— Ура! — сказал Патрик. — Мы сделали большой шаг к раскрытию тайны пещеры.
Через некоторое время они добрались до того места, откуда нужно было идти пешком. На часах было почти пять вечера, тучи затянули небо, и на землю уже спустились ранние сумерки.
— Скоро начнется дождь, — заметил Питер. — Надеюсь, он не будет слишком сильным, и мы сможем нормально спуститься вниз.
Один за другим они начали продвигаться вверх по тропинке. Поднявшись, Питер открыл стальную дверь, а Патрик включил генератор и зажег освещение.
Несколько секунд они стояли в нерешительности перед входом. Сегодня все было точно так же, как и раньше. Казалось, они уже привыкли и к самой загадке пещеры, и к тому, что она так и останется неразгаданной. И тем не менее что-то сегодня было не так. Они пришли сюда, чтобы сделать единственный шаг, но этот шаг был целой революцией. Исследователи не имели ни малейшего представления о том, какой резонанс могла вызвать такая мелочь.
Ученые вошли в пещеру и направились к проходу, минуя настенные надписи и рисунки, которыми они занимались последние дни и недели. То, что они уже перевели, было, несомненно, лишь частью, в лучшем случае половиной всех надписей. В пещере все еще оставалось бесчисленное количество текстов, языка которых они даже не знали. Питер был убежден, что пещера — золотое дно для любого лингвиста. До сих пор много древних текстов так и оставалось нерасшифрованным. Часто для этого недоставало материала, но благодаря именно этой пещере к пониманию древности можно было продвинуться семимильными шагами. И она смогла бы пролить абсолютно новый свет на многие вещи. Потрясающая находка, возможно, самое значительное событие со времен Картера.[36]
Но, несмотря на всю ее значимость, исследователи не обращали сейчас на стены совершенно никакого внимания. Они придумали для себя более или менее удобоваримое объяснение того, как появились эти тексты и о чем они повествовали. А кроме того, они понимали, что им никогда не найти в этих текстах тайны прохода.
Ученые остановились сразу за поворотом. Один из прожекторов был направлен на проход. Из-за этого тот превратился в черную стену, поглощающую любой свет, что снова вызвало у исследователей неприятное чувство. Феномен противоречил всем законам физики: не видно было ровным счетом ничего, даже очертаний. Это сильно смахивало на дыру в пространстве. К горлу Питера подкатила тошнота. Он почувствовал головокружение и немного отступил назад.
— Нельзя ли выключить эту лампу? — спросил он. — Тут, по-моему, и так не очень темно.
Сказав это, Питер сообразил, как парадоксально звучат его слова, но Патрик понял, что тот имел в виду. Он кивнул и выключил освещение, и они погрузились в темноту. Немного света проникало из-за угла, оттуда, где при помощи прожекторов были освещены странные надписи на стенах пещеры. Но через несколько секунд чернота перед ними растворилась, воздух стал более прозрачным, и проход осветился необъяснимым голубоватым свечением. Когда глаза привыкли, оказалось, что можно разобрать даже нацарапанные на полу символы. Проход снова стал виден, а голубое свечение говорило о том, что там хранится что-то необычное.
Патрик снял рюкзак с плеч, достал из него широкий пояс и протянул Штефани. Сзади к нему он пристегнул карабином веревку, чтобы страховать коллегу. Питер же протянул ей фонарик, блокнот и карандаш.
— Ощупывайте каждый миллиметр, — напомнил он ей.
— Но для начала мы проверим на вашей голове, — сказал Патрик. — Вставайте сюда, — он поднял руку, чтобы показать границы прохода, — здесь начинается проход. Вы готовы?
Слегка раздвинув ноги для большей устойчивости, Штефани встала в самый центр и слегка наклонилась вперед, почти дотронувшись носом руки Патрика. Исследователи взяли ее с обеих сторон за плечи.
— Порядок, — сказала она, — я готова. На счет «три» я засуну туда голову, о'кей?
— О'кей.
— Раз… два… три!
Она резко наклонилась вперед.
Питер с недоумением смотрел, как исчезла голова Штефани. Такое ощущение, будто голову отделили от тела, и оно заканчивалось одинокой шеей. Но Питер так и не успел вообразить себе самое страшное, как Патрик крикнул: «Четыре!» — и они выдернули Штефани назад. Исследователи с любопытством посмотрели ей в глаза.
— Штефани, с вами все в порядке?
— Я думала, вы мне руки оторвете, — ответила она.
Патрик облегченно засмеялся.
— Что вы видели?
— Ничего. Вы меня выдернули слишком быстро. Но я не чувствую абсолютно никаких изменений. Скажу даже больше: я уверена, что смогу без проблем преодолеть проход.
— Хорошо. Но сначала вы сделаете всего шаг, а мы вытянем вас назад, — напомнил Питер.
— Хорошо, хорошо, — она распрямилась и снова встала посередине, — вы готовы?
Патрик и Питер взялись за веревку.
— Да, можете идти, — сказал Патрик, — только не закрывайте глаза.
Штефани сделала большой шаг вперед и исчезла. Страховка застыла в вертикальном положении, словно веревка факира.
— К такой картине я вряд ли смогу привыкнуть, — сказал Питер.
— Да, вид действительно странный, — согласился Патрик. — Ладно, давайте вытаскивать ее. Раз!
Мужчины готовились к тому, чтобы совместными усилиями вытащить коллегу назад. Но как раз в тот момент, когда они потянули за веревку, она самостоятельно вышла наружу.
— Со мной ничего не случилось, — сказала она, — вы можете совершенно спокойно отпустить меня.
— Что там дальше? — спросил Патрик.
— Коридор уходит на несколько метров вперед и поворачивает. Из-за поворота видно рассеянное свечение. Больше, к сожалению, мне ничего не удалось разглядеть.
— Вы почувствовали какие-нибудь изменения? — поинтересовался Питер.
— Нет, вообще ничего. У меня такое ощущение, что тут нет никакого барьера или порога. Я могу идти дальше.
— Поразительно… Значит, наше предположение оказалось правильным: женщина может пройти через этот проход. Как вы считаете, Патрик, ей нужно продолжать?
— Безусловно, да. Идите дальше, Штефани.
— Я согласна, — ответила она, — итак…
С этими словами на глазах изумленных исследователей она исчезла в таинственном проходе.
10 мая, дорога в Лапальм.
Был ранний вечер, но густые облака затянули небо совсем как осенью. А усиливающийся дождь с каждой минутой ухудшал видимость. Дидье Фавель включил ближний свет и дворники. Как всегда, в стеклоомывателе не было ни капли воды, и поэтому поначалу на стеклах оставались грязные разводы. Нельзя сказать, что он жаждал этого путешествия, а тут еще неприятности сыпались одна за другой. Ему пришлось дождаться, пока дождь не пошел сильнее, тогда стекла очистились естественным образом. В свете фар проезжающих машин были видны маленькие листочки и даже мертвые насекомые, но никак не края дороги. Он ненавидел дождь, эту машину, а больше всего необходимость быть сейчас здесь. В плохом настроении он продолжил путь. Осталась всего пара километров.
Когда старый «Мерседес» Фавеля, скрипя, припарковался у виллы, дождь был в самом разгаре. Он очень редко навещал брата — только когда ему требовалась та или иная помощь. В последний раз они виделись примерно гол назад, когда Поль был под следствием. Речь шла о контрабанде оружием. Патрульная береговая охрана остановила одну из его лодок в самый неподходящий момент и с более чем компрометирующим грузом. Дидье откупился в прошлый раз рекомендациями и внушительными суммами, так что до тщательной проверки не дошло. Дело было закрыто еще до того, как высохла палуба. Тогда у Поля был настоящий мини-флот из маленьких кораблей и дюжина нужных знакомых. Дидье надеялся, что среди них окажется пара людей с криминальными задатками. И они смогут помочь ему избавиться от исследователей. Какими методами — неважно. А о деталях пусть позаботится Поль.
Да, мысль была не так уж плоха, учитывая, что Поль был ему должен. Тем не менее мэру совсем не хотелось просить о чем-то своего брата. Все его нутро противилось тому, что он сидел в своем стареньком автомобиле у ворот феодальной виллы. Но были причины в сто раз важнее всего этого. Ему давно уже пришлось отказаться от своей гордости.
Дидье взглянул на часы. Почти пять. Все равно он приехал слишком рано. Но остаться в машине лишь для того, чтобы заведомо опоздать на пятнадцать минут, было глупо. Итак, он вышел на улицу, пробежал под дождем и позвонил в дверь.
— Дидье! — закричал его брат, открыв дверь. — Я совсем не ожидал, что ты приедешь так рано. Входи же!
— Я только что был в Перпиньяне, — ответил мэр, войдя внутрь.
Он огляделся. Как обычно, все было просто вылизано. Холл изобиловал дизайнерской мебелью и дорогими картинами — это сполна отражало презрительное отношение Поля к минимализму. В комнату вошла не слишком одетая стройная дама с потрясающим бюстом.
