишь п…лей, Кузнецов)
– Но как же следы?! – он замотал головой, словно пытался отрицать очевидное. – Чертовы следы?
(когнитивный диссонанс, парень)
Хихиканье раздалось вновь. На этот раз звук шел из гостиной, и Владимир, не раздумывая, сорвался туда.
Конечно, как он сразу не подумал. Тварь схватила его дочь и потащила к Ирине, чтобы там всех вместе их сожрать…
Оно было там.
Владимир завопил не своим голосом, видя, как разлагающееся существо со спутанными волосами медленно ползет по одеялу к Ирине. Услышав крик мужчины, оно повернулось к нему.
– Это мое, – прохрюкало оно. – Отдай мне их.
Ирина открыла глаза и, завидев Владимира, разразилась истошным криком.
