— Кстати, напомни, чтобы я завтра принес тебе нормальную куртку, — произнес Никита, прожевывая кусочек стейка. — Я как начал качаться, она стала мала, а тебе подойдет. «Гуччи», почти новая. Ща покажу!
Чуть покопавшись в телефоне, блондин повернул экран к Александру:
— Вот эта!
— Не сочетается, — в этот раз щедрость родственника несколько повеселила Александра.
— С чем? — не понял Никита.
— С московскими автобусами.
— В смысле?
— Забей, у меня все есть. Лучше свою девушку наряжай.
— У нее отец — владелец сети аптек, она сама мне что хочешь купит, — Никита лениво отмахнулся. — Как тебе она, кстати?
— Ничего такая. Красивая.
— А у тебя есть? Покажи!
Чуть помедлив, Саша достал телефон и открыл фотографию темноволосой девушки, своей однокурсницы, однако не стал вдаваться в подробности, что они практически расстались.
— На вашу новенькую немного похожа, — заметил Никита.
— На кого?
— На поступившую. Не видел ее, что ли?
— Я вижу результаты анализов, а не пациентов, — Александр удивленно вскинул брови. — Я же не врач.
— Тогда я не представляю, как ты еще не повесился от скуки, — усмехнулся Никита. — Мог бы и глянуть на тех, кого лечите. На эту уж точно стоит. Роскошная! Чем-то на Монику Белуччи в молодости смахивает. Жаль, неадекватная. Я бы не прочь ее…
А вот эта тема показалась Саше уже более интересной. Его взгляд буквально впился в собеседника, словно намеревался просветить до самых костей. Вот только интересовала его далеко не внешность наркоманки, а ее физическое состояние.
— Говорят, что, когда ее привезли, она была сильно истощена.
— Нет, ну она худая, конечно, но нормально худая, как моя. Я люблю таких… Ноги красивые, сиськи есть. Я как-то представлял торчков более стремными… Кстати, вы так и не выяснили, на чем она сидит? Юля сказала, что она — какой-то особый случай.
— С ней работают другие, — уклончиво ответил Александр. — Как ты попал к ней?
— Надо было подготовить для нее новую палату, ну там, белье постелить. И когда ее привели, я был на месте. Прикинь, ее сразу же пристегнули к кровати. Типа буйная, да?
— А зачем ее перевели тогда? В общую, что ли?
— Нет, в одиночку, — Никита отрицательно покачал головой. — Откуда я знаю, нахрена ее перевели. Юля сказала, я и постелил. А что, обычно не переводят?
— Насколько мне известно, ее и так содержали в одиночной. Она на персонал набрасывается.
— Серьезно? — с губ блондина сорвался тихий смешок. — А с виду такая тихоня. Даже не сопротивлялась, когда ее пристегивали.
— Скорее всего обкололи успокоительными.
— Жесть! Может, ее в дурку надо, а не к вам? Юля сказала, что она даже свое имя отказалась называть. Вы ее так и называете «новенькой». И при ней ни телефона, ни кошелька, ни документов не было. Может, кто-то добрый спер, пока она в отключке валялась. Странно, что еще не раздели.
Говорят, шмот у нее далеко не дешманский. Почему ее до сих пор никто не ищет? Ни родители, ни парень…
— Может быть, ищут, просто мы не знаем ее имени, — задумчиво предположил Саша. — Но нередко случается и так, что семьи отказываются от «паршивых овец». Одни сами хотят, других вынуждают обстоятельства. С наркоманами чертовски сложно уживаться. Когда им нужна доза, они готовы практически на все. И самое страшное, что многие из них даже ни хрена не осознают, что больны. Им кажется, что ничего не стоит завязать. А в итоге выносят из дома все ценное и уходят из семьи к «понимающим» их «друзьям»… Слушай, у нас осталось десять минут, надо бы счет попросить.
— И снова возвращаться в грязным пододеяльникам, — хохотнул Никита, подманивая к себе официантку. — А тебе — к богатому внутреннему миру алкашей и обдолбышей.
— Ты же сказал, что тебе нравится? — усмехнулся Александр.
— Ты нормальный? Ну как это может нравиться?
Спустя пару минут они покинули торговый центр и направились в сторону клиники.
Ноябрь продолжал хныкать мерзкой моросью, отчего становилось особенно зябко. В трещинах асфальта угрюмо поблескивали лужи, в любой момент готовые вцепиться в ботинок зазевавшегося прохожего. Подняв воротники, люди спешили укрыться под крышами зданий или хотя бы под скромными куполами зонтов.
Остановившись на переходе в ожидании зеленого света, Никита начал было сетовать на погоду, но в этот момент позади них встали две пожилые женщины, и их разговор моментально привлек внимание обоих парней. Одна из старушек уж слишком эмоционально рассказывала о случившемся в лесопарке. Здесь, совсем рядом.
— И выйти ведь страшно будет, — обиженно произнесла она. — Кто знает, когда теперь их отловят. Что эти ленточки? Собака проскочит под ними и опять нападет. На ребенка. Вон детская площадка! Как мать защитит?
— Матери и виноваты, — отозвалась вторая. — Думают, что игрушку покупают своим детям, а потом понимают, что не только играть, а еще и заботиться надо. Вон сколько я со своей Лялечкой вожусь. И кормить надо, и гулять, и к ветеринару возить. А это денег стоит, между прочим!
— Конечно, надоедает им, и выбрасывают на улицу. Сколько кошек бесхозных только у нашего дома бродит! Запретить надо брать, если ответственности не научены! А то сначала выбрасывают, а потом удивляются, что зверье на людей нападает. А как им не нападать? Дикими же становятся.
— Страшное творится, — немедленно согласилась подруга. — Взрослого человека насмерть загрызли! Мужчину! Всю шею изгрызла! Даже отбиться не смог!
— Ну если большая, то как от нее отобьешься? А если бешеная? Ты с Лялечкой в ту сторону лучше пока вообще не ходи. Лучше рядом с домом.
— Это нормально у вас? — мрачно прокомментировал Никита, когда он и Саша наконец перешли дорогу.
— В первый раз слышу, чтобы здесь нападали собаки, — Александр невольно обернулся на отставших старушек, после чего добавил, — Чаще нападают люди…
Глава 4
Было около девяти, когда Александр наконец добрался до дома. Сбросив на пол рюкзак и стащив ботинки, он прошел на кухню и залпом выпил стакан воды. Ему пришлось хорошенько пробежаться, чтобы успеть втиснуться в переполненный автобус, поэтому сейчас его мучила жажда. Но вот он медленно размотал шарф, снял куртку и устало опустился на табуретку.
Первый рабочий день всегда был чем-то сродни горькой пилюле, которая так и норовит застрять в горле, но этот превзошел всех своих предыдущих «собратьев». Галина явно решила повесить на загулявшего сотрудника двухнедельный перечень задач, да еще и от души отчитала за опоздание с обеда.
«Подумаешь, семь минут…» — мрачно подумал Саша, задержав взгляд на холодильнике. В теории надо бы что-то поесть, вот только для этого придется подняться с табуретки и начать что-то готовить. Типичная холостяцкая жизнь хоть и воспевалась в фильмах бурным весельем и раскованными девицами, на деле же представляла из себя пустые кастрюли и вереницу грязных кружек с недопитым кофе.
«Семь гребаных минут… Она орала дольше!» — досада на случившийся инцидент никак не желала исчезнуть. Особенно взбесило то, что обычно он и вовсе не ходил на обед, а значит, перерабатывал. Но Галина не посчитала это весомым аргументом для оправдания. Напротив, завелась еще больше.
«Все невесты немного чокнутые», — промелькнул в памяти успокаивающий комментарий Степана, когда разъяренная фурия скрылась за дверью. Начальница и впрямь готовилась к свадьбе, и, наверное, стресс сказывался даже на мелочах. Однако в глубине души Александр догадывался, в чем кроется причина столь резкого поведения.
Все дело в ней… В девушке, что сейчас содержалась в одиночной палате, и которая своим существованием рушила все, что Галина изучала почти десять лет. Как после рассказывали коллеги, начальницу то и дело вызывал к себе Валентин Иванович, заведующий больницы, так как столь необычный случай заинтересовал кого-то из верхушек.
Однако сумасшедший состав «наркотика», которым кололась девица, и ее не менее поразительное улучшение здоровья, было далеко не единственной странностью. Ближе к концу рабочего дня Александру удалось выяснить, почему пациентка была переведена в другую одиночную палату. Когда мимо него прошли несколько мужчин со стремянками и ведрами с краской, Саша не удержался, чтобы не поинтересоваться в регистратуре, кто затеял ремонт. Поначалу он думал, что отец Никиты спешит исполнить обещание, но каково же было его удивление, когда услышал правду.
