— Передайте Шерри: мне жаль.
Уэнди вскинулась, закричала, побежала к нему.
Слишком далеко.
Фил прижал дуло к подбородку снизу и спустил курок.
Пять дней спустя.
Полиция привела комнату в порядок.
Выяснить, как у Уэнди дела, послушать ее историю приезжали и Уокер, и Тремонт. Она изложила все в мельчайших подробностях. Пресса тоже весьма заинтересовалась. Фарли Паркс выступил с заявлением, где осудил «скорых на суд», но на выборы больше не пошел. Стив Мичиано напрочь отказался от интервью, уведомив, что прекращает врачебную практику и «меняет характер свой деятельности».
Фил Тернбол был прав на их счет.
Жизнь быстро вернулась во вроде бы нормальное русло. «Эн-ти-си» снял все обвинения в проступках сексуального характера, однако ходить на работу стало невыносимо. Вик Гаррет не мог смотреть ей в глаза, все задания поручал через личную помощницу Мэвис — да и задания-то дрянные.
Попс объявил: к выходным тронется в путь. До сих пор он не спешил — присматривал за Уэнди и Чарли, но, как сказал сам: «Я же бродяга, перекати-поле. Не по мне долго сидеть на одном месте». Она понимала. Но Боже, как его будет не хватать.
Поразительное дело — хотя телекомпания признала, что все те слухи в Интернете — ложь, многие касселтонцы так не думали. Уэнди игнорировали в супермаркете, на парковке у школы другие мамаши держались подальше. А на пятый день за два часа до встречи пиар-комитета проекта «Выпускник» позвонила Милли Хановер:
— Ради блага наших детей предлагаю вам оставить свой пост.
Уэнди швырнула трубку. Позади раздались аплодисменты — Чарли.
— Молодец, мам.
— До чего же предвзятая.
Чарли хохотнул.
— Помнишь, я говорил, не хочу на урок здоровья — там пробуждают нездоровый интерес к беспорядочным половым связям?
— Помню.
— Кэсси Хановер тоже пропускает занятия — ее мама считает, что девочку испортят. Самое интересное — прозвище Кэсси: ручных дел мастер. Она шлюха, каких мало.
Уэнди обернулась, посмотрела, как ее долговязый сын шагает к компьютеру, садится, начинает печатать, не сводя глаз с экрана, и произнесла:
— Кстати, о шлюхах…
— М?.. — Он взглянул на мать.
— Тут обо мне ходят слухи — в Интернете, в блогах.
— Мам…
— Что?
— Я, по-твоему, в глухом лесу живу?
— Так ты видел?
— Конечно.
— А почему ничего не сказал?
Продолжая печатать, Чарли пожал плечами.
— Ты должен знать: все это неправда.
— То есть ты не спишь с кем попало ради повышения?
— Не умничай, а?
Он вздохнул:
— Да знаю я, что неправда. Можно было и не говорить.
Уэнди чуть не заплакала.
— А друзья? Друзья не дразнят?
— Нет. — Сын помолчал, а потом прибавил: — Ну, Кларк и Джеймс только спрашивают, как ты насчет ребят помоложе.
Она насупилась.
— Да шучу я.
— Подловил.
— Не кисни. — Чарли снова застучал по клавишам.
Уэнди пошла к двери — пускай занимается своими делами. Главное обсудили. Ответы получены: Фил подставил друзей, Дэн обезумел и убил Хейли. Досадно, что мотив не нашли, но в жизни случается и такое.
На душе было тоскливо и одиноко, уходить не хотелось. Поэтому она спросила:
— Чем занят?
— В «Фейсбуке» сижу.
Тут Уэнди подумала о своем подставном аккаунте на имя Шэрон Хайт, с помощью которого попала в друзья к Керби Сеннету.
— А что за вечеринка «Ред булла»?
Чарли перестал печатать.
— Где ты о ней слышала?
Она напомнила, как связалась с Сеннетом.
— Керби пригласил туда Шэрон.
— Покажи-ка.
Чарли вышел со своей страницы, уступил место, Уэнди села, ввела имя Шэрон Хайт, почти не задумываясь напечатала пароль («Чарли») и отыскала приглашение.
— Идиоты.
— То есть?
— Знаешь про школьную политику нулевой терпимости?
— Да.
— Директор Зекер на этот счет настоящий нацист: увидит, как кто-то пьет, — и прощай участие в спортивной команде и походы на соревнования. А еще напишет в приемную комиссию колледжа — в общем, по полной программе.
— Понимаю.
— А знаешь, какие есть идиоты? Выкладывают в Сеть — вот хоть на «Фейсбук» — фотографии, где пьют.
— Да.
— Ну так вот, кто-то придумал заредбулливать снимки.
— Заредбулливать?
— Угу. Например, идешь на вечеринку, пьешь пиво, а поскольку ты неудачник с низкой самооценкой, думаешь: «Какой я крутой — пусть все видят». Просишь кого-нибудь сфотографировать тебя с пивом, чтобы потом выложить в Сеть и показать своим друзьям — таким же идиотам. А если на снимок наткнется Зекер или его нацистская свита, ты попал. Вот поэтому в «Фотошопе» правят пивные банки на «Ред булл».
— Ты шутишь.
— Нисколько. Все логично, если подумать. Вот смотри. — Чарли склонился над компьютером, щелкнул мышкой — всплыла куча фотографий Керби Сеннета — и начал их перелистывать. — Видишь, сколько раз он сам, его приятели и их телки пили «Ред булл»?
— Не говори «телки».
— Ладно.
Уэнди начала просматривать снимки.
— Чарли…
— Что?
— Ты когда-нибудь ходил на вечеринку «Ред булла»?
— Их поезд едет в Лузер-Сити.
— То есть нет?
— То есть нет.
— А на вечеринку, где подавали алкоголь?
Чарли потер подбородок:
— Да.
— Пил?
— Один раз.
Уэнди снова принялась рассматривать снимки с Керби Сеннетом и его непомерно румяными друзьями с «Ред буллом» в руках. На некоторых фотографиях был заметен монтаж: банка оказывалась то слишком большой, то слишком маленькой, то криво лежала в руке.
— Когда?
— Ну брось. Один раз только. В десятом классе.
Уэнди раздумывала, стоит ли копать глубже, когда увидела снимок, который все перевернул. На переднем плане по центру — Сеннет, за ним, спиной к камере, две девушки. Керби сияет, держит в руке банку «Ред булла». На нем футболка баскетбольной команды «Нью-Йорк Никс» и черная бейсболка. Но не это заставило запнуться и посмотреть на фотографию снова, а диван.
Ярко-желтый диван с голубыми цветами.
Сам по себе снимок ни о чем не говорил, но вспомнились последние слова Фила Тернбола о его «подарке», о том, что ей не придется больше себя казнить за гибель невинного человека. Фил верил в это, Уэнди тоже очень хотела. Дэн — преступник, а значит, все в порядке. Не то что ошиблась — поймала целого убийцу.
Тогда откуда тень сомнения?
Интуиция — та, что намекала: «Зря трогаешь Мерсера» — и беспокойно возилась в подкорке с того момента, когда Уэнди впервые открыла красную дверь и вошла в подставной дом, — последние несколько дней дремала.
Теперь она встрепенулась.
Перед домом Уилеров стоял грузовик с эмблемой транспортной компании. По небольшому пандусу, проложенному к передней двери, двое грузчиков в темных перчатках и широких кожаных поясах скатывали комод. Один грузчик, словно мантру, повторял: «Тихонько, тихонько». Табличку «Продается» со двора не убрали, хотя подписи «Покупатель найден» нигде не было.
Уэнди пропустила комод, поднялась по пандусу, просунула голову в дверь.
— Есть кто?
— Я тут.
Из гостиной вышла Дженна — тоже в темных перчатках, а еще в голубых джинсах, мешковатой фланелевой рубашке поверх белой футболки — рукава закатаны на запястьях и предусмотрительно обернуты тканью. «Мужнина». Девочки часто надевают старые отцовские сорочки как рабочий халат, а когда вырастают — одежду супруга, если хотят почувствовать его присутствие. Так же и Уэнди — любила ощущать запах своего мужчины.
— Нашли покупателя?
— Пока нет. — Несколько прядей выбились из хвоста на затылке, и Дженна заправила их за ухо. — Но Ноэлю выходить на работу в Цинциннати уже на следующей неделе.
— Быстро.
— Да.
— Видимо, он сразу начал искать место.
Дженна немного замешкалась.
— Наверное.
— Из-за клейма «защитник педофила»?
— Так и есть. — Дженна встала руки в боки. — В чем дело, Уэнди?
— Вы были когда-нибудь в «Роскошных люксовых апартаментах Фредди» в Ньюарке?
— В чем в роскошном?
— Это мотель. Итак?..
— Нет. Нет, конечно.
— Надо же. Я показала администратору вашу фотографию, и он подтвердил: видел. Причем в день убийства Дэна. Более того, вы просили ключ от номера своего бывшего мужа.
Уэнди отчасти блефовала — служащий действительно узнал Дженну Уилер, но не смог точно назвать день, в который та приходила. Парень, не задавая лишних вопросов, выдал ей ключ (кто же во «Фредди» требует документы у красивых женщин?), а вот от какого номера — не помнил.
— Администратор ошибся, — сказала Дженна.
— Лично я сомневаюсь. Что важнее, сомневается полиция.
