Александр вскочил на ноги, засунул ломик между створками двери и сумел слегка их раздвинуть. Лифт добрался до самой высокой точки и остановился. Послышался щелчок, и кабина снова начала опускаться. Хоффман подтянулся и просунул пальцы в просвет между створками. Несколько мгновений он висел, широко разведя ноги в стороны и напрягая все мышцы. Дверь начала открываться — медленно, потом все быстрее. Хоффман почувствовал, как на спину ему падает быстро приближающаяся тень, рванулся вперед и вывалился на бетонный пол.
Леклер находился в своем кабинете в полицейском участке и уже собирался домой, когда ему сообщили, что на улице Берн в отеле найдено тело. По описанию — изможденное лицо, стянутые в хвост волосы, кожаная куртка — он сразу понял, что это мужчина, напавший на Хоффмана. Ему сказали, что причиной смерти стало удушение, но убийство это или самоубийство, пока ясности нет. Жертва оказалась немцем: Йоханнес Карп, возраст шестьдесят восемь лет. Леклер позвонил жене во второй раз за день и сказал, что задерживается на работе, после чего уселся на заднее сиденье патрульной машины и поехал на северный берег реки.
Он провел на работе уже двадцать часов и устал, как старый пес. Однако перспектива иметь дело со смертью при подозрительных обстоятельствах, а подобных случаев во всей Женеве случалось лишь восемь в год, всегда прибавляла ему сил. С мерцающими огнями на крыше и сиреной, чувствуя себя важной персоной, инспектор мчался в патрульной машине по бульвару Карла Вогта, через мост, налево по улице Су-Терр, заставляя встречные машины уступать дорогу. Леклер позвонил шефу с заднего сиденья, где его швыряло из стороны в сторону, и оставил сообщение о том, что мужчина, подозреваемый в нападении на Хоффмана, найден мертвым.
На улице Берн возле отеля «Диодати» царила почти карнавальная атмосфера — четыре полицейские машины с мерцающими синими маячками, особенно яркими в сгущающихся вечерних сумерках, и приличная толпа, собравшаяся на противоположной стороне улицы; среди зевак особенно выделялись несколько чернокожих проституток в разноцветных мини-юбках, которые обменивались шутками с местными жителями.
Вход в отель перекрывала черно-желтая лента, не пускавшая туда посторонних. Изредка сверкали вспышки. Эти люди были похожи на фанатов, дожидающихся появления звезды. Полицейский поднял ленту, Леклер наклонился и прошел внутрь. В молодости он работал в этом районе патрульным и знал всех местных девушек по именам. Теперь многие из них стали бабушками; ну а если подумать, некоторые были бабушками уже и в те времена.
Он вошел в «Диодати». В восьмидесятые отель назывался по-другому, однако Леклер не смог вспомнить, как именно. Всех постояльцев собрали в вестибюле, запретив покидать его, пока они не дадут показания. Среди них инспектор заметил нескольких проституток и пару прилично одетых мужчин, которым здесь явно не место — они держались в стороне и выглядели мрачными и смущенными. Леклеру не понравился крошечный лифт, и он стал подниматься наверх по лестнице, останавливаясь на каждой площадке, чтобы отдышаться. Возле комнаты, где обнаружили труп, толпились несколько полицейских в форме, и пришлось надеть белый халат, белые перчатки из латекса и бахилы на свои туфли. Потом инспектор накинул капюшон.
«Теперь я похож на проклятого белого кролика», — подумал он.
Леклер не знал детектива, работавшего на месте преступления, — новичок по фамилии Муанье, лет двадцати пяти, хотя точно определить возраст невозможно из-за капюшона, из-под которого виднелся только детский розовый овал лица. Кроме того, несмотря на белые халаты, Леклер узнал патологоанатома и фотографа, оба были опытными полицейскими, но моложе него; таких, как он, древних, точно Юра, [63]вообще не осталось.
Инспектор посмотрел на труп, привязанный к ручке двери ванной комнаты. Над туго натянутой веревкой, глубоко впившейся в плоть шеи, голова была закинута назад. На лице виднелись многочисленные порезы и ссадины. Один глаз заплыл. Костлявый немец напоминал мертвую ворону, оставленную фермером в назидание стервятникам. В ванной комнате свет не горел, но Леклер разглядел на раковине кровь. Стойку с пластиковой занавеской кто-то выдернул из стены.
— Мужчина в соседнем номере клянется, что слышал шум борьбы около трех часов дня, — сказал Муанье. — Кроме того, на кровати следы крови. Предварительно я считаю, что это убийство.
— Хорошая работа, — сказал инспектор.
Патологоанатом закашлялся, чтобы скрыть смех.
Муанье ничего не заметил.
— Я правильно сделал, когда вам позвонил? Как вы считаете, именно этот человек напал на американского банкира?
— Думаю, да.
— Ну, тогда, я надеюсь, вы не станете возражать, Леклер, — я приехал сюда первым и это мое дело.
— Мой дорогой друг, добро пожаловать.
Жан-Филипп не понимал, как обитатель этой убогой комнаты мог пересечься с владельцем особняка в Колоньи, стоимостью в шестьдесят миллионов долларов. На кровати в пластиковых пакетах лежали вещи мертвеца: одежда, камера, два ножа, плащ, рассеченный посередине.
«Хоффман в больнице был в таком же плаще», — подумал Леклер.
Он взял адаптер.
— А компьютер вы не видели?
Муанье пожал плечами.
— Компьютера здесь не было.
Зазвонил мобильный телефон инспектора, который лежал в кармане куртки. Из-за проклятого кроличьего костюма он не мог до него добраться; с недовольной гримасой расстегнул молнию и стянул перчатки. Муанье начал протестовать из-за возможного нарушения целостности улик, но Леклер повернулся к нему спиной. Звонил его помощник, молодой Лаллен, все еще остававшийся в участке. Он сказал, что просматривал журнал дневных сообщений. Часа два назад звонила психиатр, доктор Полидори из Бернье; она рассказала о пациенте с потенциально опасным шизофреническим синдромом — он с кем-то дрался, сказала она, — но, когда полицейский патруль подъехал к больнице, его уже не было. Его зовут Александр Хоффман. Психиатр не знает его нынешнего адреса, но смогла дать описание внешности.
— Она не упоминала о том, что у него был компьютер?
После паузы и шороха переворачиваемых страниц послышался удивленный голос Лаллена:
— А откуда вы знаете?
Хоффман, продолжавший сжимать в руках ломик, торопливо поднимался по ступенькам из подвала, чтобы сообщить о Раджамани. Однако у двери вестибюля Александр остановился. Сквозь прямоугольное окно он увидел отряд из шести полицейских в черной форме и с пистолетами в руках. Они бежали, топая тяжелыми башмаками, внутрь здания. За ними следовал задыхающийся Леклер. Как только они прошли, турникет закрылся и еще двое полицейских встали по обе стороны от него.
Александр повернулся и быстро спустился вниз на парковку. Выходящий на улицу пандус находился в пятидесяти метрах. Он направился к нему. У себя за спиной он услышал мягкий шорох шин по бетону и увидел большой черный «БМВ» с включенными фарами, выехавший со стоянки и направлявшийся в его сторону. Хоффман мгновенно принял решение и шагнул перед ним, заставив автомобиль остановиться, быстро подбежал к двери и распахнул ее.
Президент «Хоффман инвестмент текнолоджиз» выглядел ужасно — покрытый запекшейся кровью, весь в пыли и машинном масле, с метровым ломиком в руках. Стоит ли удивляться, что водитель моментально выскочил из машины. Хоффман швырнул ломик на пассажирское сиденье, прыгнул за руль, включил сцепление автоматической коробки передач и нажал на педаль газа. Мощный автомобиль устремился к пандусу. Стальная дверь только начала подниматься. Ему пришлось притормозить, чтобы ее не задеть. В зеркале заднего вида Александр увидел владельца машины, страх которого благодаря адреналину трансформировался в ярость, и он бежал к пандусу с криками протеста. Хоффман запер двери. Мужчина начал колотить в заднее окно кулаками. Сквозь толстое тонированное стекло его слова было невозможно разобрать. Наконец стальная дверь полностью открылась, и Хоффман перенес ногу с тормоза на педаль газа. Он так сильно на нее надавил, что «БМВ» рванулся вперед, и едва удержался на двух колесах, когда свернул на пустую улицу с односторонним движением.
Между тем на пятом этаже Леклер и его отряд вышли из рабочего лифта. Секретарь, обычно сидевший в приемной, уже ушел домой. Их впустила Мари-Клод. Она в ужасе поднесла ладонь ко рту, увидев бегущих вооруженных людей.
— Мне нужен доктор Хоффман. Он здесь? — спросил Леклер.
— Да, конечно.
— Вы не могли бы отвести меня к нему?
Они зашагали через операционный зал. Квери услышал шум и повернулся в их сторону. Он и сам не понимал, что произошло с Хоффманом. Хьюго решил, что Алекс задержался с Раджамани, и счел это хорошим знаком: по здравому размышлению, было бы лучше убедить их бывшего руководителя комитета риска не выступать против компании в такой критический момент. Но, как только Квери увидел Леклера и полицейских, он понял, что его корабль терпит бедствие. Тем не менее, в духе своих предков, он был полон решимости уйти со сцены с достоинством.
