Ознакомительная версия.
— Послушай, Барт, мистер Феннер сейчас у тебя?
— Да.
— Психиатр, — уныло произнесла она. — Я сказала, что ты собирался повидаться с психиатром… О, Барт, прости меня, пожалуйста!
— Ничего страшного, — спокойно сказал он. — Все будет в порядке, Мэри. Это я тебе обещаю.
Он положил трубку и посмотрел на Феннера.
— Хотите, я позвоню Стивену Орднеру? — спросил он. — Или Винни Мейсону? Рона Стоуна или Тома Грейнджера я беспокоить не стану — они бы такого засранца, как вы, и на порог не пустили. А вот Винни и Стив встретили бы вас с распростертыми объятиями. У них на меня зуб.
— Не стоит, — сказал Феннер. — Вы меня неправильно поняли, мистер Доус. Как, впрочем, и моих клиентов. Никто против вас лично ничего не имеет. Однако нам уже некоторое время известно о вашей неприязни к строительству продолжения автомагистрали номер 784. В прошлом августе вы написали в газету письмо…
— В прошлом августе. — Он покачал головой. — А вы, наверное, вырезки у себя храните, да?
— Разумеется, — с достоинством ответил Феннер. — Этим у нас занимаются специальные сотрудники. Между прочим, мистер Доус, речь ведь идет не о какой-нибудь ерунде, а о проекте стоимостью в десять миллионов долларов.
Он с отвращением покачал головой:
— Мне кажется, это вас и ваших дорожных воротил надо освидетельствовать.
— Позвольте мне выложить карты на стол, мистер Доус, — ответил Феннер.
— Мой личный опыт позволяет судить, что, произнося эту фразу, люди собираются перестать врать по мелочам ради того, чтобы соврать по-крупному.
Похоже, это Феннера проняло. Лицо его побагровело.
— Вы послали письмо в газету. Вы намеренно затянули с приобретением нового здания для своей прачечной и упустили выгодную сделку, после чего вас уволили…
— Ничего подобного, — ухмыльнулся он. — Я сам написал и подал прошение об отставке по меньшей мере за полчаса до того, как они спохватились.
— …и вы не считали нужным отвечать нам на все официальные запросы, направленные по вашему адресу. Общее мнение: двадцатого января вы собираетесь устроить некую демонстрацию. Привлечь телевидение и газеты. Чтобы вся Америка увидела, как героически сопротивляющегося владельца дома силой вытаскивают агенты гестапо.
— И вас это беспокоит, верно?
— Ну разумеется! А как же иначе? Общественное мнение неустойчиво. Оно колеблется, как маятник…
— А ваши клиенты — народные избранники.
Феннер скользнул по его лицу ничего не выражающим взглядом.
— Ну так что? — спросил он. — Вы собираетесь сделать мне предложение, от которого я не смогу отказаться?
Феннер вздохнул:
— Я вообще не понимаю, о чем мы с вами спорим, мистер Доус. Город предлагает вам шестьдесят тысяч долларов за…
— Шестьдесят три пятьсот.
— Да, тем более. Вам предлагают шестьдесят три тысячи пятьсот долларов за ваш дом. Многим куда меньше дали. А какие усилия нужно приложить вам, чтобы заполучить эти деньги? Да ровным счетом никаких! Эта сумма практически не облагается налогом, поскольку вы уже заплатили Дяде Сэму налоги на те деньги, что ушли у вас на покупку этого дома. Вам нужно уплатить только налог с разницы. Неужели вам кажется, что здесь что-то несправедливо?
— Нет, вполне справедливо, — признал он, думая о Чарли. — В той части, которая касается долларов и центов. Сумма, пожалуй, даже несколько больше, чем мог бы выручить я сам, если бы задумал продать этот дом.
— Тогда о чем мы спорим?
— А мы вовсе не спорим, — пожал плечами он, отпивая из стакана. А ведь перед ним все-таки оказался коммивояжер. — Вы можете предложить мне конкретный дом, мистер Феннер?
— Да, — поспешно кивнул тот. — Великолепный дом в Гринвуде. А если вы спросите, как бы я сам поступил на вашем месте, то скажу совершенно откровенно: я бы попытался высосать из груди городской казны все, что можно, а потом хохотал бы по дороге в банк.
— Да, это было бы вполне в вашем духе, — согласился он и подумал про Дона и Рэя Таркингтонов, которые опорожнили бы обе груди, да еще вчинили бы городским властям такой иск, что всем чертям стало бы тошно. — Значит, вы все и впрямь считаете, что у меня крыша поехала?
— Трудно сказать, — осторожно ответил Феннер. — Ваше поведение при заключении уотерфордской сделки едва ли можно считать вполне адекватным.
— Ну так вот что я вам скажу. Я сохранил достаточно здравого смысла, чтобы найти адвоката, которому дороги наши идеалы, который до сих пор верит, что дом каждого человека — его крепость. Он бы добился вынесения постановления о временной заморозке работ на месяц или два. Если повезет, то судебное разбирательство может продлиться до сентября.
Феннер почему-то казался скорее довольным, нежели огорченным. Впрочем, ничего другого он от этого прыткого адвоката и не ожидал. Как тебе удочка, что я забросил, Фредди? Как думаешь, клюнет этот умник? Да, Джордж, здорово ты его уел!
— Что вы хотите? — в лоб спросил Феннер.
— А сколько вы готовы предложить?
— Мы готовы поднять оценочную стоимость вашего дома на пять тысяч. И ни на цент больше. Но зато никто не узнает про девушку.
Время замерло. Сердце остановилось.
— Что? — пролепетал он.
— Про девушку, мистер Доус. Которую вы тут поимели. Шестого и седьмого декабря.
За доли секунды через его мозг пронесся целый вихрь мыслей; некоторые из них оказались вполне разумны, но большинство и гроша ломаного не стоили, поскольку были порождены страхом. Однако доминировала над всеми мыслями злость, затмевающий рассудок гнев; его так и подмывало перемахнуть через стол, схватить этого человечка-часы за горло и душить, пока у него из ушей пружинки и шестеренки не посыплются. Нет, этого допускать нельзя. Надо держать себя в руках.
— Дайте мне номер, — сказал он.
— Какой номер?
— Номер вашего телефона. Я позвоню вам сегодня днем и сообщу о своем решении.
— Я предпочел бы покончить с этим делом прямо сейчас, не сходя с места.
Еще бы! Эй, рефери, нельзя ли продлить этот раунд на тридцать секунд? Я уже прижал своего противника к канатам и вот-вот добью.
— Нет, я сейчас не в настроении, — сказал он. — Прошу вас покинуть мой дом.
Феннер с безразличной физиономией пожал плечами:
— Вот моя визитная карточка. Телефон тут указан. Я должен быть на месте между половиной третьего и четырьмя.
— Я позвоню.
Феннер убрался. Стоя у окна, он смотрел, как адвокат идет по дорожке, залезает в темно-синий «бьюик» и отъезжает. И тогда он с яростью врезал кулаком по стене.
Он смешал себе очередной коктейль и уселся за кухонный стол обмозговать положение. Итак, им известно про Оливию. И они готовы воспользоваться этими сведениями, чтобы надавить на него. Чтобы заставить его переехать, этого недостаточно. А вот для того, чтобы положить конец его браку, — вполне. Впрочем, Мэри и так подумывает о разводе. Однако они шпионили за ним!
Но как?
Если к нему приставили сыщиков, те наверняка знали бы про его знаменитый фейер-бах-бах-верк. В таком случае они воспользовались бы этим, чтобы надавить на него. Зачем мелочиться с какой-то пустяковой супружеской изменой, когда можно запросто упечь строптивого домовладельца в каталажку за поджог? Раз так, значит, они просто понаставили у него микрофоны. Вспомнив, что едва не проболтался по телефону Мальоре, он почувствовал, что его прошиб холодный пот. Слава Богу, что Мальоре заставил его замолчать. Маленький фейер-бах-бах-верк и без того мог выдать его с головой.
Итак, его прослушивали, но оставался вопрос: как быть с предложением Феннера?
Он поставил в печь замороженный ужин и, дожидаясь, пока он разогреется, потягивал коктейль и размышлял. За ним шпионили, пытались подкупить. Чем больше он об этом думал, тем сильнее злился.
Вынув из печи разогретый ужин, он съел его. Послонялся по дому, глядя на вещи. В голове зародились зачатки замысла.
В три часа дня он позвонил Феннеру и сказал, чтобы тот прислал ему бумаги. Пообещал, что подпишет, если Феннер соблюдет оба условия, о которых они договорились. Феннер был очень доволен и не скрывал своего облегчения. Он сказал, что с удовольствием все выполнит и проследит, чтобы все документы он получил уже завтра.
— Очень рад, мистер Доус, что вы поступили так благоразумно, — закончил Феннер.
Ознакомительная версия.
