— Значит, я еду с ним в Полис-плаза, 1, и он следит, чтобы я никому ничего не сказал. Оттуда я везу его домой, собираю все, что тебе нужно, а потом встречаюсь с тобой.
— Скажешь своим приятелям-полицейским, что это друг.
— Это мой единственный шанс?
— Это шанс для Микки. Шанс для Камиллы.
— Я никуда не пойду без гарантий, — отрезает Воорт. По спине течет пот. Он молится, чтобы не оправдались его самые худшие страхи насчет того, что может еще случиться с Микки. До съезда меньше минуты.
— Мне жаль, что ты так настроен, — произносит Бок.
Из трубки вырывается приглушенный помехами вопль Микки. Воорт крепко зажмуривается. Это невозможно выдержать. И нельзя не слушать. Крик кажется бесконечным, он словно заполняет машину. Просто невероятно, что таксист спокойно сидит впереди, подпевая звучащей по радио музыке.
Вопль прерывается, словно задушенный.
Бок повторяет:
— Попроси водителя свернуть.
Весь дрожа, Воорт подавляет желание согласиться, твердо зная, что, стоит ему сесть в машину Бока, для всех троих все будет кончено. Бок ни за что не позволит Камилле уйти. «Даже убийцы стараются торговаться. Бок этого и будет ждать, а мне нужно время подумать.
Микки, прости мне то, что я намерен сделать».
Больше твердости в голосе. «Дави в ответ».
— Ты сам сказал, что я эгоист. Мне нужно что-то реальное. Так что предлагай.
В трубке слышно какое-то жужжание, похожее на электробритву или маленькую дрель. Нельзя больше давать волю воображению. Надо сосредоточиться на Боке. На мгновение в памяти мелькает Микки в академии: круглое лицо, серая форма первокурсника. Микки ухмыляется. Потом трубка снова оживает. На этот раз крик звучит то громче, то тише и обрывается придушенным «Гаааа…».
Рубашку Воорта можно выжимать.
«Требуй чего-нибудь незначительного, какой-нибудь мелочи. Если добьешься — переговоры идут».
— Мне нужны гарантии для моей семьи, Микки и Камиллы. На будущее, — говорит Воорт, как будто верит, что Бок сдержит слово. Разумеется, не сдержит.
Бок вздыхает. Согласившись, он ничего не потеряет. Он торжественно изрекает:
— Хорошо. Даю гарантию.
— Что он говорит? — шепчет Камилла.
Бок снова заговаривает о пересадке — да только тот островок они уже миновали, а следующий съезд будет перед мостом Трайборо, через несколько миль. «У всех есть слабые места. Как мне найти его слабости? Что я знаю о нем? Бок понимает, что он хитрее меня. Знает, что я никогда не смогу переиграть его».
Тщеславие.
— Если ты тронешь их… — Воорт не договаривает, чтобы Бок счел его теперь более покладистым. Как будто гарантии его смягчили.
— За это отвечаешь ты. Не я, — отзывается Бок.
«Великолепно, — думает Воорт. — Пистолеты, профессиональные наемные убийцы и Микки против тщеславия. И еще — факт, что Боку что-то от меня надо. Иначе Мик был бы уже мертв».
Он медленно произносит:
— Почему бы нам не договориться о каком-нибудь другом месте, менее людном? Ты привезешь Микки, а я…
Его прерывают ужасные придушенные звуки. Потом усталый голос Бока:
— Ты не слушаешь.
«Я не могу больше».
Очевидно, что чем сговорчивее кажется Воорт, тем сильнее чувствует себя Бок. Поэтому Воорт снова старается говорить твердо.
— Это ты теперь послушай. Если собираешься убить его — убей сейчас. Я никуда не пересяду.
По радио идет реклама алка-зельцер.
Выслушав тираду Воорта, Бок переспрашивает:
— Ты и я? — Похоже, ему смешно. — Это что? «Ровно в полдень»? Любишь старые боевики?
— Мне нужен реальный шанс для Микки и для меня.
Воорт напирает на тщеславие, старается, чтобы в голосе чувствовалась уверенность, заталкивает бесполезный страх в самый дальний угол.
— Я наслышан о твоей репутации, Леон. Ни одной неудачи. Ни одного разочарования. Ни одного провала в аэропорту. Ты не непобедимый воин — просто тип с устрашающим голосом. Самостоятельно даже со спины ударить не можешь.
— Ты меня обижаешь. — Ему все еще смешно.
— Я все время думаю о тебе. Вас трое на одного, и тебе все равно нужна игла! Нужно было вколоть мне наркотик.
Камилла широко распахивает глаза.
Бок терпеливо вздыхает. Пусть, мол, коп пошумит, выпустит пар. Потом вернемся к делу.
— В чем дело? — продолжает напирать Воорт. — Боишься, что одного, без друзей на подхвате, я тебя одолею?
— Ого, ты меня разгадал. Или, может, хочешь, чтобы мы закончили то, что начали в уборной, а, Конрад?
«Господи, пусть Бок считает, что этот коп совсем рехнулся, — молится про себя Воорт. — Выдержу ли я, если мы просто повесим трубки?»
— Микки у тебя, а это значит, что мне придется прийти. Нам обоим придется. Отдай мне то, что взял. Иначе в итоге я не сделаю того, что ты хочешь. Скажешь Стоуну, что облажался. Да, прокол. — Воорт говорит мягко, с оскорбительным сочувствием, бьет Бока его же оружием. — Не вини себя, Леон. С кем не бывает.
— Откуда мне знать, что ты не приведешь других? — спрашивает Бок. В смысле: полицию, ФБР.
— Ну, до сих пор ты знал обо всем, что я делаю. Знал, что происходит в управлении. Знал, что я вернулся. Ты все устроил так, что твоя команда заметит, если я кого-то приведу.
«Я не могу ни арестовать Стоуна, ни задержать его для допроса. Не могу даже поговорить с ним наедине, если он этого не захочет. Нет вообще никаких доказательств, что Стоун или Бок связаны с какими-то преступлениями».
— А главное, — продолжает Воорт, — я не хочу, чтобы тебя взял кто-то другой. Хочу сделать это сам.
«Пусть он думает, что я достаточно обозлился, чтобы попытаться».
— Дядя Вим, — перечисляет Бок. — Кузен Мэтт. Белокурая Камилла. — Такси въезжает на длинный, изогнутый пандус моста Трайборо. — Вся родня.
Он не согласен. Но сдает позиции. Воорт заманил людей Бока на Манхэттен.
— Выбери место, — предлагает Воорт. — И скажи мне, что тебе надо. А лучше я скажу тебе. Так ты будешь знать, что у меня есть. Тебе нужны мои заметки по «Кандейс». Материалы по Стоуну и ООН. Все дело. Тебе надо поговорить со мной лично, иначе ты не сможешь быть уверен, что получил все.
«Говорить» вместо «пытать», «бить» или «жечь».
Пауза.
— Продолжай.
— Мне нужно, чтобы ты дал слово, что больше не тронешь Микки. И что, если я возьму тебя, твоя команда отпустит нас обоих. Все отправятся по домам — кроме тебя.
— И ты мне поверишь?
«Убеди его, что придешь».
— Это дело чести, — отвечает Воорт, надеясь, что Антония была права и что он обращается к некоему идиотскому личному кодексу Бока, некоему обманчивому образу, который этот человек создал сам для себя. Если так, то это, возможно, на время защитит Микки. Особенно если Бок ничем не рискует. Воорт не раз видел, как это срабатывало с бандитами, наемными убийцами, педофилами. У большинства людей, даже психопатов, есть некий кодекс, которого они придерживаются. Когда делаешь такие вещи, самообманываться просто необходимо.
— Хорошо, — соглашается Бок. Даже если сам он лжет, то с большей готовностью поверит, что Воорт говорит правду.
«Господи, прости мне то, что я намерен сделать».
— Мне нужно два часа, чтобы собрать материалы, — говорит Воорт.
— Полтора.
— Где мы встретимся?
Бок хмыкает.
— Я позвоню тебе и скажу, куда идти. И, Воорт? Если мы увидим, что ты не один, или услышим от источника в управлении…
— Мы это уже обговорили.
— Даже вертолет дорожной службы, туристический автобус, молоковоз, женщина с коляской. Мы исчезнем.
— Я сказал, это дело чести.
Такси минует мост Трайборо и выезжает на автостраду ФДР в южном направлении, к пристани Стоуна, офицерам ФБР и тысячам полицейским, которых — Воорт знает — он не может позвать.
— Мои парни останутся у тебя на хвосте, — говорит Бок.
— Если смогут удержаться, то конечно, — отвечает Воорт. — Почему бы просто не сказать мне, в какой они машине? Тогда я приторможу, если они отстанут.
Разговор закончен. Его трясет от ярости. Пока что он согласился на двойной смертный приговор — для себя и для Микки.
— Ты что, правда встретишься с этим человеком?
Камилла сжимает его руку, возвращая Воорта в такси. Она выглядит маленькой и испуганной, голубые глаза посветлели, словно Воорт, Бок, размышления, крушение иллюзий вытянули из нее все природные силы.
— Воорт, это те люди, которые напали на тебя?
— Да.
— Это я виновата. Я рассердилась и перестала соображать. Ты велел мне не приезжать.
Воорт массирует ей спину. Холодно. Три окутанные туманом полосы движения отделяют их от реки Гарлем. Совсем недалеко то место, где они нашли утопленника. Неужели это было меньше двух недель назад?
— Ты не виновата, — отвечает он. — Я солгал тебе. Ты предупреждала меня, что произойдет, что ты сделаешь.
