Лоррейн усиленно пыталась сдержаться, но Мевис всегда так заразительно смеялась, что она не выдержала и улыбнулась.
— А мне и правда стало чуточку получше, — сказала она.
— Попытайся не думать об этом, ладно?
— Может, после результатов анализа на следующей неделе… А до тех пор, думаю, нервы мои будут на пределе.
— Ты права, — кивнула Мевис.
Она всем сердцем переживала за своего единственного ребенка и молила Бога, чтобы тест оказался отрицательным. Но сейчас надо просто постараться выкинуть мысли об этом из головы, потому что, думая о результатах, можно свихнуться.
— Так что же случилось с этим негодяем Брэдом?
— Пока ничего. Он отказывается говорить. Мы допрашивали его полночи, но он не проронил ни слова, так что мы оставили его в камере на пару часиков, чтобы он хорошенько все обдумал. Один из офицеров говорит, что он звонил своему адвокату миллион раз, но так и не получил ответа.
— Вот и хорошо, пусть мерзавец помучается. А теперь что вы намерены делать?
— Завтра опять начнем допрашивать. Так или иначе, но он расскажет мне, что сделал с девочками. К тому же завтра приведут его чертову бабулю. Ребята нашли эту старую каргу в одном доме в Джерроу. Она ходила туда в гости вместе с тремя дочерьми; одна из них, очевидно, мать Брэда, но никто не торопится в этом признаться.
— Эта семейка напоминает мне террариум со змеями.
— Да, мне тоже. — Лоррейн зевнула. Вставая, она поцеловала мать в щеку: — Я пошла спать, мам, до завтра.
Поцеловав дочь, Мевис проводила ее взглядом. Затем, глубоко вздохнув, собрала кружки и понесла их на кухню, поставила в раковину, чтобы помыть утром. Выключив свет, Мевис последовала за дочерью.
Резкое прекращение употребления наркотиков — мучительный и болезненный процесс. Лет двадцать назад полицейский, совершающий обход пешком, услышал бы крики, доносившиеся из «Голубого льва». Найдя источник нечеловеческих воплей, он проложил бы оттуда путь во все закоулки криминального мира. Но в наши дни двое полицейских, как обычно проезжавших мимо на патрульной машине, услышали только стук дождя по металлической крыше.
Миссис Арчер слушала эти дикие вопли вот уже два часа и знала, что они могут продлиться всю ночь. Ее комната находилась над кладовкой, где Стиви проходил все круги ада. Она села на краешек розового атласного покрывала, окруженная фальшивыми предметами роскоши, и зажала уши руками. Мучения Стиви волновали ее меньше всего.
— Пусть это ничтожество хоть на стену лезет, — пробормотала она.
Когда миссис Арчер позвонила Хозяину, чтобы рассказать о визите Керри, он пришел в ярость. Его бешеная ругань заглушила даже Стиви.
Этот неблагодарный сукин сын, по-видимому, забыл, скольким он ей обязан. Не было бы у него сейчас ни огромного модного особняка, ни его миллионов, если бы она в свое время не решила несколько его проблем. Но мерзавец не желает помнить об этом сейчас. Наоборот, он винит ее во всех неприятностях, которые на него обрушились, а когда Хозяин тебя обвиняет, не стоит даже и пытаться его вразумить. Что же такого в этом проклятом ребенке, что он каждый раз начинает беситься?
Миссис Арчер была взвинчена до предела, а ее желудок, обычно не дающий о себе знать, неприятно сжался от страха.
Да, ей пора исчезнуть, пока это возможно. Он был по-настоящему взбешен, и еще одна ошибка может стать последней — если, конечно, она уже не опоздала. Трясущимися руками Арчер потянулась к телефону.
Три раза Керри порывалась выйти из автобуса, следующего в Сайт-Шилдз, и три раза садилась обратно. Когда она приехала, Марк уже стоял на остановке, ожидая ее. Назад пути не было.
Она вышла из автобуса, и, увидев ее, Марк улыбнулся.
— Я знал, что ты придешь, — сказал он. Он чуть было не споткнулся, поспепшв подать ей руку. Затем повел на другую сторону улицы, где их ожидала машина. Он упросил Джейка поехать с ним встретить Керри, потому что уговорить Джейка было гораздо легче, чем отца. Джейк не станет сообщать об этом папе.
Боже мой, подумала Керри, это наверняка самая большая машина в Англии.
Керри держала Марка за руку, даже когда садилась на черное заднее сиденье «Роллс-Ройса». Она глубоко вдохнула запах ароматизированной кожи. Невероятно!
Марк болтал без умолку всю дорогу, не давая Керри вставить ни слова. Когда они приехали на место и он наконец угомонился, Керри была настолько ошеломлена зрелищем, что потеряла дар речи.
«Роллс-Ройс» остановился рядом с изящными железными воротами, покрытыми золотом. Два каменных единорога стояли по обе стороны от входа. Водитель сказал что-то по телефону, и ворота медленно разошлись в разные стороны, а когда они въехали на длинную подъездную дорогу, закрылись за ними так же неторопливо. Почему-то Керри это не понравилось.
Подъездная дорога была проложена через холмистый газон, а дом был огромный. Керри еле сдержала себя, чтобы не вскрикнуть. Это не просто особняк, подумала она. Это супер-пупер дворец!
Водитель открыл дверь машины и улыбнулся ей, но этот человек не понравился Керри совершенно. Его улыбка напомнила ей ядовитую змею, которую она однажды видела по телевизору.
— Пойдем! — Марку не терпелось показать ей дом, он чуть не выдернул ее из машины и потащил по широким ступеням, ведущим к входной двери.
Величие дома и его внушительный главный вход заставили Керри занервничать, и внезапно ей захотелось вернуться домой. Ей казалось, что, как только она переступит через этот порог, дом поглотит ее навсегда.
Она отпустила руку Марка, в первый раз с тех пор, как они встретились на остановке. Он повернулся, озадаченно глядя ей в лицо:
— Что-нибудь не так?
Качая головой, она попятилась назад.
— Керри, тебе нечего бояться. Пожалуйста, входи!
Керри разрывалась между желанием покориться своему инстинкту, говорящему, что надо бежать отсюда, и пониманием, что ее страхи были абсолютно беспочвенными. Ее внезапно сильно потянуло домой, но Марк… Если бы она отказалась войти, Марк подумал бы, что она полная идиотка. А этого ей хотелось меньше всего. Она желала нравиться Марку, потому что он был лучше всех парней, которых она когда-либо встречала.
И не просто нравился, если быть честной. Похоже, что и Марк к ней неравнодушен, а если она убежит, то может никогда его больше не увидеть.
Марк посмотрел на нее и еще раз протянул руку. Если я собираюсь войти, то лучше сделать это сейчас, подумала она. Это ведь всего лишь дом. С каких это пор я стала чего-то бояться, и что за дурное предчувствие по отношению к дому?
Глубоко вздохнув и приклеив на лицо улыбку, которая больше походила на гримасу, Керри поднялась по ступенькам и, держа Марка за руку, через массивную дверь вошла внутрь. Через полчаса он уже показал ей почти весь особняк, где каждая комната была больше предыдущей. Все это здание скорее напоминало большой отель, чем жилой дом. Сверкающая чистотой кухня, отделанная нержавейкой, была огромной; она определенно не подходила для того, чтобы сидеть в ней с друзьями и пить чай. Марк рассказал ей, что его отец любит приятно проводить время, и Керри знала достаточно, чтобы понимать, что это не означает чаепитие на кухне. Его отец объехал весь мир и по крайней мере три раза принимал участие в африканском сафари. Керри чувствовала себя не в своей тарелке.
Было десять часов. Брэд с семи утра сидел на жестком стуле в комнате для допросов, изо рта у него чуть ли не шла пена. Три проклятых часа, а во рту и маковой росинки не было — мерзавцы не дали ему даже сигаретки. В комнате побывало уже четыре копа. Они менялись местами каждые полчаса и приносили с собой запах кофе и сигарет.
Он мог бы поклясться, что рыжий обжора, который полночи допрашивал его с пристрастием, только что проглотил тарелку бекона с яйцами. До него доносился запах. Сволочи, он же умирает с голоду!
Ему будет что рассказать своему адвокату, когда этот ленивый паршивец наконец сюда доберется.
У него мелькнула мысль, что Хозяин решил преподать ему урок, но с юношеской самонадеянностью и безрассудностью он отбросил эти мысли прочь, сосредоточившись на размышлениях о том, как долго он будет здесь торчать.
Где, черт возьми, эта идиотка?
Цыпочка воображает, будто она коп. Причем крутой коп. Да она не понимает, что делает и что говорит.
Подождите, когда мой адвокат увидит синяки у меня на ногах, думал Брэд. Он запрет эту сучку в психбольнице, где ей самое место. А моя рука… — Брэд потер локоть. Она до сих пор болела. Полицейская жестокость, вот как это называется. Я потребую компенсацию, а потом мерзавка получит то, что заслуживает. Кем эта нахалка себя возомнила? По ней дубинка плачет. Если она когда-нибудь мне попадется… да поможет ей Бог. Все, что мне нужно, — это одна темная ночь.
