Он перевернул тело Юргена, чтобы вытащить из-под него свою одежду. Оторвал рукава рубашки и разодрал их на полосы, чтобы использовать вместо бинтов. Затем перевязал ими раны на предплечьях. Повязки тут же пропитались кровью, но ему было не до этого. К счастью, его пиджак был темного цвета, и он надеялся, что пятна крови на нем не будут так заметны.
Он вышел в переулок. В таком состоянии он не заметил, что когда дверь открылась, справа в тени что-то зашевелилось - кто-то пытался затаиться. Пауль шагнул в ту сторону, не увидев, что кто-то за ним следит, он был так близко, что мог бы притронуться к этому человеку, просто вытянув руку.
Наконец, он добрался до машины. Садясь за руль, он внезапно ощутил приступ страшной боли в груди, словно ее сдавила чья-то огромная беспощадная рука.
"Надеюсь, что хоть легкое не задето", - подумал он.
Он завел мотор, пытаясь позабыть о боли. Ехать было недалеко. По пути сюда он приметил дешевую гостиницу, место весьма низкого пошиба, откуда, вероятно, и звонил ему брат. Гостиница находилась всего в шестистах метрах от каретного сарая.
При виде Пауля портье за стойкой побледнел.
"Должно быть, выгляжу я кошмарно, раз меня пугаются даже в таком притоне", - подумал Пауль.
- Здесь есть телефон? - спросил он.
- Вон там, на стене.
Телефонный аппарат, хоть и был очень старым, всё же работал. После шестого гудка он услышал голос хозяйки пансиона, которая еще не спала, несмотря на поздний час. Она имела привычку ложиться поздно, слушая по радио музыку и сентиментальные мелодрамы.
- Слушаю! - сказала она.
- Фрау Фринк, это герр Райнер. Мне бы хотелось поговорить с герром Танненбаумом.
- Герр Райнер? Ну наконец-то! Я так беспокоилась, всё думала, куда вы могли подеваться в столь поздний час. Да еще когда у вас гости...
- Я в порядке, фрау Фринк. Могу я вас попросить?..
- Да-да, конечно, герра Танненбаума. Сию минуту.
Пять минут, которые Паулю пришлось прождать, показались ему вечностью. Он обернулся к стойке и заметил, что портье внимательно наблюдает за ним, прикрывшись "Фолькишер Беобахтер".
Сторонник нацистов! Только этого еще не хватало!
Он потупил взгляд и увидел струйку крови, капающую из правой руки, растекаясь по ладони и образуя странный рисунок на деревянном полу. Он поднял руку, чтобы с нее не капало, и поставил ногу на кровавую лужицу, которая была похожа просто на грязные разводы, во множестве имевшиеся в этом свинарнике.
Пауль повернулся обратно. Портье не сводил с него глаз и, вероятно, заметив что-то подозрительное, тут же сообщит в гестапо, стоит только Паулю выйти наружу. Это будет конец. Паулю никак не удастся объяснить ни происхождение своих ран, ни что он делает в машине барона. Если он не избавится от трупа, то через пару дней его в любом случае обнаружат, как только какой-нибудь бродяга учует вонь.
Возьми трубку, Манфред. Возьми ее, ради бога.
В конце концов он услышал полный тревоги голос брата Алисы.
- Пауль, это ты?
- Я.
- Где тебя черти носят? Поскольку ты всё не поднимался, я...
- Слушай меня внимательно, Манфред, если хочешь снова увидеть свою сестру живой и здоровой. Мне необходима твоя помощь.
- Где ты сейчас? - встревоженно спросил Манфред.
Пауль назвал ему адрес.
- Вызови такси и подъезжай сюда. Но сначала зайди в аптеку и купи бинты, марлю, спирт и хирургическую иглу. И, самое главное, какие-нибудь антисептические средства. Да, и захвати чемодан с моими вещами. Не беспокойся о фрау Фринк, я...
Ему пришлось сделать паузу - из-за усталости и потери крови у него закружилась голова. Он даже схватился за телефонный аппарат, чтобы не упасть.
- Пауль?
- ... я ей заплатил вперед за два месяца.
- Я всё сделаю, Пауль.
- Поторопись, Манфред.
Пауль повесил трубку и направился к двери. Проходя мимо портье, он отсалютовал ему краткой и конвульсивной версией нацистского приветствия, понадеявшись, что тот не обратит внимания на кровавые пятна. Портье с таким энтузиазмом выкрикнул "Хайль Гитлер!", что картины на стенах перекосились на ржавых гвоздях. Он выбежал вперед и открыл перед Паулем дверь на улицу, с удивлением увидев припаркованный там роскошный мерседес.
- Отличная машина, дружище.
- Да, неплохая.
- И давно она у вас?
- Пару месяцев. Купил с рук.
Боже мой, только не звони в полицию... ты просто повстречал честного трудягу, который ненадолго остановился, чтобы сделать телефонный звонок.
Садясь в машину, он снова почувствовал подозрительный взгляд портье на своем на затылке. Ему пришлось стиснуть зубы, чтобы не вскрикнуть от боли.
"Всё хорошо, - подумал он, собрав все силы, чтобы завести двигатель и не потерять сознание. - Возвращайся к своей газете, приятель. Возвращайся к своему тихому вечеру. Не напрашивайся на неприятности с полицией".
Портье не сводил глаз с мерседеса, пока он не завернул за угол, но Пауль не был уверен, что он просто любуется автомобилем, а не запоминает номерной знак. К счастью, со своего места он не мог увидеть, что Пауль направляется к каретному сараю.
Когда он прибыл, то без сил рухнул на руль, стиснув его в руках.
Он пришел в себя от стука по стеклу. На него смотрел встревоженный Манфред, а рядом виднелось лицо поменьше.
Юлиан.
Мой сын.
Последующие за этим минуты остались в его памяти бессвязным нагромождением событий. Манфред тащит его из машины в сарай. Промывает и зашивает раны. Жуткая боль. Юлиан подносит к его губам бутылку с водой. Он пьет целую вечность и не может утолить жажду. Потом снова тишина.
Когда Пауль опять открыл глаза, Манфред с Юлианом сидели в повозке и наблюдали за ним.
- Что он здесь делает? - хрипло спросил Пауль.
- А как иначе? Не мог же я оставить его одного в пансионе.
- То, чем мы собираемся заняться - недетское дело.
Юлиан выбрался из повозки и обнял его.
- Мы так беспокоились! - сказал он.
- Спасибо, что спасли меня, - ответил Пауль, взъерошив ему волосы.
- Мама тоже так делает, - сообщил мальчик.
- Мы найдем ее, Юлиан. Я обещаю.
Он поднялся и направился умыться в уборную в глубине сарая. Там обнаружилось лишь затянутое паутиной ведро под краном и старое потрескавшееся зеркало.
Пауль осторожно взглянул на свое отражение. Вся верхняя половина тела и руки были полностью забинтованы. В левом боку через белую ткань проступила кровь.
- У тебя жуткие раны. Ты так кричал, когда я приложил антисептик, - сказал Манфред, приблизившись к двери.
- Ничего не помню.
- А кто этот покойник?
- Человек, который похитил Алису.
- Юлиан, сейчас же брось нож! - крикнул Манфред, время от времени посматривающий через плечо на мальчика.
- Мне жаль, что ему пришлось увидеть труп.
- Он очень храбрый мальчик. Всё то время, что я зашивал раны, он держал тебя за руку, хотя могу поклясться, что выглядело это ужасно. Ведь я инженер, а не врач.
Пауль тряхнул головой, пытаясь прийти в себя.
- Тебе придется сходить за сульфамидом. Кстати, который час?
- Семь часов утра.
- У нас еще есть время, чтобы отдохнуть. Сегодня ночью мы отправимся за твоей сестрой.
- Где она?
- В Дахау.
Манфред вытаращил глаза и сглотнул, прежде чем ответить.
- Ты знаешь, что такое Дахау, Пауль?
- Один из тех концентрационных лагерей, куда нацисты заключают своих политических противников. По сути - тюрьма под открытым небом.
- Я вижу, давно ты не был в Германии, - ответил Манфред, качая головой. - Официально считается, что эти места - чудесные летние лагеря для строптивых и недисциплинированных детей. Если же прислушаться к тем немногим честным журналистам, которым довелось там побывать, то окажется, что такие местечки вроде Дахау - настоящий ад в миниатюре. Никому еще не удавалось оттуда сбежать.
- Алиса и не сбежит.
Пауль в нескольких штрихах очертил свой план. Это был всего десяток предложений, но когда он закончил, Манфред занервничал еще больше прежнего.
- Куча всего может пойти не так.
- А может и сработать.
- А может взойти зеленая луна.
- Ты хочешь спасти сестру или нет?
Манфред посмотрел на Юлиана, который забрался в повозку и бил мячом о борта.
- Полагаю, что да, - вздохнул он.
- Тогда давай немного отдохнем. Когда проснешься, ты поможешь мне убить Пауля Райнера.
Через несколько минут, увидев, как Манфред с Юлианом растянулись на полу, пытаясь поспать, Пауль вдруг осознал, насколько устал. Но прежде чем заснуть, ему еще нужно было кое-что сделать.
На другом конце сарая на гвозде висело письмо его матери.
Паулю снова пришлось перешагнуть через тело Юргена, и теперь это оказалось более тяжким испытанием. Он смотрел на брата несколько долгих минут - на его запавший глаз, разливающуюся по коже бледность, в то время как кровь скопилась внизу, симметрия тела нарушилась, поскольку нож торчал из живота под косым углом. Несмотря на то, что всю жизнь этот человек причинял ему лишь страдания, Пауль почувствовал к нему глубокую жалость.
